Читаем без скачивания Искатель. 1993. Выпуск №5 - Роберт Силверберг

Судя по всему, они прекрасно ладили.

Глава 8

В тот же вечер, по договоренности с Крейликом, Уэсли Брутон, один из богатейших людей Соединенных Штатов, давал в честь Ворнана Девятнадцатого банкет в своем особняке на берегу реки Гудзон. Строительством особняка, закончившимся два или три года тому назад, руководил Олберт Нгамби, великолепный молодой архитектор, проектирующий сейчас столицу Пан-Африки в Итури-Форест. Заинтригованный, я провел вторую половину дня над книгой одного архитектурного критика, расписывающего оригинальные решения Нгамби, использованные при строительстве особняка Брутона. Отлет был намечен на половину седьмого вечера. Как я уже догадался, одной из важнейших становилась проблема секретности, а потому маршрут наш держался в строжайшей тайне. Несколько сот репортеров жаждали всюду следовать за Ворнаном, несмотря на достигнутую договоренность о том, что ежедневно сопровождать его будут шестеро журналистов. Да и апокалипсисты не упустили бы случая высказать Ворнану свое недоверие. Появилась и новая сила — поклонники Ворнана, видящие в нем символ закона и порядка, не скрывающие своего желания носить его на руках. А потому времени на раскачку у нас не было. Малейшая задержка могла привести к невообразимой свалке.

К шести мы начали подтягиваться к «люксу», где встретили Ворнана. Колфф и Элеи прибыли раньше меня. Одеяние Колффа переливалось всеми цветами радуги, ярко-синий кушак перепоясывал его необъятную талию. А на широкой груди позвякивали награды, которыми многие государства отметили его научную деятельность. Я узнал только одну, орден Французского легиона, и лишь потому, что им не так давно удостоили и меня.

На этот раз Элен на его фоне выглядела скромницей. Она надела вечернее платье из какого-то хитрого полимерного материала, который мог менять прозрачность. Взглянув на Элен под определенным углом, можно было увидеть ее голой, но лишь на какое-то мгновение, ибо затем цепочки молекул перестраивались, и материал становился матовым. На шее у нее висел амулет в форме мужского члена. Макияж ее состоял из зеленой помады и темных кругов вокруг глаз.

Тут же подошел Филдз, в обычном деловом костюме, а затем и Хейман, и вовсе надевший смокинг, вышедший из моды лет двадцать тому назад. Последней появилась Эстер, в простеньком платье, с ниткой турмалинов на лбу.

Я опустил глаза, не решаясь встретиться с ней взглядом.

Как и все остальные, я шпионил за ней. Да, не мне пришло в голову установить в душе камеру и микрофон, чтобы подсматривать за ней, но, как и остальные, я не упустил возможности приложиться к оснащенной по последнему слову техники замочной скважине. И теперь знал, что у нее маленькая грудь и плоские, мальчишеские ягодицы. Филдз стоял, сжав кулаки. Хейман покраснел и уставился в пол. Но Элен, не верившая в такие понятия, как вина, стыд, скромность, тепло приветствовала Эстер, а Колфф, так много нагрешивший за свою долгую жизнь, что не мог чувствовать угрызений совести из-за того, что ненароком увидел чье-то голое тело, радостно пробасил:

— Мытье, надеюсь, вам поправилось?

— Не без этого, — улыбнулась Эстер.

Но в подробности вдаваться не стала. Я видел, что Филдзу не терпится спросить, совокупилась ли она с Ворнаном Девятнадцатым. Мне этот момент тоже представлялся спорным. С одной стороны, Ворнан продемонстрировал, что весьма расположен к сексу, причем не делает особых различий между женщинами и мужчинами. С другой, Эстер, по моему разумению, вполне могла уберечь свою добродетель даже от мужчины, с которым принимала душ. Выглядела она веселой, удовлетворенной, так что едва ли в последние три часа на ее долю выпало какое-то травмирующее потрясение. Лично мне хотелось, чтобы она все-таки совокупилась с Ворнаном. Для такой холодной и одинокой женщины, как Эстер, секс мог принести только пользу.

