Читаем без скачивания Симфония для пяти струн (СИ) - Дарья Кузнецова

— Я же говорила, она у меня умница! — гордо задрала аккуратный носик Оли. — А, кстати, правда, чем твой дом такой необычный? И тар Аль ругался; и когда Ау пришла, мне показалось, что за дверью была улица.

— Не показалось. Понимаешь, моя мать была гениальным творцом; про таких говорят, что их при рождении коснулся Ветер. Только этот же самый ветер, видимо, основательно продул ей голову, и немного там заблудился. Не надо укора, это её собственные слова! В общем, при жизни она была настолько рассеянная, что периодически блуждала в своём собственном доме, забывая, куда шла и где, скажем, находится кухня. Когда ей это надоело, она умудрилась сделать так, что за любой дверью оказывается нужная ей в этот момент комната, хоть в шкаф загляни. То есть, физически комнаты остались на своих местах, а вот двери изменились. Она так намудрила с пространством, что никто теперь даже разобраться не может, как она это провернула. А сама, как обычно, сделала и забыла. Ещё мне кажется, что она и со временем намудрила. Нет-нет, да и получается какой-нибудь странный казус. Но серьёзных сбоев пока не было.

— Твоя мать умела работать с пространством? — мы удивлённо уставились на Сарка.

— О, да! — выражение лица его стало насмешливо-ехидным. — Я вам сейчас открою страшную тайну. Настройщики действительно существуют. Просто, когда творцы развиваются до такого уровня, им становится скучно в рамках этого мира. Здесь нельзя развернуться всерьёз и делать то, что хочется на самом деле, а работать по мелочам становится скучно. Вот они и уходят; симфония этого мира слишком устойчива и склонна к самовосстановлению, так что приходится творить свои миры. Некоторые в них живут, некоторые творят и уходят, а миры постепенно исчезают. Впрочем, они иногда и сюда забредают. Мама вон периодически заходит в гости.

— С ума сойти можно! — покачала головой подруга. — Сначала Катраль, теперь Настройщики… какая-то пора открытий! — она хмыкнула. Я удивлённо посмотрела на неё, потом на затылок Сарка.

— Ты рассказала ему о наших предположениях?

— Ну, да. Ты не сердишься?

— Нет, с чего бы, — задумчиво откликнулась я, буравя взглядом голову хозяина дома. — И как он отреагировал на заявление о том, что его друг — не человек, а легендарный живой ветер?

— Какой друг? — правдоподобно удивился блондин, оборачиваясь. Правда, столкнувшись со мной взглядом, вздохнул и, понурившись, отвернулся обратно. Я сейчас была под действием вдохновения, оставшегося после пробежки через город по маячку одного конкретного человека (почувствовать кого-то на таком расстоянии у меня раньше никогда не получалось; вот оно, обострение чувств в стрессовой ситуации!), и враньё чувствовала отлично. — Беда с вами, видящими! Ну, честно говоря, я едва не лопнул от зависти, — хмыкнул он.

— То есть?! — снова хором уточнили мы.

— Мне, чтобы до этого догадаться, понадобилось несколько месяцев, да и то дошло только после подсказки, — он фыркнул от смеха, бросив взгляд на наши вытянувшиеся лица. — Ну, что вы на меня так смотрите? Догадались, молодцы, по пятёрке каждой. Думаю, предупреждать, чтобы никому об этом не говорили, излишне?

Я энергично закивала, Оли точно так же энергично замотала головой; «да, излишне» и «нет, не надо предупреждать». Сарк уже полноценно засмеялся, но никак не прокомментировал.

— А как же он живёт? — погрустнела Олея. — В книжке было написано, что он только на несколько дней может… ну, в человека.

