Читаем без скачивания Николай II в секретной переписке - Олег Платонов

Вышла на минуту поставить свечки за всех вас, мои сокровища, — воздух показался дивным. Марию и Анастасию не могла взять с собой, так как у них (и у Шуры) в горле обнаружились определенно подозрительные признаки, — так сказали 4 доктора, так что они остались с Аней. Я отправляюсь к ней утром на час и вечером тоже — целое путешествие в другой конец дома, но меня возят. Она страшно кашляет. Татьяна также, — у нее головная боль. У Ольги на лице сильная сыпь. Бэби большей частью на ногах.

Принимала вчера Безобразова. Он крепко надеется, что ты его не забудешь, — я сказала, что, конечно, нет, но он должен выждать, чтоб получить хорошее место.

Прости за скучное письмо, но за день столько хлопот и, кроме того, без конца разговоры по телефону. Дети целуют тебя крепко. Бэби целует и спрашивает, как ты себя чувствуешь и что делает Кулик (смотритель). Надо кончать, мое солнышко. Благослови и сохрани тебя Бог! Без конца целую тебя. Нежно преданная и горячо любящая твоя старая

Женушка.

Непременно выясни насчет креста Н.П. Он обедает сегодня с Маклаковым, Калининым. Римским-Корсаковым и др. у Бурдюкова.

Ц. ставка. 24 февр. 1917 г.

Моя душка, Солнышко милое!

Благодарю сердечно за твое дорогое письмо. Итак, у нас трое детей и Аня лежат в кори! Постарайся, чтобы Мария и Анастасия тоже схватили, так проще и лучше для всех них и для тебя также! И все это случилось, как только я уехал, всего только два дня назад! Сергей Петрович[1099] интересуется, как будет развиваться болезнь. Он находит, что для детей, а особенно для Алексея, абсолютно необходима перемена климата после того, как они выздоровеют — вскоре после Пасхи. На мой вопрос, куда, по его мнению, лучше было бы поехать, он назвал Крым. Он сказал мне, что у него есть сын (я никогда не знал об этом), который схватил корь, и целый год мальчик непрерывно кашлял, пока его не послали на юг, где он совершенно и очень быстро выздоровел. Когда он говорил об этом, у него были слезы на глазах. Действительно, совет великолепный, и каким отдыхом это было бы для тебя! Кроме того, комнаты в Царском надо дезинфицировать, а ты, вероятно, не захочешь переехать в Петергоф, — тогда где же жить?

Мы спокойно обдумаем все это. когда я вернусь, что, как я надеюсь, будет скоро!

Мой мозг отдыхает здесь — ни министров, ни хлопотливых вопросов, требующих обдумывания. Я считаю, что это мне полезно, но только для мозга. Сердце страдает от разлуки. Я ненавижу эту разлуку, особенно в такое время! Я буду недолго в отсутствии — по возможности направить все дела здесь, и тогда мой долг будет исполнен.

25 февр.

Сейчас получил твою утреннюю телеграмму. Слава Богу, нет осложнений. Первые дни температура всегда высока и спускается медленно к концу. Бедная Аня, представляю, что она чувствует и насколько ей хуже, чем детям.

Сейчас, в 2.30, перед тем, как отправиться на прогулку, я загляну в монастырь и помолюсь за тебя и за них Пречистой Деве. Последние снежные бури, окончившиеся вчера, по всем нашим юго-западным ж.-д. линиям поставили армии в критическое положение. Если движение поездов немедленно не возобновится, то через 3 4 дня в войсках наступит настоящий голод. Ужасно! Прощай, моя любовь, моя дорогая маленькая женушка. Бог да благословит тебя и детей!

Нежно любящий, твой навеки муженек

Ники.

Царское Село. 25 февраля 1917 г.

Бесценное, любимое сокровище!

