Читаем без скачивания ТАРРА. ГРАНИЦА БУРИ. Летопись вторая. - Вера Камша

Любой шторм рано или поздно стихает — уж это-то знает любой моряк. «Созвездие» было готово к схватке с ветром и морем, но белесое неподвижное око несло в себе угрозу — непонятную и, скорее всего, неотвратимую. Рене все чаще оборачивался и смотрел туда, где среди беснующейся воды клубилось неподвижное, словно стоявшее на мертвом якоре облако.

— Запасной якорь готов?

Налетевший порыв ветра, сопровождающийся надсадным скрипом мачты, почти заглушил голос капитана, но боцман понял и кивнул.

— Цепи?

— Вытравлены! В струну, как бы не лопнули! — проорал старина Клаус, сопоставивший странное пятно посреди моря, взгляды Счастливчика и то, что он даже не пытается штормовать, как полагается в открытом море.

— Когда лопнут, тогда и думать будем, — огрызнулся Рене. Боцман не обиделся, но сердце его нехорошо сжалось. Клаус не боялся ни моря, ни ветра, но всяческой нечисти не переваривал и давно уже сообразил, что в этом шторме есть нечто неправильное и что капитан знает куда больше и просто не хочет раньше времени пугать людей.

То, что с ними пошла лишь половина команды и что капитан отделался от семейных и молодых, намекало, что они не вернутся, но красная обветренная физиономия Клауса осталась невозмутимой. Слегка переваливаясь, боцман отошел, испустив привычный хриплый рев: «На баке! За канатом смотреть!» Прошла неимоверно долгая четверть часа, «Созвездие», несмотря на все усиливающийся ветер, держалось на якорях и не дрейфовало. Но рано или поздно поддается даже железо. Очередной порыв, и корабль, вздрогнув, рванулся с места. С бака донесся мерзкий отрывистый лязг, примчавшийся матрос, перекрывая рев бури, доложил об очевидном.

Корабль, точно обрадовавшись долгожданной смертельной свободе, резво понесся по ветру. Немедленно брошенный запасной якорь выдержал всего ничего. «Созвездие» ненадолго остановилось, неистово дергаясь, и цепь лопнула, словно срезанная ножом.

Совсем беспомощный, без якорей и магической защиты, корабль стремительно несся к белесому круглому пятну. Не было произнесено ни слова, да и вряд ли что-то можно было услышать в издевательском реве бури, но все как-то сразу поняли неминуемость гибели. И то, что она будет страшнее обычной смерти в океане.

Отступившиеся от эландцев морские духи с бесстрастной жестокостью глядели на горстку обреченных, затерянных среди высоких черно-свинцовых волн, которые прыгали вокруг «Созвездия», словно стая гончих вокруг загнанного зверя, валяя корабль с боку на бок и то и дело вкатываясь верхушками на палубу. На обычно спокойных лицах маринеров застыл ужас, их глаза в последней исступленной надежде были устремлены на капитана, а тот словно прирос к мостику, лихорадочно выискивая возможность спасения людей и корабля.

Выхода не было, да и не могло быть. Прошлый раз его спасло чудо, но другие погибли… Он поклялся никогда не приближаться к этому проклятому месту! И сунулся в самую преисподнюю, да еще и не один. То, что именно он стал убийцей всех этих людей, смотревших на него с молчаливой мольбой, было невыносимым.

Гибель в открытом море не страшила бы маринеров, если бы не этот проклятый туман! Если бы корабль сидел на камнях или был переломлен гигантской волной! Если бы в глаза смотрела честная смерть, а не эта слепая неизвестность!..

В моих ушах еще стоял страшный крик гибнущей рыси, а меня уже тащило куда-то, и не было силы, которая могла бы остановить это движение. Я летела вниз и вниз, земля подо мной разверзлась, и я оказалась в какой-то узкой трубе с радужными стенами. Я проваливалась в пустоту, чувствуя касание этих стен, блестящих и гладких, словно бы стеклянных. Впрочем, даже будь они из гранита, это ничего не изменило бы — мои руки были вытянуты над головой, бедра касались стен туннеля, движение становилось все быстрее и быстрее. Я не могла ничего предпринять, разве что запрокинуть голову и смотреть на стремительно уменьшающийся черный круг — горловину, в которую я провалилась. Она сжималась, превращаясь в темную точку, казавшуюся на фоне ярких, меняющих свет стен звездой… Темной звездой! Потом погасла и она, и семицветный змей окончательно поглотил меня.

Не знаю почему, но я не догадалась закрыть глаза, и чудовищная пляска цвета выжигала разум и память. Исчезало недавнее, исчезали туманные детские впечатления и страхи. Смерть — это не замершее сердце, смерть — это забвение жизни! Лица, звуки, жесты, ощущения боли и наслаждения — все вымывалось мерцающим потоком, а тонкий омерзительный свист на пределе человеческого восприятия сводил с ума.

Бравурное безумие поглощало меня, и вскоре в моей бедной голове осталась только одна мысль. Рене! Я жива. Он тоже жив. Я должна вернуться к нему! Я должна его найти! Я вернусь, вернусь, вернусь…

Свист неожиданно прекратился, пульсирующие стены расступились и погасли. Падение продолжалось, но на смену семи цветам — если я выпутаюсь, клянусь носить только черное! — пришла благословенная тьма, прерываемая редкими сполохами. Затем огней и огоньков стало больше, они сходились и расходились, принимая самые прихотливые очертания.

Все вместе напоминало старинные астрологические карты, когда звезды соединяют золотым пунктиром в прихотливые рисунки. Где, когда я видела нечто подобное?! Не помню! Но именно эти очертания были мне неизвестны.

Чудовищная тварь с клешнями, тремя парами ног и изогнутым хвостом пронеслась мимо, а с другой стороны уже разевал пасть безумный лев и наклонял рогатую голову огромный бык, один глаз которого мерцал странным двойным блеском. Сверкающая сеть окружила меня со всех сторон. Птица с изогнутым носом, размером с ее собственное тело, молча разевала и закрывала чудовищный клюв. Гончие псы, медленно и плавно выбрасывая в беге длинные лапы, гнали призрачную дичь… Колесом прокатилась оброненная неведомым владыкой корона…

Я уже ничего не понимала. То ли я проносилась мимо звездных чудовищ, то ли висела во тьме, а они, не замечая меня, следовали своим путем. Потом появились другие. Я пока не могла их видеть, но ощущала чье-то присутствие — ледяное, безжалостное и безмозглое. Им нужно было мое тепло, хоть оно не могло ни насытить их, ни согреть. Это была гибель, и гибель отвратительная и окончательная. А я не могла позволить себя убить! Я должна куда-то вернуться. Я была готова драться за это свое право, хотя нигде не сказано, как можно бороться с тенями, с тем, чего нет и что одновременно есть до такой степени, что хочет и может тебя сожрать.

Мой полет продолжался, но медленнее, чем нужно, голодные сущности приближались, их присутствие уже обволакивало, леденило, связывало волю… Нет! Проклятье! Нет! Я должна вернуться, и они меня не получат. Иначе все было зря! Что было? Не помню! Но я должна вернуться! Это очень важно! Неужели мне никто не поможет? Неужели нет никакой управы на это голодное ничто…