— Да как сказать, — вздохнул Сарк. — Не живёт, мучается. И зачем я вам рассказываю? — вдруг хмуро оборвал он себя. — Ругаться будет! А хотя… Да ну его в Хаос! — закончил он свой короткий монолог. Я, было, подумала, что решил он всё-таки не распространяться, а сменить тему. И ошиблась. — Во всяком случае, на мой взгляд — точно мучается. Ему это удаётся ценой постоянного жесточайшего самоконтроля. И то подавить свою природу до конца не получается; да сами же небось видели, как он на людей смотрит. От него все и шарахаются. Правда, есть ещё вариант; одно зелье, достаточно сложное. Оно применяется как лекарство при некоторых психических расстройствах, и он у меня «лечился», весьма талантливо одно из таких изображая. Так мы, собственно, и познакомились. А потом он постепенно от них сумел отказаться. Три года держался, до недавнего времени.

— А почему только до недавнего? — рискнула полюбопытствовать я. Этот рассказ мы слушали, затаив дыхание и не шевелясь, чтобы не дай Ветер этот человек не переменил своё мнение, и не передумал откровенничать.

— Да из-за тебя, — он ехидно ухмыльнулся. — А ты думаешь, одной тебе рядом с ним так плохо? Ты видишь его насквозь, и ему очень трудно сдерживаться, даже на зельях.

— И ничего нельзя сделать? — опять-таки хором грустно вопросили мы. Пугающая тенденция.

— Ишь, какие две чувствительные нашлись, — прокомментировал он. — Можно. У меня амулет уже почти готов, так что он тебя сможет терпеть, хотя и в ограниченных количествах.

— Компенсация? — оживилась я, учуяв знакомую тему. — Амулет же, наверное, временная мера; надо попробовать поискать что-нибудь более близкое.

— Да не трудись, я и так знаю, — он повернулся к нам целиком, вытирая руки полотенцем. И лицо было до того торжественно-ехидным, что мне сразу захотелось заткнуть уши. — Идеальным компенсатором для вас двоих служит алтарный камень в храме Ветра. Главный. Тот самый. В центральном храме.

Я нервно хихикнула и уставилась на подругу. А та, посмотрев на меня, залилась задорным заливистым хохотом, едва не стучась головой об стол от восторга.

Ну, это я немного преувеличиваю из мелкой мстительности; никуда она не билась на самом деле.

— Ох, вот тебе и свадьба обещанная! Ты же хочешь ему помочь, правда? — наконец, немного успокоившись, она сумела набрать воздуха и выдавить из себя пару коротких фраз.

— Тогда нам придётся его оттуда похитить, и общаться только стоя на нём, — огрызнулась я. — Компенсатор должен находиться в прямом контакте с тем, что он компенсирует. Так что дырку тебе от нуля, а не свадьбу! — злорадно резюмировала я. Профессиональное любопытство взыграло настолько, что матримониальные планы подруги скромненько прошли стороной, не вызвав даже доли смущения.

— Фу, какая ты противная, — фыркнула она. — А я так надеялась! Вы же так друг на друга смотрите, явно любовь с первого взгляда. Да и смотритесь рядом красиво.

— Оли, — я поморщилась.

— Ну, смотрят они точно не из большой любви, — неожиданно поддержал меня Сарк. — Согласись, сомнительное удовольствие, когда они рискуют потерять себя от одного только взгляда. Вот представь, что ты упала в водоворот на реке. Ты сможешь при этом думать о чём-то другом? Вряд ли; наоборот, полностью сосредоточишь своё внимание именно на нём. И тогда засасывать начнёт сильнее, и так по нарастающей. Согласись, о любви к водовороту тут и мысли не возникнет. А у них нечто подобное и происходит. Она видит его истинную природу, и растворяется в вибрации его струн, потому что… ну, гроза — само по себе сильное явление, а уж когда оно сконцентрировано в одном человеке! Я правильно объясняю? — почему-то уточнил он у меня. Я, как и Олея, ловящая каждое слово, на всякий случай кивнула. Хорошая вещь — психолог-творец. За меня вот разложил по полочкам мои ощущения, и объясняет их теперь в доступной форме. — Ну, вот. А у него всё ещё проще; она видит его скрытую сущность, и эта сущность начинает рваться на волю. Чем сильнее рвётся сущность, тем глубже она может заглянуть. В общем, естественный резонанс.