Читаем без скачивания Особая необходимость - Владимир Михайлов

— Я не злопамятен, — милостиво сказал астроном.

Но Сенцов поднялся сам, попытался нащупать рукой то «что-то», на чем он только что сидел. Но стоило ему встать, как «что-то» сразу исчезло. Руки встречали лишь пустоту…

— Фантасмагория! — сказал Сенцов. — А ну-ка…

Он начал сгибать ноги, словно усаживаясь. И действительно, как и перед этим — сел. За ним опять уселся Раин. Войдя в комнату, разместились и другие — повисли в воздухе в сидячих позах друг подле друга.

— Такая, значит, мебель, — подвел итоги Коробов. — Где хочешь, там и садишься. А что такое? Газовой струи нет, магнитному полю нас не удержать — мы же не магнитные… Вот и еще одна загадка. Не связана ли она с рисунком пола? Узор ведь не нарисован. Это — металлическая сеть в полу. — Он на минуту задумался. — А зачем это вообще? Вижу только одно объяснение: экономия веса в полете. Может быть, в этой каюте их десять жило. Значит — десять коек, десять стульев и прочее. А тут ничего. Пустота — и не пустота. Стоят где-то какие-то устройства, и все. И наверное устройства эти компактны и легки. Еще одно доказательство уровня техники…

— А сколько еще будет… — откликнулся Сенцов, и непонятно было — произнес он это мечтательно или предостерегающе.

— Комфортабельная лаборатория, — сказал Раин. Затем лег и с удовольствием произнес:

— Удобно…

Остальные космонавты с любопытством оглядывали странное помещение. Азаров встал, попробовал усесться в другом месте — сел, в третьем — то же самое. Очевидно, сесть и даже лечь можно было в любом месте комнаты. Сенцов подсунул под себя руку, сказал:

— Теперь чувствую — пружинит… Знаете, что я думаю? Это тот же воздух, но уплотненный. Не сжатый, понимаете, а как-то уплотняющийся в нужном объеме. Интересно: сидишь на нем — веса своего не чувствуешь. Даже в такой степени, как мы здесь привыкли…

Приборов или аппаратов в этой части каюты не было, хотя она была настолько просторной, что в ней, по словам Азарова, могла танцевать не одна пара. Против этого определения никто не возразил, потому что в танцах Азаров слыл авторитетом. На стенах виднелись какие-то головки, кнопки — нажимать их и вообще что-нибудь трогать Сенцов тут же категорически запретил, хотя у самого в пальцах появился легкий зуд.

— Нельзя, — сказал он в ответ на обиженное возражение Азарова. — Здесь происходят чудеса и без нашего вмешательства, а уж коли мы начнем вмешиваться… Не говоря уже о том, что хозяева могут обидеться…

Насчет хозяев он сказал с неким умыслом. Космонавты были утомлены вереницей неприятных событий, и следовало дать ребятам возможность выговориться, отвести душу… А о хозяевах спутника и этого корабля наверняка захотят поговорить все.

Так оно и получилось. Азаров проглотил приманку с быстротой, о которой только мечтается заядлым рыболовам, каким и был Сенцов.

— Насчет хозяев — это старая песня, — сказал Азаров. — Кто их видел? Никто. Кто видел хотя бы их след? Тоже никто. Уж если ни один из них не счел нужным показаться во время всех этих событий, значит на всем спутнике нет ни одной живой души. Тут — только автоматы.

— Допустим, — отозвался Коробов. — Их, действительно, сейчас может и не быть на спутнике. И тем не менее не исключено, что в любую минуту они могут появиться здесь.

— Откуда? — запальчиво спросил Азаров. — Из твоей головы? Она у тебя такая… горячая?

Коробов высокомерно пропустил этот выпад мимо ушей.

— Почему из головы? С планеты… От Марса нас отделяют всего двадцать три тысячи километров. Для такой вот ракеты — расстояние пустяковое. Предположим, что спутник действительно автоматизирован до предела. Но время от времени сюда могут являться и его настоящие хозяева — ну, для контроля, что ли, для наладки… А кто может поручиться, что те же автоматы не сообщили им о нашем прибытии и сейчас их ракета не находится где-нибудь поблизости?

— Поручиться, конечно, трудно… — сказал Раин. — Но все же это кажется маловероятным.

— Почему?

— Потому, что это не дает ответа на один вопрос: почему в течение всех этих лет никто из них, обладая такой первоклассной стартовой площадкой для космических путешествий, как этот спутник, и такими кораблями, как тот, в котором мы находимся (он похлопал ладонью по невидимому ложу), — почему они до сих пор не посетили Земли?

— Мы тут с Калве походили по спутнику… — продолжал Коробов. — То, что мы видели, наводит на мысль, что культура производства таких машин у них была высока…

— Правильно, — подтвердил Раин. — Мы в этом убедились, идя по ракете. Всякое изобретение, предназначенное для использования его людьми, вначале — только голый механизм. Потом, чем дальше растет культура, вернее — традиция производства, тем более становится усовершенствований не только чисто технических, но, я бы сказал, и бытовых. Так возникают приемники, холодильники, установки кондиционированного воздуха в автомобилях. Так станок красят не в какую попало, а в самую приятную для взгляда, не мешающую работать, краску. Так рукоятка рычага приобретает постепенно единственно правильную форму…

— Здесь это именно на таком уровне, — кивнул Сенцов.

— Да. А что следует вслед за этим?

Сенцов ответил:

— Следует принципиально новое изобретение, и все начинается сначала…

— Но куда их увело это новое изобретение?

— Вопрос не новый, — сказал Сенцов.

— Тем не менее, закономерный. Ответ может быть, как я считаю, только один: они не посетили нас потому, что их здесь давно нет.

— Как давно? — спросил Азаров.

— Нельзя даже гадать. Этот слой пыли здесь, где ей браться, строго говоря, неоткуда, мог откладываться годы — или тысячелетия…

— Но что же могло произойти на планете?

— А почему обязательно на планете?

— Ну, знаешь ли, — сказал Коробов, — это уже несерьезный разговор. Что же, по-твоему…

Сенцов с удовольствием слушал, как три голоса звучали, переплетаясь… Кстати, почему только три?

Сенцов перевел взгляд на Калве. Кибернетик как вошел в каюту, так и стоял возле двери, даже не присел, только положил на пол свой мешок с водой (мешок лег прямо на пол, под ним ничего не образовалось). Калве даже не открыл, как другие теперь, шлема скафандра, и лицо его за отблескивавшей пластмассой было плохо различимо. Может быть, он уже видел новые, надвигающиеся опасности? Или его все еще мучило чувство вины за неразгаданную вовремя серую массу?

— Лаймон, а ты как думаешь? — спросил Сенцов. — Слышишь, Лаймон?..

Калве не пошевелился. Тогда Сенцов встал, подошел к нему, крепко тряхнул. Калве медленно откинул шлем, но глаза его упрямо прятались за веками.