Читаем без скачивания Сочинения — Том I - Евгений Тарле

Осенью 1880 г. агитация «земельной лиги» продолжалась без перерыва. 19 сентября 1880 г. Парнель произнес в Эннисе свою знаменитую речь, где дал совет подвергать общественному остракизму всякого, кто либо выгонит фермера с его участка, либо исполнит приказ об этом, либо арендует очищенный таким способом участок. Этот совет принес плоды очень скоро, и по имени первой жертвы подобной общественной опалы такой способ стал называться «бойкотом». Одновременно участились аграрные преступления. За осень и зиму 1880 г. их было совершено 1700. В начале 1881 г. либеральный кабинет внес билль, имевший целью предоставить вице-королю обширнейшие репрессивные полномочия ввиду угрожающего положения дел. После упорнейшей обструкции Парнеля и его товарищей, после заседания, протянувшегося 41 час без перерыва, спикер беззаконно прервал дебаты и поставил вопрос на баллотировку. Вопрос прошел, после чего были повторены попытки обструкции со стороны ирландцев, но и они не могли рассчитывать на конечную победу: были вотированы новые правила парламентской процедуры, усиливавшие дискреционную власть спикера, после чего обструкция в палате общин сделалась (в былых размерах) совершенно невозможной. Что касается до репрессивного билля, направленного против Ирландии, то он прошел во всех чтениях в обеих палатах и 2 марта 1881 г. вошел в законную силу.

Почти одновременно с этим средством — запугиванием врага — Гладстон пустил в ход и другое, которое он считал более прочным и действительным. Он решил создать новый аграрный закон, который настолько заметно облегчил бы положение фермеров, чтобы они перестали поддерживать девиттовскую и парнелевскую «земельную лигу». Дело в том, что, несмотря на новый арест Девитта, происшедший 3 февраля 1881 г., деятельность лиги со дня на день становилась все решительнее. Один из лозунгов, данный лигой фермерам, заключался в том, чтобы, если лендлорд взваливает на них непосильную арендную плату, они вовсе не платили, пока он не согласился на уступки; если же ему угодно, пусть зовет полицию и выселяет фермера вон. А выселив, пусть считается с разнообразными видами возмездия, начиная с бойкота и кончая вечной опасностью покушений. Хотя «земельная лига» никогда к аграрному террору не призывала, но всем было ясно, что аграрный террор, проявления которого участились в годы неурожая, сильно увеличил страх лендлордов перед лигой: ведь именно «земельная лига» широко распространяла сведения о всех изгнаниях фермеров и возбуждала ненависть против виновного землевладельца. При таких условиях Гладстону показалось недостаточно много раз применявшихся и всегда недействительных мер, и он решил восполнить часть тех недочетов, которые еще оставались, по его собственному признанию, в системе ирландского землевладения и землепользования после закона 1870 г.

