Читаем без скачивания Программа защиты любовниц - Галина Романова

Папа-адвокат ушел к маме и имел там с ней долгую беседу. Надо полагать, пересказывал ей беседу, мама зловеще шипела что-то, но карточку магазина все же отдала.

— Вот, — сунул Володину адвокат карточку спортивного бутика на Советской. — Мы там отовариваемся.

— Спасибо.

Друзья вышли на улицу. Гроза закончилась, дождь прекратился. Было темно, сыро и промозгло, потому что вдруг похолодало.

— До завтра? — Володин протянул руку Мельникову, остановившемуся у своей машины.

— До завтра. Я поднимусь, конверт заберу.

— Зачем?! — испуганно дернул шеей друг.

— Хочу рассмотреть получше. Кстати, наш славный малый не звонил?

— Это кто у нас?

— Жених!

— Нет, не звонил. Да я мало верю в то, что он станет суетиться.

— Думаешь? — Мельников топал за другом к подъезду.

— Уверен! Это он, чтобы мы отцепились от него, пообещал.

— Ладно тебе, Саня. Про царапину-то на подоконнике рассказал? Рассказал. И тот хрен, что фотки тебе прислал, оказывается, был в синих кроссовках. Зацепка!

— Да, согласен. Только если их в нашем городе было продано восемь сотен пар, да в соседнем столько же, да за границей если…

— Хватит! — с тоской прикрикнул на него друг. — И так тошно!

Он забрал у Володина фотографии, вернулся к машине, а потом вдруг решил поколесить по городу.

Та сволочь, что кромсает бедных девушек, точно так же вот катается темными дождливыми вечерами. Тихо катит на хорошей дорогой машине, высматривая жертву. Улыбается девчонкам, наверняка говорит комплименты, предлагает подвезти. Они, ничего не подозревающие, промокшие, замерзшие, садятся в машину и все! На этом история их жизненного пути обрывается!

— Убью гада! — скрипнул зубами Мельников. — Собственными руками убью! Только бы его найти…

Никаких следов! Никаких ниточек! Была одна, да и та оборвалась. Это когда у подозреваемого алиби стопроцентное вдруг обнаружилось.

Никто ни разу не увидел, как девушки садятся в машину. Никто! Опрос свидетелей ни разу ничего не дал. Песочили всех знакомых, пытались найти совпадения. Пусто!

Последняя жертва накануне своего исчезновения пошла в кино. В проливной дождь пошла вдруг в кино. Одна! Скажите, милые, зачем вам искать приключений на свое прекрасное место?! Кто гонит вас из дому в непогоду, в ночь?!

Исключением была только одна девушка. Как раз та, что села в машину к подозреваемому Игнатенко. Не было пурги, дождя, непогоды. Обычная погода, среднее время суток, куча народу. Девушка поймала попутку, поехала домой, но потом передумала, не доехала, как потом оказалось. Игнатенко с подозрений соскочил, а девушка мертва.

Как вот такое могло произойти?! Кто мог видеть, что она садится к нему в машину? Десятки человек! Вопрос другой: кто из этих нескольких десятков проследил за ними? То есть этот упырь должен тоже быть на машине? Несомненно! Допустим, он выбрал жертву, но его опередили. Он вне себя от ярости и решает сопровождать Игнатенко с девушкой на своей машине. Ведь решено уже, что он на машине, так? Так! Потом что?

Потом он дожидается, когда Игнатенко ее высаживает. Подъезжает и предлагает свои услуги в качестве таксиста. И она садится к нему в машину, но зачем, господи?! Зачем?! Она же уже приехала, куда надо! Зачем ей пересаживаться? Если только…

Если только тот человек, который ее потом подобрал после Игнатенко, не был ее знакомым. А кто был ее знакомым? Хрен его знает, что называется! Ее гневная подруга напрочь отмела все доводы о том, что у погибшей мог быть какой-то тайный роман.

— Она ни с кем не встречалась! — орала она на Мельникова, забывая вытирать слезы со щек. — Это чудовище силой затащило ее в машину!

Нет, дорогуша. Ни единого следа или намека, что девушек силой волокли с улиц в автомобиль. Ни ссадин, ни царапин, ни порванной одежды. Все, что находили потом эксперты на теле, было следами долгих пыток.

Почему же вы садитесь в машины-то, девчонки?! Кто он такой? Чем он вас берет?!

Заметив одинокую фигурку на обочине сбоку автобусной остановки, Мельников решительно взял вправо. Через пару минут он тормозил возле высокой длинноволосой девушки, кутающейся в короткий синий жакет и безуспешно пытающейся согреться.

— Привет, красавица! — Опустив стекло со стороны пассажира, он лучезарно улыбнулся. — Могу подвезти! Поехали?

