Читаем без скачивания Наследница Лилит - Валерия Дашкевич

Нехотя, я все же убрал их. Даже в своем кабинете я не мог быть полноправным хозяином.

- Уморила тебя моя дочь? - усмехнулся отец, разглядывая меня.

- Как есть, — ответил, натянуто улыбаясь.

- Какие планы на вечер? - присаживаясь в кресло у окна напротив, поинтересовался он, но я уже знал. Он никогда ничего не делает и ничто просто так не спрашивает, плакала моя ночь у Ванды.

- Планов на вечер нет, — ответил в ожидании продолжения.

- Вот и отлично, тогда после работы едем домой. Беатрис с Франческой приготовят ужин, посидим в семейном кругу. А то ты, как переехал жить отдельно, совсем про нас забыл.

- Как скажешь, отец, — потому, как и согласиться с его словами не мог.

Еженедельные воскресные ужины в кругу семьи, праздники, а теперь еще и его дочь, которая выводила из себя одним только видом.

- Отлично, жду тебя у машины, — поднялся, расставляя все точки, то есть никакого дальнейшего отдыха.

Мне оставалось только плотно стиснуть зубы, поднимаясь из-за стола и направляясь следом за отцом в столь ненавистный мне с детства дом. Меня можно обвинить в неблагодарности, но за милой улыбкой той, что стала мне матерью, скрывалась ненависть и злая усмешка. Отец, который любил наказывать меня по каждому поводу. У него для этого была выделена даже специальная комната, где он привязывал меня к столбу и бил плеткой по спине, выбивая грехи, или закрывал меня, маленького, в темном железном шкафу на полдня; лавка для битья, где он привязывал нагишом…, так что наказание матери в виде того, что стоять голыми коленками на крупе, была мелочь.

Отец унижал, уничтожал мое собственное Я. Не понимая одного - он будил его еще сильнее. И только благодарность за спасение и приют, а главное, желание найти убийцу своих родителей, не давали мне взбунтоваться. И, кажется, отец об этом догадывался, раз решил выдать свою единственную дочь за меня. Но лицемерие, вперемешку со страхом, что царило в доме, не моя мечта.

В моей памяти часто всплывает образ высокого мужчины со светлыми волосами и девушки с нежными теплыми серыми глазами в светлом платье в мелкий цветочек. Они стояли у окна, обнимались, смотря на меня, как я рисую, сидя за маленьким столиком. Иногда мне кажется, что я сам себе нарисовал это воспоминание. НИЧЕГО НЕТ И НЕ БЫЛО….

Ужин проходил в тишине, во главе стола сидел Марко, глава семейства, по правую руку Беатрис в вечно темном невзрачном платье под горло с длинными рукавами, с непроницаемым холодным лицом. Казалось, на нем нет ни единой эмоции. Рядом с ней сидела Франческа в таком же платье, что и мама, с собранными в тугую прическу темными волосами, ее темно-карие глаза были опущены вниз, и только изредка она бросала на меня из-под длинных ресниц живой, полный любопытства взгляд.

- Беатрис, ты переселила Алондо, как я просил? - наконец нарушил тишину Марко. Откладывая столовые приборы в сторону, показывая тем самым всем, что ужин подошел к концу. Мы вслед за ним отложили приборы.

- Конечно, все сделала, как ты сказал, — ответила она, бросив на меня взгляд, полный ненависти, пока отец не видит.

Я знал, что наша свадьба ей не по душе, но и высказаться против она не имеет права. Женщина - самое нечестивое, грязное существо, как учила нас вера. Даже животное имело больше свободы, чем она.

- Алондо, что слышно из России? - задал вопрос отец.

- Пока ничего, Эннио уверен, что он покинул пределы страны или города, - спокойно ответил, делая глоток красного вина, пока не почувствовал странный привкус травы.

- А ты? - продолжал как ни в чем не бывало отец. А я обратил внимание, что к вину он не притронулся.

- Он в городе, уверен, — произнес, отставляя от себя бокал и бросая мимолетный взгляд на Беатрис, которая следила, словно привороженная, за моей рукой.

- Скорей всего, скоро появится, — заключил отец.

- Я тоже в этом уверен, потому и не спешу его забирать.

- Правильно делаешь, — поднимаясь из-за стола, произнес отец. - Спокойной ночи, всем, — бросил напоследок, чтобы скрыться из комнаты.

Еще некоторое время мы стояли в полной тишине, пока я не нарушил молчание.

- Мама, в какую комнату меня переселили?

Она перевела свой цепкий взгляд, в котором не было и капли покорности, и только алчные огоньки ненависти блестели в ее темном взоре.

- Франческа проводит, — холодно произнесла женщина.

С самого детства я не видел от нее материнского тепла и нежности, для неё я всегда был отродьем, отребьем, но не сыном или мальчиком, потерявшим родителей.

- Благодарю, — ответил и посмотрел в сторону Франчески, в ожидании пока она оторвет взгляд от своих скрещенных рук.

- Отведи, — проговорила Беатрис.

- Хорошо, — покорно ответила та.

Я следовал за хрупкой стройной фигурой девушки в свободном черном платье длиной по колено по темным коридорам дома. На втором этаже у двери из красного дерева мы остановились.

- Спасибо, — произнес, скрываясь за тяжелой дверью.

Что-то во всем этом казалось мне странным: зачем нужно было меня переселять? Да и вино, в котором чувствовался привкус травы. Обвел взглядом комнату: светло-золотистые стены, панели из темного резного дерева, светлые плотные шторы, большая кровать, шифоньер, пара стульев. Больше не раздумывая, направился в душ, скидывая вещи на ходу. Усталость накатывала тяжким грузом.

Прохладный душ сделал свое дело - вернул способность трезво мыслить. Накинув на голое тело темный махровый халат, вышел из комнаты.

Одинокая маленькая фигурка, сидящая у меня на кровати в одном тоненьком халате, с длинным распущенными волнистыми волосами.

- Что ты здесь делаешь, Франческа? - спросил девушку.

- К тебе пришла, — тихо произнесла она, нерешительно поднимаясь и скидывая с себя халат, но так и не осмелилась повернуться ко мне лицом.

- Зря, — подытожил. - Оденься. Чья была идея с травой - твоя или Беатрис?- поинтересовался, но с места так и не сдвинулся.

- Мамы, — прошептала девушка, медленно приседая и накидывая на себя халат.

- И как давно ты не девственница? - облокотился плечом о дверь

- Как ты?.. - прошептала с возмущением, но дальше договорить ей не позволил.

- Без этого вашего, давай на чистоту, иначе потребую, чтобы тебя перед свадьбой проверил наш лекарь, — поторопил ее, мне