8 градусов, легкий снежок, — пока сплю хорошо, но несказанно тоскую по тебе, любовь моя. Стачки и беспорядки в городе более чем вызывающи (посылаю тебе письмо Калинина ко мне. Оно, правда, немногого стоит, так как ты, наверное, получишь более подробный доклад от градоначальника). Это — хулиганское движение, мальчишки и девчонки бегают и кричат, что у них нет хлеба, — просто для того, чтобы создать возбуждение, — и рабочие, которые мешают другим работать. Если бы погода была очень холодная, они все, вероятно, сидели бы по домам. Но это все пройдет и успокоится, если только Дума будет хорошо вести себя. Худших речей не печатают, но я думаю, что за антидинастические речи необходимо немедленно и очень строго наказывать, тем более, что теперь военное время. У меня было чувство, когда ты уезжал, что дела пойдут плохо. Уволь Батюшина, вспомни, что Алексеев твердо стоит за него. Бат(юшин) выбрал себе адъютанта — теперь он полковник, который прежде был очень беден. Его жена принесла ему в приданое 15000, теперь же он стал очень богат. — Странно! Батюшин также запугивает людей, заставляет платить ему большие суммы, чтобыне быть высланными (без всякой вины). Отделайся от него, мой дорогой, — я говорю о Батюшине, — поскорее. Как ты находишь Алексеева? Не возьмешь ли к себе доброго Головина вместо нового человека, который не очень тебе нравится? Прежде всего твори свою волю, мой дорогой! Тяжело не быть вместе. Аня шлет привет. Ей хуже всех, она страшно страдает от ужасного кашля и днем и ночью, сыпь внутри так и жжет. Сегодня утром у нее было тоже 38,6, у Ольги — 37,6, у Татьяны — 37,1. Бэби еще спит. Напиши мне привет для Ани — это будет ей приятно. Милая Лили опять приходила, и потом, после того как мы побывали у Ани в 11 часов, сидела со мной и пила чай до отхода поезда. Страшно неприятны приемы: был китаец, португалец с 2 дочерьми, грек, аргентинец с женой. Я надеюсь, что Бойсман окажется подходящим для Крыма. Пожалуйста, сходи на минуту к иконе Пречистой Девы и спокойно помолись за себя, чтоб прибавилось сил, за наше большое и малое семейство. Брат нашего Княжевича умер в Москве, он был заведующим в моем складе. Старая m-me Мин умерла в городе, но ее похоронят здесь. — Я думаю, Анастасия заразится сегодня, вчера она выглядела подозрительно. Доктора нашли ее горло подозрительным, но температура пока нормальна. Акилина ухаживает за Аней, и все доктора тоже <...>

Аня послала за мной, потому что чувствовала себя очень плохо: не могла дышать, как следует; так продолжалось от 10 1/2 до 12. Потом я ее успокоила, и она почувствовала себя легче, — просит твоих “чистых молитв” — она все время боится. В час у Бэби было 38,5, у Ольги — 38,1, у Татьяны — 37,4. Сижу со всеми, сменяю, пишу в темноте на диване Ольги.

Только что поставила свечки у Знаменья. Устала после приемов, разговаривала с Апраксиным и Бойсманом. Последний говорит, что здесь необходимо иметь настоящий кавалерийский полк, который сразу установил бы порядок, а не запасных, состоящих из петербургского люда. Гурко не хочет держать здесь твоих улан, а Гротен говорит, что они вполне могли бы разместиться.

Бойсман предлагает, чтобы Хабалов взял военные пекарни и пек немедленно хлеб, так как, по словам Бойсмана, здесь достаточно муки. Некоторые булочные также забастовали. Нужно немедленно водворить порядок, день ото дня становится все хуже. Я велела Б(ойсману) обратиться к Калинину и сказать ему, чтоб он поговорил с Хабаловым насчет военных пекарен. Завтра воскресенье, и будет еще хуже. Не могу понять, почему не вводят карточной системы, и почему не милитаризуют все фабрики, — тогда не будет беспорядков. Забастовщикам прямо надо сказать, чтоб они не устраивали стачек, иначе будут посылать их на фронт или строго наказывать. Не надо стрельбы, нужно только поддерживать порядок и не пускать их переходить мосты, как они это делают. Этот продовольственный вопрос может свести с ума. Прости за унылое письмо, но кругом столько докуки.

Целую и благословляю.

Навеки твоя старая

Женушка.

Никто не чувствует себя особенно плохо. Аня кашляет и страдает больше всех. Все целуют тебя 1000 раз.

Царское Село. 26 февраля 1917 г.

Дорогой мой возлюбленный!

Какая радость! В 9 часов сегодня получила твое письмо от 23-24-го. Подумай, как долго оно шло! Еще и еще благодарю за него. Я покрыла его поцелуями и буду еще часто целовать. Я так одинока без тебя, не с кем поговорить по душе, так как Аня ужасно страдает: она кашляет, у нее очень высокая температура. Доходило, я думаю, даже до 40. Почти не спит. Сейчас утром уже 39,8. Около нее много сиделок — Акилина, Федосья Степановна, сестра Татьяна (из моего поезда), они сменяются по 2, и Маня и Жук, 4 детских доктора утром, потом Евгений Сергеевич и Владимир Николаевич[1100] от 2 до 3 раз в день; и ее доктор, которого она любит и который ее любит, провел около нее эту ночь. Дети бывают трижды в день, я дважды. Вечером — Лили, милое существо. Ты знаешь, какая это беспокойная и капризная больная. Но она действительно страдает, и теперь, к счастью, пятна начали покрывать все ее лицо и грудь. Это лучше, когда они выходят наружу. Я ходила к Знаменью вчера и хочу побывать сегодня. Ходить в церковь в одиночку к службе, когда я так устала и так нужна им, я думаю, не надо. Бог видит мои молитвы здесь. Дети веселы, Анастасия и Мария называют себя сиделками, болтают без умолку и телефонируют направо и налево. Они страшно помогают мне, но я боюсь, что они тоже свалятся. Жилик[1101] еще очень слаб и навещает только Бэби. M-r Гиббс с ним. Все эти темные комнаты угнетают, хотя большая комната Бэби со спущенными занавесками все же светлее.