Читаем без скачивания Bob Shaw - Боб Шоу

Сочтя, что вытерпел контакт с телом жены достаточно долго, Брайн отстранил ее от себя и сказал:

– Дай знать, как только кофе будет готов. Мне через тридцать минут выходить.

– У тебя же сегодня выходной, – удивилась Джун.

– Ничего не поделаешь, выходным придется пожертвовать. Сегодня беру интервью у Хеймиша Коркорана.

– А почему не в рабочий день?

– После ухода из госпиталя Коркоран живет затворником, и мне повезло, что он вообще согласился на встречу со мной.

– Бедняжка этот Коркоран! – посочувствовала Джун. – Говорят, несчастный случай с женой свел его с ума.

Брайн интересовался лишь одним примечательным аспектом работы известного биохимика, а отнюдь не его личной жизнью, поэтому он, слегка пожав плечами, бросил:

– Всякое болтают.

– Сухарь ты бесчувственный! – неожиданно взвилась Джун. – Подозреваю, что, придя однажды домой и обнаружив располосованное каким-нибудь маньяком мое остывающее тело, ты вот так же равнодушно пожмешь плечами и отправишься на поиски новой женщины!

– Не раньше, чем похороню тебя, дорогая. – Увидев ужас на лице жены, Брайн расхохотался. – Не мели ерунды, глупышка. Тебя я ни на кого не променяю. Женился я раз и на всю жизнь.

Джун, тяжело вздохнув, пробормотала:

– Хотелось бы верить.

Брайн, с наслаждением подточив на ремне опасную бритву, чисто выбрился, не спеша выпил чашку крепкого черного кофе без сахара и направился к двери. Джун по-прежнему сидела на кухне, и складки ее бедер свешивались со стула.

«Поглощенных ею за завтраком калорий с лихвой хватит на весь день, но выходить из-за стола она, судя по всему, не намеревается, – пронеслось в голове Брайна. – Все же не стоит на нее сердиться. Особенно сегодня…»

Торопясь на утренний поезд, милю до вокзала Олдесли Брайн преодолел быстрым пружинистым шагом.

Хеймиш Коркоран, пока работал в госпитале, жил в Олдесли, но, уволившись, перебрался в пригород Ридинга – небольшого городка милях в шестидесяти от Лондона. Поездка туда обещала быть утомительной, но встреча с Коркораном, по мнению Брайна, с лихвой окупит дорожную скуку. Постоянно Брайн работал редактором в «Олдест пост» и лишь изредка в свободное время строчил статьи. Свой досуг он чрезвычайно ценил и даже в поисках журналистского материала поездок далее чем на несколько миль обычно не совершал, но сегодня случай был особый.

Сойдя с поезда в Ридинге, Брайн, как и опасался, довольно долго ждал автобуса, затем с полчаса терпел духоту пропахшего бензином и дорожной пылью салона и лишь к полудню оказался на чистой, ухоженной улице, где жил Коркоран. Вдоль дороги росли высокие буки, за ними тянулись аккуратно подстриженные залитые солнцем лужайки, а дальше – особнячки. Выстроенный в классическом стиле прошлого века дом Коркорана был скрыт от любопытных взоров плотными зарослями кустарника. Шагая по гравиевой дорожке, Брайн ощутил приступ зависти. Оказывается, эксцентричность Коркорана, помешавшая, по слухам, его карьере в госпитале, на материальном благосостоянии биохимика существенно не сказалась.

Поднявшись на крыльцо, Брайн позвонил, и дверь, к его удивлению, открыл не дворецкий, а седовласый мужчина лет шестидесяти – без сомнения, сам хозяин дома. Был он сутул и худощав, на продолговатом лице светились насмешливые голубые глаза и сияла белозубая улыбка. Одет он был, несмотря на летнюю жару, в толстый джемпер, а шею замотал шарфом, из-под которого виднелись накрахмаленный воротничок сорочки и узел голубого галстука.

– Здравствуйте, мистер Коркоран. Я – Брайн Херли из «Пост». Если помните, вчера я договорился с вами по телефону о встрече.

– Как же, как же. – Коркоран одарил Брайна широкой улыбкой. – Входите, мой мальчик, входите. Весьма лестно, что ваша редакция интересуется моей работой.

– Да, «Пост» не раз писала об исследованиях в госпитале Олдесли. – Брайн воздержался от упоминания того, что о его визите сюда в редакции не известно ни единой живой душе. – Мы считаем, что нашим читателям следует знать о них поподробнее. И из самых достоверных источников.

– Совершенно верно! Надеюсь, вы, как и все прочие известные мне журналисты, не откажетесь от капельки спиртного с дороги?

– В такую погоду промочить горло – святое дело.

Старик провел Брайна в прохладную полутемную комнату в глубине дома и, усадив в огромное кожаное кресло, занялся выпивкой. Брайн внимательно оглядел многочисленные полки на стенах, заваленные книгами, справочниками и электронным оборудованием неизвестного назначения. Коркоран вручил ему высокий хрустальный бокал с изрядной порцией виски, уселся в такое же кожаное кресло по другую сторону резного стола и, хлебнув из своего бокала, непринужденно спросил:

– Что нового в Олдесли?

– Да вроде все по-прежнему.

– Выходит, там не произошло ничего достойного упоминания, особенно – после столь долгого пути, который вы проделали.

Коркоран глотнул еще виски, и Брайн вдруг понял, что хозяин уже изрядно навеселе.

– Мистер Коркоран, расскажите, пожалуйста, о «быстрых» и «медленных» мышцах. Слышать я о них уже слышал, но, признаюсь, разницы так и не уловил.

Коркоран пустился в пространное описание своей работы по изучению химического состава нервных волокон. По готовности, с какой он повел рассказ, и по блеску его глаз сразу стало ясно, что возможности обсудить с кем-нибудь столь волнующую тему он был лишен давно. Брайн изредка чиркал в блокноте и всем своим видом выказывал живой интерес, но на самом деле выжидал подходящей минуты перевести разговор на главное. Как ему уже было известно, исследовательский отдел в «Олдесли дженерал» доказал, что «быстрые» мускулы, такие, например, как на ногах, иногда из-за размыкания и последующего неверного соединения нервных волокон превращаются в «медленные», типичные для брюшной полости. Из этого следовало, что тип мускулатуры обусловлен отнюдь не жестким генетическим кодом, как считалось прежде, а деятельностью нервов в организме человека. Хеймиш Коркоран выдвинул смелую гипотезу, согласно которой феномен изменения мышечной ткани вызывается неизвестным прежде химическим веществом, поступающим от трофических [4] нервов к мышцам. Он было уже приступил к работе над анализом и выделением в свободном виде этого химического вещества, но исследования сначала были приостановлены трагической смертью его жены, а затем и вовсе прерваны из-за его отставки – по слухам вынужденной. Поговаривали, что он повредился рассудком, но благодаря энергичным мерам руководства, как зеницей ока дорожащего репутацией госпиталя, достоверные подробности этого дела в печать не просочились.