Читаем без скачивания Дюбал Вахазар и другие неэвклидовы драмы - Станислав Виткевич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
О. У н г в е н т и й. Я пью и теперь, мне нет дела до моей боли — она растет, не зная границ. (Поднимает руку и воет от боли.) Ауауауауауауау! Оо! Поставьте меня на землю, суррогаты!
Перпендикуляристы ставят носилки на пол.
Я груда натруженных мослов — однако я создал нечто, без чего все твои труды — агония безумца, выгрызающего у себя и у других самую суть индивидуальности. Ты должен быть вместе со мной. (Последние слова произносит со страшным напором.)
В а х а з а р (холодно). Кто меня вынуждает — будет сам отвечать за последствия.
О. У н г в е н т и й. О, не беспокойся, я отвечу. Ты должен быть вместе со мной, потому что без веры, опирающейся на высшую мудрость, ты останешься всего лишь карикатурой — как Александр Великий, как Петр Великий и множество прочих «великих». «Вахазар Великий», а по существу — бедный маленький сумасбродишка — рыбка в сетях метафизических противоречий, пугало для деток, отбившихся от рук...
С в и н т у с я. Дедуля, я говорила тебе почти то же самое — ты не хотел мне верить.
О. Унгвентий оборачивается к ней.
В а х а з а р (с раздражением, но мягко). Подожди, Свинтуся. (О. Унгвентию.) Слыхал я про эту чепуху. Философ на троне. Персидский сатрап, Марк Аврелий и так далее, и так далее. Хо-хо, господин профессор: философия и жизнь — две любовницы одного и того же субъекта, да, именно субъекта — ты не сумеешь их примирить, мудряшка.
О. У н г в е н т и й. Не философия, но истинное знание — пробуждающее веру. Вера и философия — именно то, о чем ты говоришь: две любовницы одного человека. Жизнь одна, а вершина жизни — то, к чему стремлюсь я. Через знание к вере, а не через теософскую цирюльню для извращенцев и посредственностей. Покорись мне, жалкая карикатура на цезарей и прочих мегаломанов. Сегодня я читал пасквиль на тебя, расклеенный в Четвертом округе. Он кончается так: «Дьявол меня называет опухолью на пупке, Вошью на Бесконечности зовут меня древние боги».
В а х а з а р. Что?
О. У н г в е н т и й (гневно). Покорись — вот что.
В а х а з а р. Как это?
О. У н г в е н т и й. А вот так это: отдай мне надлежащие почести — пади на колени.
В а х а з а р (равнодушно). Не вижу в этом ничего особенного.
О. У н г в е н т и й. Ты что, совсем одурел? Баран, а не человек. Покорись, это пойдет на пользу твоим мозгам.
В а х а з а р. Человек я покладистый, в конце концов могу и покориться.
Становится на колени перед О. Унгвентием и бьет три земных поклона. Входит О. П у н г е н т и й с двумя Б о с ы м и П н е в м а т и к а м и.
О. П у н г е н т и й. О — прошу прощенья. Я не хотел вам помешать. Я главный Фофулат Босых Пневматиков. Мне стало известно, что брат мой добился своего. Мы пришли, чтобы покориться. Простите, можно?
В а х а з а р (в гневе; вставая). Разумеется, прошу тебя, Отец. Это была всего лишь маленькая репетиция драмы под названием «Генрих IV и Григорий VII». Мы уже закончили.
О. П у н г е н т и й. Увы, мы все отступники и сектанты. Религия пришла в упадок. Ничего не поделаешь. И все же покорюсь возлюбленному братцу. (Пневматикам.) И вы, братья, тоже покоритесь. Религия пришла в упадок из-за сектантов.
Валится на колени перед О. Унгвентием. Пневматики следуют его примеру. Перпендикуляристы застыли, как мумии.
О. У н г в е н т и й. Это хорошо, брат мой, что ты покорился. Благо есть кому. Однако ты ошибаешься: возникновение сект — доказательство жизнеспособности церкви, а отнюдь не ее упадка. Поэтому я разрешаю все возможные виды ереси, при одном условии: прежде постигни до глубины, а уже потом, придерживаясь известных непреложных аксиом, создавай секту. Каждый вправе создать секту, единственным представителем которой будет он сам, но сначала он должен познать единую Истину.
О. П у н г е н т и й. О, как я счастлив, братец. Сегодня же попытаюсь основать новый орден. (Падает на брюхо перед О. Унгвентием.)
С в и н т у с я (подбегает к О. Унгвентию). И я тоже создам новую церквушечку. Мне уже давно снится что-то в этом роде. Я только не знала, как за это взяться.
О. У н г в е н т и й. Благословляю тебя, детка! Тебя ждут великие дела.
Свинтуся становится перед ним на колени. Вахазар, внезапно взревев нечеловеческим голосом, бросается на О. Унгвентия, раскидывая Босых Пневматиков.
