Читаем без скачивания За номером 600 - Николай Костин

"Снегиря видел. Зайца и ворон - тоже, - размышлял Носов. - Не нагрянули бы к ночи волки". Вспомнился рассказ Джека Лондона "Любовь к жизни". Через снежную пустыню, где и нога-то человеческая не ступала, пробирался к пристани большой реки голодный больной человек. С каждым часом слабели его силы, и он уже не мог идти, а только полз. Следом за ним тащился издыхающий от голода волк. Между человеком и волком велась незримая борьба. И все же победил в этом поединке человек. Полумертвый, почти обезумевший от лишений, вопреки всему добрался он до пристани. До живых, здоровых людей...

"Хорошо, что человека никогда не покидает надежда на лучшее, - думал Носов. - Доберусь я до своей пристани". Посмотрел в ту сторону, куда пролетели вороны. Начал прикидывать предстоящий маршрут...

Вечерело. Мороз все крепчал. Наконец-то можно было отправляться в путь. Попытался подняться. Ничего из этого не вышло. Он упал. Левая нога отказалась повиноваться. Пришлось ползти по снегу, как джек-лондоновскому герою. "Вперед! Вперед, Носов!" - подбадривал сам себя летчик. И как огромный черный краб, копошился в снегу. Карабкался изо всех сил, одолевал метр за метром пологий берег реки Полы.

Носов полз. Иногда терял сознание. Долго отдыхал. Приходил в себя. И снова полз. То ему вдруг почему-то слышался отдаленный выстрел, то лай собак, то далекий гудок паровоза. То казалось, что где-то впереди мелькнул огонек... "Спокойно, Носов", - сдерживал себя. Важно было не поддаться страху.

Пот и кровь заливали летчику глаза. Спасал только снег. Он брал его левой рукой и прикладывал ко лбу, к губам, к лицу... И снова полз. По сути дела, он работал одной рукой и одной ногой. Местами буравил снег головой.

Перебрался через русло реки Полы. Полежал. Осмотрелся. Ничего радостного для себя не увидел. Впереди маячил лес. Пробираться через него рискованно. Застрянешь в чащобе или в яму какую-либо провалишься. Если бы не ползти, а идти... И тут Носов заметил лыжную тропинку. Она шла вдоль опушки леса. И он решил довериться лыжне...

Долго и напряженно всматривался Носов в тускнеющие дали. Обшаривал глазами лес. Там могли быть и свои и чужие. Разведчики с той и другой стороны. Следы лыжников свежие. Их даже не успела замести поземка. Носов попытался представить, что делалось в это время в полку. Не вернулись с боевого задания два летчика. Горюют на пустых стоянках авиамеханики. В тревоге - комэска. В штабе не отходит от телефона и рации командир полка. Не отзовутся ли откуда-нибудь пропавшие без вести Носов и Балабанов?

Все живое вокруг словно замерло. Ни звука. Ни огонька. Но вот мелькнуло что-то среди деревьев. Послышался легкий шум. Хрустнула где-то ветка. Показалось... И тут Носов опять заметил зайца. Он сидел на высоком пеньке и с любопытством взирал на летчика. "Не тот ли самый, что прятался в кустах?" - тепло подумал Носов.

Старался не шевелиться, чтобы пообщаться с косым. Как ни говори - живое существо. Вспомнил, как он однажды зимой охотился с отцом на зайцев в подмосковном лесу. Так хотелось убить из ружья хоть одного. Он был ворошиловским стрелком. Не терпелось продемонстрировать отцу свое мастерство. Но ружье у них с отцом было одно на двоих. Андрей Михайлович почему-то не спешил передать его сыну. Трижды стрелял Андрей Михайлович по зайцам, а убил только одного. "Будь ружье у меня, - сокрушался Носов-младший, - уж я бы не промахнулся". И только теперь, здесь, у линии фронта, на валдайской земле, он запоздало понял, что отец тогда не "мазал", как думал сын, а просто не хотел убивать зайцев и палил в них для острастки. "Возможно, - фантазировал Носов, - один из косых, не убитых тогда отцом, сидел сейчас на пеньке и обозревал свое снежное царство".

