Читаем без скачивания Любавинские истории. Хроника одного чрезвычайного происшествия - Ольга Михайловна Палагина

– Ну-у… – пытаясь возразить, активно жующий гость деланно изобразил гримасу сомнения, но всем и без того стало понятно, что ему это очень приятно было слышать.

– Ну что вы скромничаете! Столько видов успешного бизнеса у вас!.. Разве без особого таланта договариваться такое было бы возможно!

У Геннадия Алексеевича перед глазами быстро пронеслись яркие картинки с начала девяностых о его особых «талантах» в сфере договороспособности с конкурентами и партнёрами: где лихой мордобой, где жёсткий прессинг, где дерзкий отжим имущества, а где взятки, девочки и алкоголь, льющийся рекой…

– Ну что вы! Какой талант?! – не очень старательно изобразив смущение, попытался возразить он.

Ему вдруг стало немного неловко за своё не очень благовидное прошлое, которое он, кстати, усиленно от всех скрывал.

Многих из его подельников уже давно не было в живых, единицы остались на плаву, и он не особо любил вспоминать лихие девяностые. Да там и вспомнить-то хорошего было нечего.

– Ну не скажите, вон вы монополист у нас по поставкам тёсаного камня, магазины какие хорошие держите, а помещений в аренду сколько у вас, а как вы с кафе в центре развернулись… До вас там забегаловка обычная была, а сейчас прямо полноценный ресторан практически. Да ещё какой! В крупных городах такой редко увидишь!

О да! Это была гордость Геннадия Алексеевича, его страсть, последнее излюбленное детище, островок счастья посреди безрадостных одиноких будней. Он туда действительно хорошо и душевно, и финансово вложился, скрупулёзно разрабатывая со специально привезённым из города шеф-поваром особенное меню, работая лично над интерьером, находя поставщиков оригинальной посуды, тщательно отбирая поваров, администраторов и официантов. А уж как он намучился с поиском поставщиков качественных продуктов!

В общем, здесь Станислав Викторович попал прямо в точку! На эту тему Геннадий Алексеевич был готов говорить просто бесконечно… Что, собственно, дальше и произошло на протяжении последующих полутора-двух часов…

Его собеседники оказались очень даже интересными людьми и к тому же с очень широким кругозором, и даже, к его удивлению, подсказали ему несколько толковых идей. Давно он так душевно не общался. И Вероника Дмитриевна приятно удивила его умением вовремя взять паузу и очень внимательно выслушать собеседника.

Через пару часов, изрядно употребив крепких напитков, раскрасневшийся, в расстёгнутой рубашке, он охотно общался с Алисой Станиславовной.

Она торжественно выносила из детской комнаты игрушки, демонстрируя их одну за другой:

– Дядя Гена, смотлите, что мне бабушка подали-ла, – показывала она куклу мужского пола.

– О, а кто это?

– Дядь, ты что, не видишь, что ли? Это кукла Кен! Он музщина, как вы, класивый и высокий, только без пуза, как у вас, и с волосиками на голове, вон, видите?

Геннадию Алексеевичу только и оставалось, что поражаться такой детской непосредственности и от души смеяться над правдивостью сказанного в его адрес. Он уже вполне серьёзно подумывал, что неплохо было бы и ему иметь такую же смышлёную и забавную дочку. Столько положительных эмоций он не испытывал, наверное, уже лет двадцать. Всё бизнес, бизнес… Проблемки, проблемы… Темы всё какие-то новые… работа, работа… суета какая-то… Ни семьи, ни детей… Не жизнь, а ерунда полная на самом деле!

Он уже и сам не помнил, когда вообще ему доводилось общаться с маленькими детьми. Где-то в прошлой жизни, наверное, когда он был ещё молодым и имел много друзей. А сейчас, кроме бизнес-партнёров, тёрок в саунах, дам лёгкого поведения и бесконечного решения рабочих проблем, в его жизни больше ничего и не осталось!

Тут в гостиную, вежливо постучавшись, зашёл один из амбалов за дальнейшими распоряжениями, напомнив шефу о предстоящих планах на вечер. Геннадий Алексеевич подошёл к нему, о чем-то пошептался и, отправив его с какими-то поручениями, вернулся за стол.

Станислав Викторович, уже хорошо подзаправленный коньячком, становился всё более словоохотливым и выдавал перлы за перлами:

– А давайте, Геннадий Алексеевич, выпьем за нас с вами… потому что без нас с вами… за нас с вами никто не выпьет! О! – под конец искренне удивился Станислав Викторович тому, что только что с трудом выговорил.

– А давай… – поддержал его Геннадий Алексеевич. Они чокнулись, выпили, и Геннадий Алексеевич, занюхав коньяк ломтиком лимона, с философствующим видом изрёк: – Вот ты говоришь, я договариваться хорошо умею…

– Угу… – согласно кивнул жующий Станислав Викторович.

– Да у меня с договорами как-то не очень, если чессно… Я… – он поднял вверх указующий перст, – я живу по другому принципу…

– Какому?.. – увлечённо склонившись к собеседнику, спросил тот, продолжая энергично жевать.

– А вот по какому… «Не верь, не бойся, не проси. Прийди, возьми и унеси…» Га-га-га-га, – загоготал он, довольный произведённым впечатлением.

Станислав Викторович немного подзавис в простодушной улыбке, переваривая услышанное. В такой любопытной интерпретации он ещё не слышал это известное выражение.

– И вообще, давай на ты… – с горячностью предложил Геннадий Алексеевич, протягивая руку через весь стол для рукопожатия.

– Давайте… давай… – быстро поправился Станислав Викторович, с размаху вставив свою ладонь в его и крепко пожав протянутую руку.

– А пойдём-ка, Стас, на улицу выйдем, покурим, – предложил Геннадий Алексеевич сразу. – Да на свежем воздухе заодно побудем, хотя он у вас тут и так везде свежий… – посмеялся он.

– Это точно… Я сам не курю, но с удовольствием составлю вам… тьфу ты… тебе компанию, – поддержал хозяин дома и, делая широкий жест, пригласил гостя на просторную деревянную террасу, выходящую в сад.

Девчушка увязалась за ними, а за ней и её мать. Дело шло уже к вечеру, дневная жара понемногу спадала, лёгкий ветерок приятно ласкал лицо и руки. Деревенская тишина время от времени нарушалась звуками работающих где-то генераторов. Геннадий Алексеевич неспешно прикурил, стараясь встать так, чтобы дым не шёл в сторону хозяев дома.

– Да-а… Умеешь ты, Стас, детей делать! Вон какая забавная девчушка у тебя получилась! Умница да красавица!

В ответ Станислав Викторович с нескрываемой гордостью буквально засиял, окрылённый такими словами. Ведь появление этого белокурого ангелочка было самым прекрасным, что произошло в последнее время в его жизни. Он бесконечно обожал свою драгоценную марамошку, как ласково он любил её называть. Всё в ней было ему в радость: и её частые капризы, и озорной детский смех, и как она пыхтела, словно маленький паровозик, занимаясь каким-нибудь своим важным детским делом, и когда она без устали проказничала, шалила и безвозвратно портила какие-нибудь ценные вещи. А уж когда он её видел сладко спящей в своей кроватке, то сердце его так трепетно щемило от невыразимой отцовской любви, что он готов был в этот