Читаем без скачивания Колдовская вода - Влодавец Леонид Игоревич

Но все-таки на пол слезать страшно. Раз одна змея уже приползла, то и вторая может появиться. А потом и третья…

Змея между тем, обвиваясь вокруг антенного кабеля, вползала все выше и выше. Вот она уже поднялась до уровня форточки, и тут Петька увидел, что гадюка, продолжая обвивать кабель хвостом, постепенно вытягивает голову в сторону окна! Как на грех, Зайцев приметил, что бабушка хоть и закрыла форточку, но не повернула защелку. А это означало, что если надавить на стекло или рамку с внешней стороны, то форточка откроется! Причем форточка эта, как помнилось Петьке, имела довольно большие зазоры, закрывалась неплотно, и чтобы ее открыть, стоило только чуть-чуть надавить. Но это если рукой, а у змеи-то их нет… Конечно, змея может и головой надавить, но хватит ли у нее сил? Да и не додумается она, дура безмозглая!

Зря Петька себя успокаивал, ох зря! Змея подтянула хвост повыше, вытянула шею подальше — хотя, конечно, фиг поймешь, что у нее к хвосту относится, а что к шее! — и дотянулась своей треугольной головенкой до стекла форточки. Высунула раздвоенный язычок, потрогала им стекло, а потом медленно оттянула голову назад, изогнув тело вбок… А потом как прянет вперед — бац! — и форточка распахнулась настежь!

Петька похолодел, ему даже показалось, будто у него со страху сердце останавливается. Сердце, конечно, не остановилось, а наоборот, очень быстро затюкало. И было отчего — ведь змеюка, еще чуть-чуть вытянувшись, просунулась в форточку, перевесила свою голову через край и стала медленно вползать в комнату… Зацепилась за ручку окна, обвилась, отцепила хвост от кабеля и стала уже сползать вниз, испуская при этом зловещее шипение. Вскоре все змеиное туловище сползло на подоконник, свившись в кольцо, над которым покачивалась треугольная голова, время от времени постреливавшая раздвоенным язычком.

Зайцев сидел на кровати, что называется, ни жив ни мертв. Хотя вообще-то от него до змеи было метра три, не меньше, но он даже пошевелиться боялся, не то чтоб соскочить на пол и вооружиться кочергой, которую бросил, пытаясь разбудить бабушку. И кричать он тоже не стал. Во-первых, все равно никто не услышит, а во-вторых, боялся, что змея на него тут же бросится. Он только смотрел как завороженный на змею и ждал, куда же она поползет.

Петька откуда-то знал, что змеи, как и вообще все пресмыкающиеся, видят плохо и реагируют только на тепло и движение. Поскольку он сидел как окаменевший, то бояться, что змея на движение отреагирует, наверно, не стоило. А вот на тепло… В этой комнате тепло излучали только он и бабушка, так что не удивительно, что гадюка все время поворачивала голову то в сторону спящей бабушки, то в сторону Петьки.

Не будь Петька так перепуган, он уже заметил бы, что змея ведет себя как-то необычно. Но ему было не до зоологических наблюдений. Да и не был он таким специалистом по змеям, как, например, профессор Дроздов из передачи «В мире животных». Он разрывался между страхом и горячим желанием спрыгнуть с кровати, а затем побыстрее удрать куда глаза глядят, пока змея близко не подползла. Но поскольку ему, кроме этой, вполне реальной гадины, еще и придуманные на полу мерещились, он по-прежнему боялся даже шевельнуться.

А змея, полежав малость на подоконнике, перелезла на бабушкину швейную машинку «Зингер» — старинную, ножную, безо всякого мотора и на чугунных ножках. По этим самым ножкам змея сползла на пол и — о, ужас! — извиваясь, направилась в сторону Петькиной кровати…

По пути ей предстояло переползти тусклое лунное пятно, которое находилось в полуметре от изголовья кровати.

Змея подползала все ближе и ближе, у Зайцева волосы дыбом встали при одной мысли, что он окажется почти рядом с этой полутораметровой гадиной толщиной чуть не в Петькино запястье.

Наконец голова змеюки оказалась в световом пятне, затем и вся она целиком на свет выползла. Вот тут-то Петька и увидел то, о чем уже намертво позабыть успел, и то, что прежде не сумел рассмотреть…

Вокруг шеи у змеи на свету отчетливо просматривался тонкий серебристо-белый ободок. Петька мгновенно вспомнил все: он же видел этот ободок наяву, когда прятался от Трясучки в елочках и обнаружил рядом с собой большую гадюку! И про то, что Трясучка ему во сне объясняла, как она Лену пометила, чтоб отличать от обычных змей, — тоже вспомнил. Так что же, выходит, эта змея — заколдованная Лена?!

Тут у Петьки в голове целый вихрь мыслей пронесся. Да таких путаных и перепутанных, а заодно и тревожных — что ой-ой-ой! Но все же Зайцеву удалось привести их в более-менее стройную систему.

Конечно, Петька забеспокоился насчет Игоря. Если змея-Лена здесь, а Игорь — в Мертвой деревне, то ничего хорошего из его попытки возвратить сестре человеческий облик не получилось. Допустим, что он и живую воду из колодца возьмет, и покойников, восставших из могил, не испугается, и с головой Черного Быка благополучно разминется, и в часовне все как надо окропит… Но сейчас туда может приползти какая угодно змея, кроме этой, с ободком на шее. Потому она, эта самая змея-Лена, по какой-то причине уползла из лесу и явилась домой. Ей тут дядя Федя случайно на хвост наступил, а она его кусанула, дура! Да не за сапог, который ей бы нипочем не прокусить, а выше колена, через брюки! Родного отца не пожалела! Впрочем, может, у нее и вовсе никаких человеческих чувств не осталось? Может, она вообще ни жалости, ни доброты не знает, а все ее действия одними инстинктами и рефлексами определяются, как у самой обыкновенной гадюки? Значит, если она позабыла, кто есть кто, и дядю Федю тяпнула, то вполне может и Петьку укусить… Но самое главное все-таки не это! Петька вновь вспомнил, что так и не сказал Игорю про ободок на шее! То есть теперь-то он точно ошибется и окропит живой водой самую обычную гадину. А она превратится в бесовку и унесет Игоря… В общем, лучше и не думать об этом!

Тем временем змея с белым ободком вокруг шеи переползла световое пятно и теперь с трудом различалась в темноте. К тому же находилась совсем рядом с Петькиной кроватью, и Петька, постаравшийся отодвинуться от края, потерял ее из виду. Но шелест змеи по крашеным гладким доскам пола все равно слышался. А затем Зайцев услышал еще негромкое бряканье и тихое шуршание. Это еще что?!

И тут Петька понял: змея обвилась вокруг металлической ножки кровати и вползает наверх, примерно так, как она подползала к форточке по кабелю телевизионной антенны. А шуршание происходило от края простыни, свисавшего с кровати, который змея задевала своей чешуей. Петька инстинктивно отодвинулся от опасного края кровати, уселся на подушки.

Должно быть, при этом он зашуршат одеялом, и пружины кроватные звякнули. Похоже, все это змею напугало. Шлеп! Гадюка проворно свалилась на пол, и — ших-ших-ших! — извиваясь по полу, уползла куда-то под бабушкин диван. Час от часу не легче! А бабушка спит себе и спит. Теперь, правда, она опять начала похрапывать, слава богу — не умерла. Но ведь у нее шлепанцы стоят совсем рядом с тем местом, куда змея уползла. А что, если она встанет, полезет за шлепанцами и потревожит змею? Та ведь и ее кусануть может, если у нее действительно одни инстинкты с рефлексами остались… И неизвестно, чем этот укус для бабушки закончится. Дядя Федя — он еще довольно молодой, здоровенный, сильный, а бабушка — хоть и не такая древняя, как Трясучка, но все-таки старенькая. Еще вопрос, сумеют ли врачи дядю Федю от укуса вылечить, а уж бабушку…

Петька хотел еще раз позвать бабушку, чтоб она проснулась, но побоялся. Вдруг бабушка испугается, соскочит с дивана и наступит на змею? Нет уж, лучше подождать, когда она сама проснется, и предупредить, пока она еще не начнет слезать с дивана. Правда, так может получиться только в том случае, если Петька сам не заснет. А Зайцев считал, что такого нипочем случиться не может. Во-первых, он еще до ночи здорово выспался, а во-вторых, поди засни, когда змеюка по комнате ползает! Страх в таких случаях всякий сон отгоняет.

Однако именно с этого момента Петьку вдруг стало клонить ко сну. Наверно, врачи-невропатологи могли бы какое-нибудь научное объяснение этому факту придумать. Например, сказать, что Петькин организм пережил сильное волнение, которое называется «стрессом», и от этого наступил упадок сил. А для того, чтоб восполнить потраченные силы, организм должен выспаться.