Когда возвращались домой, Андрей Михайлович сказал огорченному сыну:

- Добыли по одному, и хорошо. Главное, что мы с тобой по лесу побродили. Доведется ли когда-нибудь еще так...

Не довелось. Началась война. Носов протер рукой глаз. Пошевелился. Снег захрустел. Косой тотчас же сиганул с пенька в лес. И опять он остался наедине с тишиной. На аэродроме она случалась редко. То кто-то взлетал, то садился, то прогревал мотор, то выруливал на взлетную полосу. Сколько на аэродроме шумливой техники! И вся она в непрестанном движении. Вся в работе.

В поле зрения летчика торчали только верхушки деревьев. Ближе к нему рос куст шиповника. На фоне белого снега в сумерках ярко выделялись крупные красные ягоды. "Не добраться до них, - с огорчением констатировал Носов. Проглотил бы десяток - силенок сразу бы прибавилось..."

Не обольщая себя поживой, Носов снова пополз. Лыжня была узкой, но все же в какой-то мере облегчала движение. Он полз рывками, выбивался из сил, отдыхал, снова двигался вперед. Обогнул лес. Увидел на бугорке хутор. На нем сиротливо гнездились три небольших домика. Жил ли кто в них? Неизвестно. Сколько ни вглядывался в очертания ветхих строений - ничего не обнаружил, что бы говорило о присутствии там людей. "Может, они спят?" - подумал Носов и решил еще раз испытать судьбу. Полз к хутору. От потери крови все больше и больше слабел. Силы его были на исходе.

Все, что с Носовым произошло в течение последних часов, навалилось на него тяжким грузом. Порою он не отдавал себе отчета в том, что делал. Опять двигался, опять отдыхал. Только мороз да дикое безмолвие выводили его из шокового состояния. Тогда он превозмогал себя и снова барахтался в снегу. Глаза бежали по лыжной тропинке, ловили падающие с неба звезды. И ему порой казалось, что это происходит не с ним, а с кем-то другим. И что с неба падали не звезды, а свечи. Они не долетали до земли и гасли. И только серп луны не падал, не исчезал. Как появилась она над лесом, так и висела над ним, далекая и холодная.

Его мучила жажда. Носов глотал снег. Мелкий зуд бежал по здоровой руке. Пробирался к спине. Расползался по всему телу. Добирался до кончиков пальцев раненой ноги. И тогда он чувствовал, что она жива.

Из головы Носова почему-то не выходило слово "скорость". Он привык манипулировать ею в полетах. А здесь, на лыжной тропе, какая может быть скорость? Ползет на животе, даже на четвереньки не может встать. Выдохся. Решил снова передохнуть. Благо рядом оказались молодые сосенки. Ни мороз, ни ветер им не докучают. Стоят они себе красивые и нарядные. И от того, видно, Носову еще больше захотелось жить. Добраться до хутора. Чего бы это, ни стоило. До него было подать рукой.

Жизнь Александра Носова словно переломилась пополам. Одна половина находилась с ним, другая - по ту сторону фронта. Там остался родной полк, друзья, товарищи. Здесь - лыжная тропа, ночь и дьявольский мороз да впереди загадочный хутор. Чей он?

Лыжная тропа пошла на пригорок ступеньками. Носов с их помощью преодолел подъем и оказался у деревянного забора одного из трех домишек. Здесь на высоком месте резкий северный ветер пробирал до костей. Высокие печные трубы подпирали звездное небо. Кое-где из-под снега чернели щербатые фундаменты, на которых раньше стояли избы. Боясь закоченеть, Носов из последних сил подполз к двери дома и постучал по ней здоровой рукой. Кто-то выскочил в зеленой плащ-палатке. "Немец!" - похолодел Носов и тут же обмяк: на шапке незнакомца горела красная звезда...