Читаем без скачивания Кремль. Ставка. Генштаб. - Юрий Горьков

Именно эти журналы и нашел я в архиве Президента России. Думаю, они помогут специалистам, изучающим нашу новейшую историю, писать точнее, опираясь на подлинные документы. Что же касается мемуаров, то строить на них свои умозаключения опасно. Ведь даже такие люди, как Георгий Константинович Жуков, не всегда адекватно отражали происходившие события. Вот, скажем, читаю я рукопись его воспоминаний и нахожу такие строки:

«За долгие годы войны я убедился, что И. В. Сталин вовсе не был таким человеком, которому нельзя ставить острые вопросы или спорить с ним и твердо отстаивать свою точку зрения».[75]

Но действительность показывает, да и сам Г. К. Жуков это подтверждает, что храбрецов спорить со Сталиным или возражать ему находилось очень мало. Среди полководцев решались отстаивать свое мнение при Верховном сам Г. К. Жуков, А. М. Василевский, К. К. Рокоссовский, Н. Г. Кузнецов, да, пожалуй, самый молодой из командующих фронтами И. Д. Черняховский. Тем не менее за возражения и споры расплата следовала почти обязательно. Так, сам Георгий Константинович за резкий разговор с И. В. Сталиным по поводу контрудара в районе Ельни был снят с должности начальника Генштаба. А если бы потерпел неудачу в Ельнинской операции, то и голову бы потерял.

А. М. Василевский был непохож на резкого и грубоватого Г. К. Жукова. Он и спорил всегда вежливо, корректно. Резкое слово с языка срывалось у него чрезвычайно редко, но такие случаи все же бывали. Вот что случилось в январе 1944 года, когда 3-й и 4-й Украинские фронты из-за нехватки людей не смогли разгромить Никопольско-Криворожскую группировку немцев. В разговоре по телефону Верховный в резкой форме обвинил А. М. Василевского в неумении организовать боевые действия.

«Повышенный тон И. В. Сталина непроизвольно толкал на такой же ответный, — вспоминал маршал. — Сталин бросил трубку. Стоявший рядом со мной и все слышавший Федор Иванович Толбухин сказал, улыбаясь:

— Ну, знаешь, Александр Михайлович, я от страха чуть под лавку не залез».[76]

Напролом в разговорах со Сталиным не раз шел Н. Г. Кузнецов. Он, в частности, отказался подписывать директиву о минировании и уничтожении кораблей Балтийского Флота, если будет реальная угроза, что они попадут в руки немцев. Партийные чиновники К. Е. Ворошилов и А. А. Жданов подмахнули эту бумагу, не раздумывая. Мысленно они уже смирились с потерей города. А вот Н. Г. Кузнецов с Г. К. Жуковым придерживались другого мнения. Кстати, партийные вожди не простили Георгию Константиновичу, что он, став командующим Ленинградским фронтом, отменил многие их распоряжения, в том числе и директиву об уничтожении Балтфлота.

Коварства и злобы этим людям было не занимать. Что же касается И. В. Сталина, он был неизмеримо умнее своих приближенных. Работать с ним действительно было можно, спорить — по-деловому — тоже. Скажем, сумели отстоять свою точку зрения К. К. Рокоссовский и И. Д. Черняховский в 1944 году, при утверждении плана стратегической операции «Багратион». Дело, однако, в том, что споры со стороны подчиненных И. В. Сталин терпел только до тех пор, пока люди были ему необходимы. Но вот закончилась война, и К. К. Рокоссовский был отлучен от «двора», сослан министром обороны в Польшу. Г. К. Жуков оказался неудобным и поехал в далекий военный округ.

Что же, эти поступки тоже характеризуют стиль. Стиль работы, стиль жизни… Сошлюсь еще раз на мнение А. М. Василевского:

«За более чем 30-месячный период моей службы в должности Начальника Генерального штаба, а в дальнейшем и в бытность членом Ставки, она полностью в утвержденном ее составе ни разу не собиралась».[77]

Зато всегда на своем посту был Верховный Главнокомандующий. Думаю, он мог бы с полным правом перефразировать знаменитый афоризм Людовика XIV: «Ставка — это я!»

И. В. Сталин умел заставить людей работать. Режим действия Ставки был практически круглосуточным. Тон задавал сам Верховный, работавший по 12–16 часов в сутки, причем, как правило, в вечернее и ночное время. Основное внимание он уделял оперативно-стратегическим вопросам, проблемам вооружения, подготовки людских и материальных ресурсов.

