Читаем без скачивания И слух ласкает сабель звон - Сергей Зверев

Упав за ограждение, он несколько секунд оставался неподвижным, тяжело дыша. Перед офицером уходили ввысь сложные конструкции органа, состоящего из сотен металлических трубок разной величины. Призванный создавать соответствующую атмосферу во время богослужений, сейчас, естественно, он безмолвствовал. Да и кто мог себе представить такое вот ночное вторжение в дом Божий?

Полежать чуть больше поручику было никак невозможно, поскольку ненадолго установившуюся тишину нарушили новые звуки. Внизу, под хорами, где находились главные двери, послышались глухие удары. Видимо, те, кто хотел встретиться с поручиком, страстно желали проникнуть в здание. Конечно, старинные резные двери были заперты. Оно и понятно — время было малоподходящим для прогулок по храму. Однако голыми руками открыть запертые двери было невозможно, в чем и убедились тевтоны. Затихнув ненадолго, попытки вломиться в здание возобновились. Техническое усовершенствование принесло свои плоды. Используя тяжелый дубовый стол в качестве тарана, пьяные офицеры стали разбивать двери, затрещавшие под ударами.

При всем желании никак нельзя было сказать, что двери, как, собственно, и весь храм, были приспособлены к обороне. Да и потребности в этом никогда не существовало. Когда-то весь городок окружала высокая крепостная стена с бойницами, боевыми башнями и прочими немаловажными элементами, должными защитить горожан от нападений врага. А здесь все было создано для красоты, для того, чтобы верующие могли восторгаться великолепием храма и восславлять имя Божье.

Средневековые и более поздних времен зодчие, художники и скульпторы старались на славу. Это ощущалось во всем, начиная в буквальном смысле от пола. Он был выложен много столетий тому назад из больших, полированных, теперь истершихся каменных плит, положенных несколькими цветами в шахматном порядке. На стенах можно было увидеть мраморные доски с эпитафиями, посвященными памяти наиболее видных прихожан, отпускавших средства на ремонт и украшение святыни. Князья, герцоги, графы — их высеченные из камня лица смотрелись в ночи немыми и неподвижными привидениями, пришедшими сюда из далеких веков.

Великолепный резной алтарь, амвон, в виде изогнутого балкончика в стиле барокко, украшенный большими золотыми птицами с широко открытыми клювами… Завершал пространство храма великолепный сводчатый потолок, к которому тянулись колонны, уходящие ввысь.

У поручика Голицына, однако, не было времени ознакомиться со всеми достопримечательностями церкви. Уже хотя бы потому, что двери, в которые, несмотря на запертый замок, усердно старались проникнуть немецкие офицеры, обещали долго не выдержать. Под ударами банкетного стола они тряслись, ясно показывая, что их возможности на пределе.

Проблема, естественно, заключалась в том, что деться из храма было некуда. Голицын, прекрасно видя это, был готов дать последний бой в своей жизни, мысленно прощаясь с друзьями и прося прощения у соблазненных и брошенных им женщин.

По поводу друзей — дело ясное, а вот представительницы прекрасного пола — статья особая. Такой ловелас, как поручик, в этом смысле выделялся даже среди гусар своего полка, о которых по части любовных побед вообще ходили легенды. Его романы с красивейшими женщинами Петербурга и Москвы вызывали слухи, сплетни и зависть.

Он спустился вниз по узкой винтовой лестнице, которой обычно пользуются органисты и те, кто поет в церковном хоре. Несмотря на то, что время было дорого, поручик подошел к двери, оценив ситуацию. Тевтоны старались изо всех сил, крича пьяными голосами о том, что «этой свинье недолго осталось прятаться» и что «с ним будет так же, как и со всеми врагами Германии», а затем, быстро пройдя в противоположную от главного входа часть храма — апсиду, он занял позицию за алтарем.

Все происходящее и то, что должно было вскоре случиться, напоминало, мягко говоря, богохульство — офицер, разбивая окно, проникает в храм, готовится с оружием в руках встретить противника, который выламывает двери… Да, видимо, действительно настали тяжелые времена.

Поручик, оказавшись в алтаре, перекрестился, мысленно попросив прощения у Бога за то, что вынужден нарушать покой храма. Приведя в порядок форму, отряхнувшись от пыли, он проверил пистолет и приготовился ждать, тем более что все должно было решиться в течение буквально нескольких минут. Прозвучал еще один удар в дверь. Двери треснули, и в образовавшейся щели показался свет фонарей. Лучи прорезали темноту.