Девушка фыркнула и отрицательно мотнула головой. Мокрые пряди волос облепили ее посиневшее от прохлады лицо, она поморщилась.

— Чего ты, а? Садись, согреешься.

Наверное, он что-то не так говорил или как-то не так подъехал, потому что девица тут же в непечатных выражениях рассказала ему, где он сам может согреться.

Мельников отъехал от остановки и через пару кварталов попытку повторил, потом еще и еще раз. Ни одна к нему не села, вот так-то вот! Он менял тактику, говорил другими словами, несколько иначе улыбался, бесполезно! Девушки к нему не садились.

— Слышь, Саня, может, со мной что-то не так, а? — спросил он друга, вернувшись домой и подняв того с постели телефонным звонком. — Ни одна не клюнула! Пять человек… Ни одна…

— Да нет, с тобой как раз слишком все то, — протяжно зевнул Володин в трубку. — На твоей морде большими буквами написано: хочу с тобой секса. Вот они и посылали тебя куда подальше. Опасность!

— Что опасность? — не понял Мельников.

— От тебя веет опасностью, брат. Ты же у нас мачо! Разве можно к таким ночью в машину садиться?

— А чего нет?

— Нет, можно, конечно, но если хочется того же, что и тебе.

— Чего?

— Секса! — Володин вдруг захныкал. — Слушай, давай до утра, а? Я только-только дремать начал. Вставать уже скоро. Давай завтра поговорим о твоих соображениях. Ты это, Мельник, давай завязывай там со следственными экспериментами, не ровен час, позвонит какая-нибудь в «112», будут на тебя наши же коллеги охотиться.

— Да я уже дома, — успокоил друга Валера.

— Вот и спокойной ночи тебе, — и Володин отключил телефон.

Спокойной ночи не получилось. Он послушно улегся, закрыл глаза, но тут же какая-то мысль вдруг пришла ему в голову, он снова вскочил и снова принялся рассматривать фотографии, которые прислала какая-то сволочь Володину. Сволочь в синих дорогих кроссовках.

Он был убежден, что эта самая сволочь проникла в дом Черных через окно лестничной клетки между первым и вторым этажами, оставив царапину на оцинковке подоконника со следами синего крема для обуви. Убийца проник в дом, убил водителя Черных, который охранял там Олю, захватил бедную растерянную девушку в заложники. А после ничего лучшего не придумал, как дал знать о том, что Оля у него.

Оля запятнана кровью, значит, запятнана подозрениями, беспомощна и полностью находится в его власти.

Молчи и жди! Вот что прочел для себя Мельников с этих снимков. Жди дальнейших указаний. Они будут, непременно будут. Как только представится случай.

Но вскочил Валера с кровати посреди ночи не за этим. Мысль, которая внезапно посетила его, показалась не такой абсурдной, и она нашла подтверждение как раз на пятом снимке.

Когда они с Володиным смотрели фотографии, то первое, на что обратили внимание, это на ее бледное, измученное лицо с синими полукружьями вокруг глаз. Теперь же он смотрел не на Олю, а на все остальное. Нет, в доме Черных убийца не отразился в зеркальной поверхности паркета. И зеркал за Олиной спиной в момент съемки не было, и застекленных дверей тоже. В доме зловещая фотосессия не оставила никаких зацепок, но вот когда хладнокровная сволочь фотографировала Олю с капота машины…

— Да, брат, ты облажался! — удовлетворенно проговорил Валера и произнес: — Теперь-то я тебя достану!

Чуть выше левого «дворника» на лобовом стекле едва заметно шли рядочком буквы и цифры VINa. Конечно, простым глазом он не смог бы разобрать их, как бы ни старался. И даже сквозь увеличительное стекло тоже не смог бы. Надежда была на криминалистов. Они сделают скан фотографии, разобьют ее на фрагменты, какими-то там своими чудодейственными методами отфильтруют, увеличат, глядишь, и получится.

— Теперь я тебя достану… — прошептал Мельников, проваливаясь в глубокий сон, как в черную яму.

Глава 9

Преступления не могут совершаться бесконечно. Печальный финал деятельности любого преступника — разоблачение. Бывают, конечно, исключения из правил. Это когда преступление и не преступление вовсе, а игра, наслаждение, удовольствие. Когда преступление превращается в хорошо подготовленный и отрепетированный спектакль. И когда падает занавес, вместо бурных аплодисментов ты слышишь нежный голос твоей души. Он ласкает твой слух удовлетворением, наслаждением, покоем. Тогда — да, тогда есть все шансы на успех.

Игра для него давно закончилась! Последний спектакль сыгран. Всплеска оваций не получилось, трепет в душе не проснулся. Вдруг появились боль и усталость. Хотелось упасть на землю, впиться зубами в сочные стебли травы и грызть их, и выть, и плакать.