Еще через несколько минут Крейлик привел Ворнана, и все вместе мы поднялись на крышу, где нас ожидали четыре вертолета. Один — для прессы, второй — для членов комитета и Ворнана, третий — для сотрудников Белого дома и четвертый — для охраны. Наш вертолет поднялся третьим. В мягком гуле турбины он взмыл над отелем и взял курс на север. Во время полета других вертолетов мы не видели. Ворнан с интересом смотрел на огни Большого Нью-Йорка.

— Скажите, пожалуйста, какова численность населения этого города? — спросил он.

— С учетом окружающих городов-спутников примерно тридцать миллионов, — ответил Хейман.

— И все они — люди?

Вопрос поставил нас в тупик.

— Если вас интересует, есть ли среди них инопланетяне, — прервал затянувшееся молчание Филдз, — то могу сказать, что нет. На Земле нет жителей других миров. Разумные формы жизни в Солнечной системе нами не обнаружены, а космические станции, отправленные к другим звездам, еще не вернулись.

— Нет, я говорю не об инопланетянах. Об уроженцах Земли. Сколько среди этих тридцати миллионов людей, а сколько человекоподобных?

— Человекоподобных? — переспросила Элен. — Вы имеете в виду роботов?

— Нет, нет, я говорю не о синтезированных жизненных формах, — покачал головой Ворнан. — Речь идет о тех, кто не имеет полного человеческого статуса, ибо генетически происходит не от человека. У вас еще нет человекоподобных? Я, похоже, не могу подобрать нужных слов. Вы еще не создаете жизнь из более низких форм? Это не… — он запнулся. — Не могу сказать. Не нахожу слов.

Мы переглянулись. Практически впервые все мы говорили с Ворнаном Девятнадцатым, и уже начали возникать сложности в общении. Вновь по спине моей пробежал холодок страха от осознания того, что рядом со мной находится нечто, абсолютно чуждое мне. Здоровый скептицизм пытался убедить меня, что этот Ворнан всего лишь ловкий обманщик, однако та непринужденность, с которой он рассуждал о людях и еще-не-людях, свидетельствовала об обратном. О том, что для него это вполне естественно, ибо труднее всего описать самое привычное, с чем сжился и чего не замечаешь. Мы летели к городским окраинам. Под нами река медленно катила свои воды в океан. Кварталы домов начали чередоваться с лесными массивами. Еще несколько минут, и вертолет устремился вниз, на посадочную площадку стоакрового поместья Уэсли Брутона, в восьмидесяти километрах к северу от Манхэттена. Говорили, что Брутону принадлежал самый большой участок невозделанной земли к востоку от Миссисипи. Я в это верил.

Особняк сиял огнями. Мы увидели его сразу, едва вышли из вертолета. Он возвышался над рекой, посылая к небу столбы зеленого огня. Крытая движущаяся дорожка понесла нас к дому, отстоящему на четверть мили от посадочной площадки. Мимо зимнего сада, украшенного ледяными скульптурами. Архитектурный замысел Нгамби открылся нам во всей красе: концентрично расположенные полупрозрачные раковины образовывали остроконечный павильон, возвышающийся над окружающими деревьями. Крыша в форме восьми или девяти перекрывающих друг друга арок медленно вращалась, отчего облик дома постоянно менялся. А венчал всю конструкцию ярко-желтый фонарь. Из динамиков, в изобилии развешанных по ветвям деревьев, лилась музыка. Дорожка доставила нас к дому. Ворота скользнули в стену, открыв черную пещеру. В последний момент я поймал на зеркальной поверхности ворот свое изображение: полноватый, с мрачной физиономией мужчина, чувствующий себя явно не в своей тарелке.