— Приказываю: брать его живьем!

— Ну, теперь он от нас не уйдет!

— Еще бы — куда ему деться! — слышались крики на разные голоса.

Живьем сдаваться Голицын не собирался. В памяти всплыла фраза из какого-то романса: «…последние мгновения как листья в октябре». Да, как ни крути, деваться было некуда. Но пистолет был в руке, враг понятен, а уже это придавало поручику какой-то необъяснимый азарт готового к гибели человека.

Вдруг у него за спиной глухо раздались подряд несколько выстрелов. Голицын обернулся: что за черт? Рядом распахнулась невысокая, окованная железом дверца в апсиде, которую поручик, как ни странно, не заметил.

Час от часу не легче! Теперь, похоже, придется встречать врага с двух сторон. Плевать! Голицын рывком поднял пистолет, готовясь приветствовать нового гостя пулей, как вдруг раздался знакомый голос, произносивший по-русски:

— Поручик, думаю, вам стоит поспешить!

— Ротмистр! — обрадованно воскликнул офицер.

Да, это был Кураев, выстрелами выбивший замок на двери. Ротмистр выглядел бодро.

— Уходим, пока есть возможность!

В этот момент главная дверь церкви капитулировала под натиском героических офицеров германской армии. Толпа тевтонов с шумом и грохотом ворвалась внутрь и остановилась, шаря лучами фонарей направо и налево. Со стороны алтаря раздались несколько выстрелов. Три германца рухнули на пол. Ответная стрельба началась и с их стороны. Пуля выщербила кусок кирпича над головой Голицына. Выстрелив еще раз, он покинул храм вслед за ротмистром, который уже был на улице. Пробежав несколько шагов, беглецы оказались среди могил и крестов священников, служивших в церкви на протяжении нескольких веков. Голицын перемахнул через ограду. Сзади слышался топот, шум, крики, мелькнули лучи света. Офицеры выбежали на площадь. За спинами беглецов гремели выстрелы, а в домах городка уже зажигались огни.

— Видите, ротмистр? — заметил на бегу Голицын. — Добропорядочные горожане пробудились ото сна.

— Да, не каждую ночь представляется такая возможность! Еще бы — по центру города бегут русские разведчики!

Прерванный сон жителей Граунау вышел боком русским офицерам: пробудившиеся ото сна бюргеры, выглядывающие из окон, подсказывали преследователям, куда направлялись беглецы. Оторваться не получалось — русские были как на ладони и вновь шансы на спасение становились минимальны. Следующий поворот привел их в безлюдный переулок — по чистому совпадению Голицын и Кураев оказались на задворках того самого ресторана, где перед этим праздновался день рождения тевтона.

— Так, приехали, — задыхаясь, заключил Кураев. — И куда же нам дальше податься?!

— Сейчас решим, — осматриваясь, сказал Голицын. — Может быть, удастся здесь отсидеться?

Вдруг в каменной ограде открылась дверь.

— Господа, быстрее сюда, — послышался оттуда призыв на русском, но с небольшим акцентом.

Офицеры переглянулись. Предложение вполне могло оказаться ловушкой. Но времени раздумывать не было — крики преследователей слышались уже совсем близко.

— Не медлите, господа офицеры…

— Где наша не пропадала! — воскликнул Кураев, прикладываясь к фляжке. — Вот видите, поручик. Последний глоток. Нечем вас и угостить напоследок…

— Не до того, ротмистр! — отмахнулся Голицын.

Беглецы исчезли в темном проеме. Дверь закрылась.

ГЛАВА 21

Ночной городок переполошился, словно перед Великим судом. Патриархальную тишину нарушали крики и беготня. Наконец-то на помощь протрезвевшим офицерам прибыли вызванные по тревоге солдаты. Поиски продолжались. Все шло с типичным немецким педантизмом и тщательностью. Прибывшие солдаты оцепили весь город. Затем его разбили на участки, и методичные поиски продолжились.

Одна из групп «поисковиков», возглавляемая капитаном, двигалась в сторону площади. Солдаты выполняли свою работу, поставленную задачу, а капитан скептически ухмылялся. Ему как-то слабо верилось, что русские шпионы такие дураки, чтобы попасться так глупо.

— Это же надо, а, лейтенант? — покрутил он головой. — Совсем распоясались. Если так дальше пойдет, то скоро, влезая в собственную постель, будешь обнаруживать там диверсанта.

— Хуже будет, если этот диверсант успеет уже обработать вашу жену, — пошутил коллега.