По проекту Гладстона фермер должен получить право свободно продавать свое арендное землепользование до истечения срока аренды кому захочет, если только сам лендлорд не согласится на требуемых фермером условиях расторгнуть арендный договор или же если сделка полюбовно не состоится, на условиях, установляемых в каждом отдельном случае судом; если же лендлорд этим своим правом не воспользуется, фермер продает аренду другому лицу, причем лендлорд имеет право требовать, чтобы из вырученных денег уходящий фермер полностью уплатил весь накопившийся за ним долг и чтобы покупатель был один, а не несколько. В некоторых случаях лендлорд, если найдет нужным, может и вовсе отвергнуть представляемого ему покупателя аренды, т. е. нового фермера, с которым ему придется иметь дело. Далее размеры ренты, которую, не впадая в нищету и вместе с тем не нарушая очевидно интересов лендлорда, может в данной местности при данных условиях платить фермер, определяет суд, куда фермер и может за этим обратиться. При этом устанавливается принцип, согласно которому рента не должна была определяться с общей стоимости участка, считая, кроме стоимости земли, еще стоимость всяких хозяйственных приспособлений и улучшений, сделанных либо самим фермером, либо его предшественниками: лендлорд, следовательно, имел право рассчитывать на доход только с принадлежащей ему земли, а не с тех хозяйственных ценностей, которые создал фермерский труд. Впрочем, на практике трудно было фермеру доказывать, что те или иные улучшения сделаны предшествовавшими фермерами, а не самим лендлордом, и это в значительной мере парализовало благодетельность провозглашенного принципа. Установленная судом «справедливая рента» должна иметь силу 15 лет, в продолжение которых лендлорд не имеет права выгнать фермера или возвысить размеры ренты; на фермере же лежит непреложная обязанность аккуратно эту ренту выплачивать, иначе лендлорд может его удалить. По прошествии 15 лет суд снова установляет размеры ренты на новые 15 лет. Чтобы как-нибудь ликвидировать ужасные последствия последних неурожайных лет, когда произвол лендлордов был особенно необуздан, — билль Гладстона давал судам право объявлять недействительными письменные контракты, заключенные под угрозой изгнания фермера с участка, если только фермеры обратятся в суд за назначением им «справедливой ренты»; для расплаты с долгами, накопившимися за фермером в последние 3 года, правительственная комиссия выдает ему ссуду, выплата которой может быть разложена на 15 лет. В качестве высшей инстанции, которая рассматривает жалобы лендлордов и фермеров на решения и расценки обыкновенных судов, был учрежден апелляционный суд, который и решал дела окончательно. Наконец, правительство приняло принцип, широко и совсем по-иному развитый, спустя 22 года, в законе Уиндгема: было решено, с одной стороны, скупать при удобном случае лендлордские поместья и по дешевой цене в рассрочку продавать их участками фермерам, а с другой стороны, выдавать ссуды фермерам, желающим: приобрести в собственность свой участок, на льготных условиях погашения этого долга казне.

Таковы были общие принципы земельного гладстоновского билля 1881 г. Он составляет эпоху в истории Ирландии потому, что нанес страшный удар бесконтрольному до сих пор произволу лендлордов. То, чего долго и тщетно домогался Исаак Бьютт, было в принципе почти целиком дано Ирландии. Произвольные выбрасывания вон фермерских семей были очень и очень затруднены; государство выступило третейским судьей в установлении размера арендной платы и в целой массе других вопросов, где прежде царило исключительно благоусмотрение лендлорда; было признано право фермера продавать свое землепользование. Принципиально ирландский «феодализм» был потрясен в самом основании, и девиттовская «земельная лига» эту сторону вопроса понимала и признавала вполне; но ни Парнель, ни Девитт, ни остальные руководители лиги не сомневались, что и суды обыкновенные, и апелляционный суд будут склонны пользоваться неопределенностью термина «справедливая рента» скорее в пользу лендлорда, нежели в пользу фермера; что фермер часто принужден будет и не доводить дела до апелляционной инстанции, ибо у него по будет средств для покрытия судебных издержек; что вследствие оппозиции (особенно сильной в палате лордов) в гладстоновский билль вошли такие будто бы мелкие, а на практике крайне важные вставки, пояснения и оговорки, что лендлорды смогут очень многое в этом неприятном для них законе свести к нулю. Все эти опасения в значительной мере и оправдались впоследствии, но пока, в 1881 г., при всем сдержанном и даже холодном отношении к этому акту, при всем стремлении не давать народу слишком уже восторгаться мероприятием Гладстона, при всем желании постоянно напоминать населению, что этот акт есть лишь вынужденная полумера, руководители лиги со справедливой гордостью подчеркивали, что гладстоновский закон вырван у англичан борьбой, агитацией, страхом перед аграрной революцией, а не кроткими и убедительными просьбами, в которых провели весь свой век Исаак Бьютт и его друзья, так и не дождавшиеся исполнения своих требований, осуществленных теперь почти целиком в акте 1881 г. Да и в глазах всего ирландского общества как бы оправдывалось замечание, сделанное одним членом парламента, что ирландцу только тогда есть толк подходить к английскому министру со своими требованиями, если у него при этом в руках голова лендлорда. Сам Гладстон спустя 12 лет сказал: «Я должен признать, что без земельной лиги акт 1881 года не попал бы в свод законов».