Читаем без скачивания В краю солнца - Тони Парсонс

— Почему вы просто не пришли ко мне домой? — спросил я.

Несколько репортеров именно так и сделали. Это было ужасно. Они выкрикивали нам в лицо вопросы и фотографировали, даже не спрашивая разрешения. Мне хотелось выхватить у кого–нибудь из них фотоаппарат и швырнуть об землю, чтобы они ушли и оставили нас в покое, но Тесс меня остановила. Она сказала, что так будет только хуже.

Ник Казан улыбался.

— Если бы я пришел к вам домой, стали бы вы со мной разговаривать?

Я посмотрел на него в зеркале заднего вида.

— А по–вашему, мы сейчас разговариваем?

Я перестроился в левый скоростной ряд и нажал на газ. Вот мы почти и на месте, а поездка оплачена только в один конец. Высажу его в Хитроу, нравится ему это или нет.

— Вы ведь не в первый раз попали в трудное положение, Том. У вас было свое дело, верно? Строительная фирма. Человек вы сноровистый. Руками работать умеете — и всегда умели. Без высшего образования, зато находчивый.

— В яблочко, — ответил я и тут же себя обругал. Зачем я с ним разговариваю, если решил молчать?!

— А потом бизнес прогорел, — продолжил Ник Казан, и я удивился, откуда он все это знает. — Фирма разорилась. Вы обанкротились.

Он что–то записывал в свой маленький блокнот. Красный огонек на диктофоне по–прежнему горел.

— Сегодня очень легко найти о человеке любые сведения, — добавил он.

Я горько рассмеялся:

— Думаете, в Интернете можно узнать историю целой жизни?

— А вы расскажите мне о том, что я упустил.

— Писанина — вот что меня сгубило. Они готовы погрести тебя под ворохом бумажек, эти мелкие чиновники. Бюрократы, которые за всю свою маленькую уютненькую жизнь никогда не нанимали работников, не управляли компанией и ничего не строили.

Ник Казан кивнул, глядя на самолеты.

— Платить по счетам было нечем, — вновь заговорил он, — и вы стали водить такси… простите, лимузины. Доставлять измочаленных старых бизнесменов из Лондона в Хитроу и обратно. Незавидная участь для владельца собственной фирмы.

— Лучше, чем жить на пособие по безработице, — ответил я, чувствуя, как кровь закипает в жилах. — Лучше, чем просить подачек у государства.

Ник Казан строчил что–то в блокнот, словно записывал историю, которую мы рассказывали вместе.

— И вот однажды вы возвращаетесь после тяжелого рабочего дня и обнаруживаете у себя в доме двух грабителей. Что у них на уме — одному богу известно. Жена и дети спят наверху. Непонятно, есть ли у мерзавцев оружие. Но вы оказываетесь сильнее. Связываете их, отвозите в участок, где с вами обращаются так, словно преступник — вы. Вашу жену зовут Тесс, правильно?

— Я не хочу, чтобы ее имя попало в газеты. — Я перестроился в другой ряд, перед грузовиком с польскими номерными знаками, и шофер засигналил. — Не надо ее сюда впутывать.

— Наверное, ей особенно тяжело. Вашей жене. Настоящий кошмар. И так приходится нелегко — нужно воспитывать детей, Рори и… Киву? Это ведь ирландское имя, да? А тут в дом вламываются два негодяя. Муж поступает так, как поступил бы на его месте любой мужчина, и его сажают в тюрьму.

— Я отсюда уеду, — сказал я и только теперь осознал, что так и будет. Впереди уже виднелся аэропорт. — Эта страна больше никуда не годится.

— Уедете? — переспросил Ник.

— Когда–то Англия была великой страной. А посмотрите на нее теперь. Ни в ком нет уважения. Ни в ком нет страха. Бандиты разгуливают на свободе, а страдают невинные. Ты просто защищаешь свой дом, свою семью — что может быть естественнее?! — а с тобой обращаются как с негодяем.

Ник Казан улыбался. Но я видел, что он надо мной не смеется.

Мы оба молчали. Дождь усилился. Большой одинарный дворник «мерса» мотался туда–сюда.

— Люблю дождь, — заговорил я, обращаясь скорее к себе, чем к нему. — Он очищает улицы. Ненадолго смывает с них бандитов, громил, всю эту пакость.

Ник Казан уставился на меня с открытым ртом и принялся лихорадочно строчить что–то в блокнот. Потом снова поднял на меня глаза и покачал головой.

— Вы Трэвис Бикл[2], точно? Трэвис Бикл из Барнсбери[3]!

Видимо, на лице у меня ничего не отразилось, потому что он добавил:

— Трэвис Бикл. Не смотрели «Таксиста»?

Ник Казан продолжал писать. Я продолжал вести автомобиль. До аэропорта оставалось совсем немного. Я видел, что он чем–то взволнован, но не мог понять чем.

— Я отсюда уеду, — снова сказал я. — Скоро я отсюда уеду.

— Многие люди чувствуют то же самое, Том, — произнес он.

Мы замолчали. Под колесами шуршала скользкая от дождя дорога.

12

Грабители поцарапали экран, пока тащили телевизор в сад, и на нем остались мелкие белые черточки. Складывалось впечатление, что Ник Казан говорит сквозь летящий снег.

— Том Финн — продукт государства, которое больше не способно защищать своих граждан. Что еще ему оставалось? Выбор был невелик: действовать и понести наказание или бездействовать и умереть.

Тесс сжала мою руку, не отрывая взгляда от экрана. На лице у жены, как и все последние дни, застыло такое выражение, словно внутри у нее натянута до предела какая–то пружина.

— А он держится увереннее, — заметил я.

Тесс покачала головой. Она слушала меня вполуха и смотрела на экран с таким напряжением, словно от этих журналистов и ведущих зависела моя судьба. Но Ник и правда нервничал гораздо меньше, чем во время интервью, которое давал сегодня утром — сразу же после того, как вышла его статья.

— По–моему, будущее за такими, как Том, — подытожил Ник.

Гость, сидевший по другую сторону от ведущего, презрительно усмехнулся:

— В таком случае у нас вообще нет будущего.

Это был тощий мужчина в очках, который много разглагольствовал о правах человека. По–моему, пригласили его с единственной целью — опровергать все, что говорил Ник.

— Вы пытаетесь сделать из этого человека героя на час, хотя каждому ясно, что он просто бандит.

— Сволочь! — пробормотала Тесс, которая никогда не ругалась. — Какая сволочь!

Внезапно включился сенсорный прожектор, и на окно легла чья–то тень. В мусорном баке рядом с домом негромко зазвенели бутылки. Мы оба подскочили.

— Это они, — проговорила Тесс, ломая руки, и от этого жеста у меня перевернулось сердце.

— Нет, это не они, — ответил я.

Я выглянул на улицу сквозь опущенные жалюзи, ожидая увидеть светящиеся глаза лисы, но различил в темноте только огоньки сигарет. Репортеры все еще стояли перед домом.