Читаем без скачивания Записки безумной оптимистки - Дарья Донцова

— Пошли, у меня своя квартира, будешь спать в холле на раскладном диванчике.

Так мы стали жить вместе, вечно озабоченные поиском денег.

Подработать пытались изо всех сил. Я мыла полы в стоматологической поликлинике, расположенной на улице Усиевича, бегала на почтамт, там давали мне разматывать пуки бечевки, выгуливала чужих собак… Наташка носилась по подъездам с ведром и тряпкой. У нас с ней были на двоих одни джинсы, день, когда у американских штанов от ветхости просто отвалилась задняя часть, стал катастрофой для обеих.

Удивительно красивая Наташка пользовалась бешеным успехом у парней. Ее останавливали на улицах, предлагали руку и сердце, но она только хихикала. Для нее главным в жизни была любовь. А теряла голову она мгновенно, причем из стада окружавших ее кавалеров непременно выбирала самого сволочного. Около нее было много честных, умных, интеллигентных парней, можно было смело брать любого. Но нет, она непременно связывалась либо с алкоголиком, либо с хамом.

Один раз я стала свидетельницей совершенно потрясающей сцены. В тот день я заболела гриппом и валялась в кровати с высокой температурой. Из полудремы меня вырвал звонок в дверь, я глянула на будильник — час ночи. В то время я жила в доме на улице Усиевича, в соседях были сплошные актеры и писатели, у таких людей в час ночи кипела жизнь, поэтому, совершенно не удивившись, я хотела встать, но меня опередил восьмилетний Аркадий.

— Кто идет? — забубнил он. — Мать спит уже!

— Привет, — послышался голос Наташки.

— Явилась! — принялся отчитывать ее мальчик. — Во! На кого похожа! А ну иди в ванную! Ты чего, от метро на пузе ползла?

Послышались всхлипывания.

— Не реви! — сурово заявил Кеша. — Умывайся и топай на кухню! Хочешь, картошечки поджарю?

— Нет, ты скажи, отчего он меня бросил? Я-то его люблю…Воцарилась тишина. Я осторожно приоткрыла дверь и глянула в щелочку. На диване, в холле, сидели Кеша и Наталья. Подруга уткнулась в плечо мальчика, а тот, нежно гладя ее по копне спутанных кудрей, неожиданно сказал:

— Эх, Наталья! Мужики в основном сволочи, ни один твоей слезинки не стоит. Ты же красавица!

— Полагаешь? — перестала хлюпать носом Наташка.

— Точняк, — ответил Кеша. — Какие твои годы!

— Двадцать четыре уже, — вздохнула Наташка.

— Ерунда, — отмахнулся Кешка, — вот матери двадцать восемь, а совсем нестаро выглядит. И потом, ну зачем тебе муж?

— Так, — протянула Наталья, разглядывая себя в зеркало, — чтобы был.

— Если никого не найдешь, — пообещал Кеша, — я сам на тебе женюсь, не волнуйся!

Наталья вытащила из кармана мятую, раздавленную шоколадку и абсолютно серьезно сказала:

— Ну спасибо тебе! Неохота в старости одной куковать, кстати и картошечки хочется.

Кеша прищурился:

— Лады, сейчас пожарю, а ты потом мне за это спинку почешешь.

Я легла в кровать и попыталась заснуть, голова болела немилосердно. Через некоторое время я пошла в ванную, где висела аптечка. Путь лежал мимо Кешиной комнаты, я заглянула туда.

В детской горел ночник. Аркашка лежал на диване, обнимая плюшевого медведя, около него сидела Наташка. Она чесала ребенку спинку и тихо пела «Марсельезу» на французском.

Наталья абсолютно свободно владела языком Золя и Бальзака, в свое время она закончила спецшколу.

Несмотря на крайнюю безголовость, Наташка, как вам это ни покажется странным, была человеком ответственным, и еще она очень любила Кешку.

Он ужасно учился в школе, да еще ему попалась отвратительная первая учительница, самозабвенная взяточница. Это сейчас ребенка можно перевести из одного учебного заведения в другое. В восьмидесятом году такое даже не приходило в голову. Чтобы задобрить гарпию, родители таскали ей подарки. Но какой презент могла принести нищая журналистка? Максимум коробочку конфет, и на каждом родительском собрании на мою голову выливался ушат помоев: Васильев двоечник, хулиган, идиот, его надо сдать в интернат для умственно отсталых, безотцовщина…Справедливости ради следует сказать, что Кешка совершенно не хотел учиться, но это была не его вина. Кроме школы, он ходил на «Динамо» заниматься теннисом и плясал в самодеятельном ансамбле. Это сейчас надо платить гигантские деньги за подобные мероприятия, во времена Кешиного детства занятия были бесплатными. Так вот, тренер по теннису и педагог по танцам нахвалиться не могли на мальчика, но учительнице в школе он решительно не нравился.

Один раз, забирая сына из школы, я увидела дневник с очередными двойками и, не сдержавшись, отвесила ему оплеуху. В этот момент мы собирались садиться в автобус. Кешка, не ожидавший от матери нападения (тот случай был единственным, когда я подняла на него руку) споткнулся и стукнулся головой об автобус.

Послышался глухой удар, на борту образовалась довольно глубокая вмятина. Я разинула рот. Аркашка, всегда соображавший быстрее меня, мгновенно ухватил мать за руку и поволок по тротуару, приговаривая:

— Двигай ногами скорей, сейчас водитель выйдет и заставит ремонт оплачивать!

Мы мухой пролетели через пару улиц и сели на скамеечку в скверике.

— Мать, — строго сказал он, — ребенка нельзя бить головой об автобус!

— Похоже, она у тебя железная, — вздохнула я, — таблицу умножения никак не выучишь, а борт помял.

Аркашка пожал плечами:

— Да ну, нормальная. Слышь, мама, сколько будет семью восемь?

— Сорок восемь, — машинально ответила я, думая о том, найдется ли в кошельке полтора рубля, чтобы купить сейчас мальчику модель для склеивания.

В конце концов, он сам очень расстроился из-за двойки, надо его подбодрить.

— Фигушки, — отозвался Кеша, — пятьдесят шесть!

Я удивилась: — Да ну?

Кеша протянул мне тетрадку, на обороте которой была написана таблица умножения.

— Смотри. Семью восемь, пятьдесят шесть, а не сорок восемь, как утверждаешь ты. Мама, мы с тобой просто не способны к арифметике, у тебя чего по математике в школе стояло?

— Два, — честно ответила я.

— И у меня два, — вздохнул Кеша. — Вот водитель удивится: ни с кем не сталкивался, а на автобусе вмятина!

Прошло много лет, ко мне, писательнице Дарье Донцовой, пришла корреспондентка из «Учительской газеты». Интервью крутилось вокруг проблем воспитания, я, пытаясь изображать из себя Макаренко, рассуждала о детской психологии. Тут появился Кеша, уже сам ставший отцом. Журналистка мигом обратилась к нему:

— Скажите, а как вас воспитывала мама?

Кеша хмыкнул:

— Сурово. Била головой об автобус за двойки.

Корреспондентка чуть не упала со стула.