Постоянно в поле зрения Ставки находилась подготовка высшего военного руководства — командующих войсками фронтов, начальников штабов фронтов, членов Военных советов, командующих армиями, порой даже командиров корпусов. И. В. Сталин всегда замечал проявивших себя командующих и командиров, встречался с ними, внимательно следил за их служебным ростом. В конце концов практически все военачальники времен гражданской войны, включая и маршала С. К. Тимошенко, не говоря уже о К. Е. Ворошилове и С. М. Буденном, оказались в тени, а то и просто не у дел. Ставка вырастила новое поколение полководцев, имена которых мы хорошо знаем. Роль Верховного в этом очень велика. Он обладал крайне редким качеством, без которого, однако, не может быть настоящего политика — умел находить талантливых людей и не стеснял чрезмерной опекой их инициативу.

Верховный вместе с командующими переживал поражения, сурово наказывал за них даже своих недавних любимцев (имею в виду страшную судьбу командующего ЗапОВО Д. Г. Павлова), но и вместе с ними радовался первым победам и успехам.

Был во время войны такой эпизод. Когда под Сталинградом завершилась операция «Кольцо» и в плен попал командующий 6-й германской армией генерал-фельдмаршал Ф. Паулюс, командующего Донским фронтом К. К. Рокоссовского и представителя Ставки Н. Н. Воронова вызвали в Москву. 4 февраля 1943 года, прямо с аэродрома, они прибыли в Кремль. Удивление их вызвало то, что, вопреки обыкновению, никто не проверил у них документы у Спасских ворот. Охрана отдавала им честь, часовые брали винтовку «на караул».

Константин Константинович Рокоссовский потом рассказывал:

«В большом кабинете было пусто. Блестела полированная гладь длинного стола, блестел паркет. Остановились в нерешительности. В это время из противоположной двери, ведущей, как видно, во второй, маленький, кабинет, вышел Сталин. Увидел нас и бросился навстречу, не пошел; не поспешил, а побежал, как давно уже не бегал в свои шестьдесят с лишним лет… Подбежав вплотную, Сталин схватил мою руку, двумя руками сжал ее и, улыбаясь, с кавказским акцентом, который от волнения был заметней обычного, сказал: харашо, харашо, замечательно у Вас получилось».[78]

В такой встрече проявилось все значение победы Красной Армии под Сталинградом.

Анализ посещений командующих Ставки ВГК показывает, что интенсивность их по периодам войны и годам неравномерна. Наибольшее их количество приходится на 1942 и 1944 годы. Такое явление можно объяснить оперативно-стратегической обстановкой, масштабом и важностью операций. Так, в 1941 году в Ставке работали командующие войсками фронтов всего восемь раз, в том числе А. И. Еременко — один, Л. А. Говоров — один, П. А. Курочкин — один, И. В. Тюленев — один, П. А. Артемьев — три и И. С. Конев — один раз. В основном эти посещения были при назначениях на должность командующими войсками фронтов, а Артемьев бывал по вопросам Московской зоны обороны.

В 1945 году за четыре месяца и девять дней с докладами по планам операций. Верховный приглашал командующих войсками основных фронтов двенадцать раз, К. А. Мерецкова — два раза по поводу перегруппировки фронтового управления на Дальний Восток.

Столь редкие вызовы командующих в Москву можно объяснить тем, что в последние месяцы войны сократилось количество активных фронтов, да и сами командующие, и это хорошо понимал И. В. Сталин, уже не нуждались в наставлениях, так как большинство из них прекрасно освоило науку войны, превратившись в настоящих полководцев. Всего же за годы войны командующие фронтами без малого 160 раз посещали Ставку с разными вопросами. Иногда вместе с ними приезжали члены Военных советов, реже — начальники штабов. Всего дважды отмечены случаи самостоятельных визитов начальников штабов фронтов к Верховному — планы операций докладывали И. В. Сталину А. Н. Боголюбов и В. Д. Соколовский.

В ходе планирования наступательной операции «Сатурн» от Юго-Западного фронта с докладом в Ставку в декабре 1941 г. прибыл начальник оперативного управления штаба фронта, полковник С. П. Иванов (впоследствии генерал армии). Разумеется, роль докладчика по операции была ему не по чину, а потому и попал он в Ставку чисто случайно — командующий войсками фронта Н. Ф. Ватутин и начальник штаба генерал-майор Г. Д. Стельмах были заняты по службе. Говорю об этом эпизоде так подробно, чтобы у читателя не сложилось превратное впечатление о правилах посещения Ставки. Люди с дельными предложениями, но в буквальном смысле слова «со стороны» могли попасть на прием к И. В. Сталину, зато произвольная замена вышестоящих военных руководителей нижестоящими категорически не допускалась. Что же касается полковника С. П. Иванова, то он так переволновался во время доклада у Верховного, что когда вышел из его кабинета, гимнастерка была мокрой, хоть выжимай.