Читаем без скачивания Авианосцы адмирала Колчака - Анатолий Матвиенко

Сутки спустя вахтенный германского миноносца, выполнявшего учебный выход в море к северо-западу от Вильгельмсхафена и плетущегося со скоростью не более шести узлов, доложил о торпедном следе слева по курсу. По правде говоря, доложил — не совсем верное слово. Скорее взвыл от ужаса. Столь близко англичане не забредали и уж во всяком случае не охотились на такое ломье, как номерной миноносец-«собачка», ровесник века.

— Полный вперед! Право руля! — рявкнул капитан, осведомленный о замысле Шеера, но тоже порядком струхнувший при виде пузырчатого следа.

— Прикажете стрелять?

— Главное — уйти. — Лейтенант схватил бинокль и посмотрел на «Муром», плетущийся в кильватере, — древний крейсер японской постройки, доставшийся России как трофей.

Торпеда прошла мимо, разминувшись с бортом менее чем на длину корпуса. Затем раздался ощутимый удар.

— Торпедное попадание! — охнул вахтенный. — Не взорвалась… Боже, храни нас!

«Будь там практическая, а не учебная торпеда, мы бы уже купались в зимнем море». Вслух лейтенант Дениц этого, естественно, не сказал.

Миноносец разогнался до чудовищной скорости в четырнадцать узлов, на которые способны были его заношенные машины, и по большой дуге циркуляции отвалил вправо, оставляя между собой и подлодкой нейтрального «Мурома». Однако российскому нейтралитету оставалось жить считаные минуты.

Крейсер, помнивший Йокогаму и Чемульпо, вздрогнул от попадания, окутался дымом, а затем и паром от лопнувших изношенных котлов.

— Идем к русскому на помощь. — Увидев расширенные от удивления глаза вахтенного и помощника, лейтенант соизволил разъяснить: — Нападение на нейтрала англичане смогут объяснить ушедшей с курса торпедой. Вторичную атаку при снятии моряков — вряд ли. Что уставились? Форвертс!

Буквально промежностью ощущая исходящую из-под воды опасность, от которой холодели внутренности и накатывала тошнота, дисциплинированные моряки Кайзерлихмарине выполнили приказ.

Дальнейшие события понеслись как снежный ком. Шеер от греха подальше услал лодку и экипаж Деница на дальнюю базу, где они фактически угодили под арест, утратив связь с внешним миром. К ним в компанию попал и командир миноносца, слишком много знающий. Макаров объявил Балтийский флот в состоянии военного противостояния с Грандфлитом, чрезвычайно превысив полномочия, — объявлять войну иностранным флотам и государствам вправе лишь Император. Если, конечно, это не происходит с молчаливого согласия самодержца.

Российские газеты взорвались бурей возмущения, припомнив британцам все мыслимые и выдуманные грехи, разместили интервью Врангеля и Брусилова о художествах англичан в Китае, обнародовали материалы о скрытой помощи Японии во время Корейской войны. «Бой в Северном море показал, кто нам враг, а кто истинный друг России», — вещали заголовки.

Дальше подключился МИД, закрыв российские дипломатические службы в Лондоне. Форин-Офису предложили оставить в Петрограде одного только посла с секретарем, а если нет — и без них столица прекрасно обойдется. Министерство внутренних дел заявило о выдворении британских подданных, Министерство финансов — о замораживании британских счетов в российских банках. Порты отказались принимать суда под британским флагом, а на хранящиеся в доках товары, подлежащие отправке в Британию или полученные оттуда, пал арест. Русские подданные за рубежом и суда в плавании получили рекомендации срочно покинуть территорию и воды метрополии, а также ее колоний.

Если раньше британского льва стегнули плеткой и он сдержался, лишь огрызнувшись, то теперь ему под хвост попал кайенский перец. Бедное кошачье не стерпело и объявило войну, которая с затопления «Мурома» практически началась.

Буквально на следующий день русские танково-кавалерийские дивизии двинулись к зоне боев на Западном фронте, пытаясь взаимодействовать с панцер-кавалерийскими частями кайзеровской армии. Судьба уготовила Бельгии участь главной арены сражений на континенте в 1916 году. А Колчак, получивший очередные указания из штаба Балтийского флота, снова отправился к Шееру:

— Герр адмирал, по нашим данным, уже в феврале направление перевозок у англичан сменится на противоположное. Вместо подвоза подкреплений и вооружений они начнут эвакуировать войска из Бельгии. Ныне там больше миллиона. Мы должны воспрепятствовать этой армии укрепить оборону острова.