В а х а з а р. Хааааааааа!!!!! Я тебе дам, гниль ты замогильная!!! Уж я тебе покажу, что такое боль в костях!!!!! (Изо всех сил дубасит О. Унгвентия, который буквально воет от боли.) Ну как! Теперь понял, что такое абсолютное знание? Дошло до тебя, как из знания сделать веру?
Перпендикуляристы отталкивают Вахазара от О. Унгвентия. тот, лишившись чувств от боли, лежит как мертвец. Три женщины кидаются к О. Унгвентию, чтобы привести его в чувство. Свинтуся стоит молча и с напряженным вниманием обводит взглядом всех присутствующих. Пневматики и О. Пунгентий вскакивают и встревоженной стайкой собираются справа. Перпендикуляристы держат Вахазара в левом углу сцены. Вахазар тихо рычит, истекая пеной, потом перестает вырываться и замирает весь в пене, опустив глаза. Рыпман смотрит на все с профессиональным интересом.
В а х а з а р. Господин Рыпман, я посрамлен. Это моя первая в жизни настоящая ошибка.
Женщины возятся с О. Унгвентием. Свинтуся проходит налево, садится в кресло и, взяв куклу Вахазара, укачивает ее как ребенка. Симпомпончик все это время не шевелясь сидит в кресле в глубине сцены.
Р ы п м а н. Ничего удивительного, Ваша Единственность: отравление птомаинами как следствие переутомления.
В а х а з а р. Господин Рыпман, скажите им, чтоб они меня отпустили. Я слаб как ребенок.
Р ы п м а н (Перпендикуляристам.) Прошу отпустить Его Единственность. Я отвечаю за все.
Перпендикуляристы отпускают Вахазара и стоят в молчании.
В а х а з а р. До чего я несчастен! Неужели меня так никто и не поймет? А мне ведь всего и нужно-то — немного тепла, совсем чуть-чуть участия, какую-то капельку чувства. Раз в год, ну пусть хоть раз в два года. Ведь я работаю, как каторжник на галерах, как негр на кофейной плантации. Да — я один такой, и мое величие в том, что я не имею себе равных. Но разве из-за этого я не имею права требовать того, что выпадает на долю любого, самого распоследнего лоботряса и попрошайки?
Любрика, бросив лежащего как труп О. Унгвентия, вскакивает и бежит к Вахазару.
Л ю б р и к а. О, Дюбал! Я всегда... Я с тобой!
С и м п о м п о н ч и к (не вставая). Мама! Мама! Оставь ты его! Я член мужского блока, но этого не потерплю.
В а х а з а р. Да не о том я. Я хочу, чтоб у меня, черт возьми, была какая-нибудь мать или сестра! Ведь это невыносимо.
Л ю б р и к а. Я и хотела стать для тебя матерью или сестрой! Твоя роковая ошибка — что ты вообразил, будто я в тебя влюблена. Ничего подобного. Поверь мне.
В а х а з а р. Тю-тю-тю. Уж я-то в этом кое-что понимаю. Посмотрим, что скажут списки Комиссии Сверхъестественного Отбора.
Скаброза, бросив О. Унгвентия, тоже подходит к Вахазару.
С к а б р о з а. Ваша Единственность, Мачей, умоляю тебя, сожги эти бумаги и никого из нас не делай. Дай нам жить спокойно.
В а х а з а р. О, почему никто никогда не может меня понять! Как жестоко все надо мной глумятся!
Л ю б р и к а. Кто? Мы? Мы только хотим, чтоб ты немного передохнул.
С к а б р о з а. Мы ничего не хотим. Только чтоб ты иногда зашел к нам на чашку чая — поболтать, развеяться.
В а х а з а р (закрыв глаза рукой). О Боже, Боже мой! Как же мне все надоело!
Свинтуся, бросив куклу, становится между матерью, Любрикой и Вахазаром.
С в и н т у с я. Мама! Тетя! Не трогайте его. Он такой бедненький.
С к а б р о з а (Свинтусе). Ничего ты не понимаешь, глупая девчонка. Мне начинает казаться, что ты сошла с ума. Пожалуйста, оставь нас в покое!
Вахазар погружен в размышления. Скаброза пытается оттеснить Свинтусю, та отбивается. Слева входят четверо П а л а ч е й во главе с М о р б и д е т т о. Никто не обращает на них внимания. Палачи останавливаются у двери, снимают треуголки и, поклонившись, берут их под мышки, после чего стоят, спокойно наблюдая за происходящим.
С в и н т у с я. Мама! Мама! Эта минута— единственная. Вы хотите все испортить. А ведь все еще можно изменить. Прошу тебя, отойди! Умоляю тебя! Мама!
В а х а з а р (Свинтусе, злобно, ударив ее кулаком по спине). Оставь мать в покое! Ты же видишь, она ничего не понимает. (Женщинам, тоном весьма официальным.) А теперь я займусь вашим делом. (Достает из кармана бумаги, читает.) «Донна Скаброза Макабреску:
