Читаем без скачивания Бесконечное лето: Эксперимент (СИ) - Александр Руджа

— Видишь? — я со значением поднимаю палец. — С той стороны всего-навсего зловещие врачи-вредители, безжалостные солдаты-убийцы и секретные лаборатории. А с нашей — уже целых три бесстрашных подростка! Считаю, их судьба предрешена.

Лена фыркает в подушку. Фыркает — это хорошо. Это эмоции. Именно эмоции и делают нас людьми.

— Так что пока диспозиция следующая: лежи тут, гляди в оба и жди дальнейших указаний! Сигнал к действию — три зеленых свистка. Отозвать уволенных в запас, отменить отпуска. Форма одежды — парадная, синие мундиры с золотой оторочкой. Выдвигаться тремя колоннами. Мадемуазели! Командовать парадом буду я! Я сказал!

«Сказал, и выстрелил ему в левую ногу!»

Отдаю честь, щелкаю каблуками и строевым шагом выхожу из домика. За спиной тихо прыскает Лена, секундой позже к ней присоединяется Мику. Марширую дальше, сопровождаемый звонким девичьим смехом. Улыбаюсь как дурак. Смех — это замечательно. Это лучшее лекарство.

Потом, правда, улыбка куда-то девается. Это понятно — все хиханьки для аудитории, а вопросы-то нешуточные решаются. То есть еще не решаются пока, но это дело поправимое. Вот сейчас подрубаю слегка, и начну поправлять.

И только подходя к столовой, вспоминаю, что одежда на Ленке была чистой, а на руках и ногах не было ни грязи, ни ссадин, ни царапин. Что бы это значило?

***

В столовке уже никого не было, я все-таки опоздал. Правда, добрая баба Маша, заведовавшая кормлением голодных пионеров в этот день, снова сжалилась и выдала мне два стакана кефира и булочку с повидлом. Это порадовало, жрать после вчерашних похождений хотелось зверски.

И почему поварих считают злобными бабами? «И ткачиха, и портниха, злая баба повариха», так вроде знаменитый тезка писал? Неважно. Отпиваю кефира, жую булку, думаю о вечном. Благо подумать есть о чем, утром как-то не срослось.

«А ты кефир пробовал, местный?»

Так, это не то. Поехали от самого очевидного, с азов. Первое, оно же главное: подземная база явно связана с лагерем и зависит от него. Консервированные пионерки в собственном холодном поту тому подтверждение. Но есть вопрос: здесь ведь все на месте, никто не пропал, в том числе и те, кого мы видели там, внизу. Что это значит? Да бог его знает — чисто в порядке бреда, может, там двойники или клоны. А может, двойники или клоны здесь. Информации нет, гадать можно до посинения.

Есть, правда, и плюсы — момент с формой все-таки окончательно решил вопрос о здешних путешествиях во времени. Ностальгируют они тут, значит. Устроили, понимаешь, контрреволюцию. «Утомленное солнце нежно с морем прощалось…»

Не разобравшись с первым пунктом, продолжаем не разбираться со следующим. Лена — я ведь своими ушами слышал, как ее убили. Прямо за моей спиной, была вспышка, была гильза, было падение. А теперь она жива, причем без единой царапины, но со стертой частично памятью и жуткой депрессией. Вывод: плюс один аргумент в пользу идеи о клонах. Пугающая перспектива: армия хандрящих Лен с фиолетовыми косичками идет захватывать Землю. Нет, это даже не «Бегущий по лезвию» с майором Кусанаги в главной роли, это гораздо круче.

Очередной момент, который так и не вышло объяснить — плавание и музыка. Что с ними случилось? Почему и, самое главное, как? Что-то тут вертится такое на языке, и очевидное вроде, а не могу определиться и объяснить этот феномен. Хотя и чую, что он напрямую связан со всем происходящим здесь. «Спасибо, товарищи, теперь я отчётливо разобрался в ситуации и вижу, что это просто какая-то непонятная хрень». Обидно.

Думать дальше. Черт, голова как чужая — вообще анализировать не в состоянии. Это от бурных ночей. Это от жары. Нужно вести размеренный образ жизни, играть в гольф, раскладывать пасьянсы. И еще прогулки перед сном на свежем воздухе — архиважно! Мозг бунтует, слетает на совершенно дурацкие идеи, лишь бы не работать как следует. Такое впечатление, что я сейчас усну, вот прямо с открытыми глазами провалюсь в какие-то сиреневые галлюциногенные дали. Кофейку бы, а может, водки, да где их возьмешь? Неплохо бы искупаться в утренней водичке, тоже хороший эффект. Нет, отказать, вон, кефиром лучше заправиться. Он любой сон отобьет, настолько ядреный.

Руководство лагеря, конечно, в курсе про базу — Ольга Дмитриевна там, Виола эта загадочная. Потом еще директор — Петром Иванычем его Мику вроде называла. Чего это я к нему в гости не захожу, кстати? Игнорирую уважаемого человека, а это недопустимо. Еще обидится. Решено: шагаю домой, подхватываю Ольгу Дмитриевну — уверен, она никуда с отрядами не пошла, а расслабляется в гамаке с книжкой — и вдвоем, для солидности, идем к директору. Дескать, у меня для него важная информация про подземелья. Крысы-мутанты, скажем. Или фашистские склады боеприпасов. А там уже действуем по обстоятельствам.

Ай да я! Не прошло и полминуты, а гениальный план уже готов и только и ждет воплощения. Я решительно вытер кефирные усы под носом, воткнул стаканы один в другой, поставил их в приемное окошко, поблагодарил добрую повариху и выскочил из столовой.

А глубоко под землей, в трех километрах от лагеря и почти в двадцати метрах под землей, в пустынных залах черные машины продолжали работать, как много лет до этого, в вечной тьме.

***

Погруженный в свои мысли, я чуть не влетел носом в свой — ну, уже практически свой — домик. О чем это я так задумался, что и не заметил, как дошагал? Об Алисе? Лене? Славе? Да ну, ерунда. Так, привести в порядок мозг, сохранять трезвость рассудка. Это вообще мой домик? Вроде бы мой, он маленький, треугольный, рядом с входом гамак, и сирень вокруг. Да, сирень…

Тут меня снова накрыло.

Как это я раньше не сообразил-то? Верно говорят, что глаз замыливается, самое очевидное всегда замечаешь в последнюю очередь. Дурак, дурак…

«Где умный человек прячет лист? В лесу. А где умный человек прячет камешек? На морском берегу».

А где умный человек прячет самую большую загадку? Среди кучи других загадок, которых так много, что еще одна странность просто теряется, просто проходит незамеченной. А ведь они все связаны — перемещение это, сдвиг во времени, лагерь, минус пятнадцать лет, лето, музыка, плавание, девчонки…

Сирень.

Время цветения: конец мая — начало июня.

Я принюхался. Точно, пахнет. Сирень настоящая, самая обыкновенная, у нас на поселке росла точно такая же. А вокруг совершенно явно позднее лето, жухлая трава, розы и лилии на клумбах, даже вода в реке уже начинает цвести. Плюс календарь в библиотеке. Значит, что?

Значит, такого не может быть. В этом лагере все не так, как должно быть, но так, как хочется, чтобы оно было. Идеальный лагерь.

«Ты любишь ее — ее идеальную. Ее такую, какой она никогда не была и не будет. Ее такую, какой она хотела бы быть».

Что это означает?

Мне показалось, что я понял. А поняв, сел прямо на ступеньки уже-почти-что-своего домика, настолько трудно и страшно и невозможно было принять эту правду. Эту теорию, пока еще только теорию, но такую, которая уже стучала пудовыми кулаками в мозг, выламывая тонкие хрупкие двери, заполняя собой сознание.

Я зажал кулаком рот, чтобы не заорать. Тихо, тихо. Что за истерики. Что там кричал в «Хранителях» Роршах, обнаружив, что его заманили в ловушку? «Never surrender!» Никогда не сдавайся. Думай, дорогой товарищ, думай: как себя вести в рамках этой реальности, и что теперь делать? Как это верно подметил классик: «Ке фер? Фер-то ке?»

Первое правило серьезного разговора: скорми собеседнику туфту. Скажи ему очевидную банальность, намекни на то, что знаешь больше, и он начнет нервничать. Нервы — это хорошо, это неопределенность. Что делает подчиненный в ситуации неопределенности, требующей очевидных решений? Спихивает ее на начальника, конечно. А кто у нас тут начальник? А вот это как раз и неизвестно. Значит, нужно выяснить. Значит...

Бог его знает, до чего бы я додумался в итоге, но ситуация начала двигаться самостоятельно. Дверь домика распахнулась, и на пороге показалась Ольга Дмитриевна. Как всегда, серьезная и целеустремленная. Ну еще бы — такая ответственность, целый лагерь на плечах.