— Если мы сунемся, по нам ударят соединенные силы Грандфлита. Их минимум в полтора раза больше, чем у Флота открытого моря.

— С которым можем объединить Балтийский флот.

— Силы не уравняются, герр адмирал.

— Самые славные победы на море одержаны, когда отважные и умелые громили превосходящего численностью врага. Подводный флот у наших стран лучше, а это главное оружие против тихоходных транспортов. Наконец, у нас есть морская авиация, весьма эффективная. — Колчак увидел гримасу неудовольствия на обычно каменном фасаде Шеера и поспешно добавил: — Искренне сожалею, что из-за британских происков она опробована на германских броненосцах, которые сейчас бы пригодились в бою у Бельгии.

Германский командующий с сомнением глянул на холеное и даже несколько нежное лицо русского. У моряков старой закалки они обветренные и грубоватые. Но точно известно, что Колчак — не паркетный флотоводец, победы в Эгейском море и у висленского устья не дают в том усомниться. Пора преодолеть зоологическое недоверие к азиатам. Хотя бы временно они — попутчики.

— У нас не достает пирсов и причальных стенок. Корабли Балтфлота придется размещать на внешнем рейде.

— Это очевидно, коллега. Залив Ядебузен достаточно велик, хоть и мелководен. К вечеру сообщу список кораблей, которые отправятся на соединение с Хохзеефлотте.

— Яволь. Мы скорректируем план операций у Бельгии с учетом вашего участия.

«Примечательно, кайзеровский адмирал считает войну на море своей, нас — нежданным подарком. Претендует на первую роль. Посмотрим», — заметил про себя Александр Васильевич.

— Представьте нам ваши соображения по снабжению. Германия может дать вашим кораблям исключительно топливо и продовольствие.

— Вы правы. Боеприпасы у вас определены в миллиметрах и сантиметрах, у нас — в дюймах и фунтах. Надеюсь, после разгрома Британии удастся перейти на нормальные континентальные меры. А субмарины сегодня выходят в море, не теряя времени. Пусть осваиваются здесь. Честь имею, герр адмирал.

Пока флот накапливал силы, сухопутные части русской армии вышли в соприкосновение с врагом… И отступили южнее, продвигаясь к морскому побережью по северным французским землям. Россия не воевала с Францией аж с Крымской войны, русские казаки не топтали местных полей и красоток с наполеоновских времен. Оттого проход русских дивизий воспринимался не столь болезненно, как нашествие бошей.

Колонна танков выкатилась к Дюнкерку, распугивая местных обывателей тяжелой поступью новых русских громадин Б-4. Их было немного, основную массу составили проверенные «тройки». Однако и два десятка машин с противоснарядной броней и трехдюймовой пушкой могут оказаться практически абсолютным оружием при прорыве укрепрайона и в обороне.

Генерал танковых войск фон Врангель вылез из верхнего люка «четверки» и с удовольствием втянул морской воздух полной грудью. Как же хорошо по сравнению с душным бронированным чревом!

Командирская машина, в которой снаряды лишь в башне, а в боевом отделении радиостанция, провалилась гусеницами на три дюйма в желтый пляжный песок.

— Павлюкович! Передай — вышли к морю. Подобрать помещение под штаб в северной части Дюнкерка. Конец сообщения.

Из следующего танка выбрался командир полка, до хруста развел руки в стороны и назад. Долгий марш дается нелегко, и не только механику-водителю.

— Команда та же, ваше высокопревосходительство? Вкапываемся и создаем мобильные отряды для ликвидации прорывов к Дюнкерку?

— Без изменений, полковник.

Ни окопа, ни стреляных гильз, ни колючей проволоки, ни разбитой техники. Этот кусочек Франции война не тронула. Лишь серо-зеленые коробки с пушками да британский крейсер на горизонте нарушали безмятежность пейзажа.

— Неужто они посмеют нарушить границу?

— Припрет — побегут сюда, не раздумывая. Французы не рискнут их интернировать.

— А Рейс Хер где?

Врангель обернулся и облил подчиненного презрением:

— Потрудитесь выговаривать Die Reichsheer правильно. Извольте не уподобляться унтерам. Кайзеровская армия отрезает британский корпус от Нидерландов и душит с востока. Вам ясна диспозиция, хер полковник?

— Так точно, ваше высокопревосходительство! Разрешите идти?

— Ступайте.

Как только девственно аккуратная северная граница Франции покроется траншеями, в Дюнкерк прибудут авиационные части. Тогда вряд ли британские крейсера смогут столь вальяжно дымить у побережья.