Читаем без скачивания Записки психиатра. Лучшее, или Блог добрых психиатров - Максим Малявин

Доктора, зная маму Ольги, испытывают к голосу в голове пациентки двойственное отношение. С одной стороны, императивная галлюцинация есть зло, показание к неотложной госпитализации и мастдай. С другой стороны…

Ольге за тридцать. Миловидна, всегда аккуратно одета, скромна и вежлива. Не замужем. Просто не было ни единого шанса. С самого начала болезни мама, и так грешившая излишней опекой, решила, что это ей за то, что НЕ УСЛЕДИЛА и ПРОМОРГАЛА, и удвоила усилия. По ее железобетонному убеждению, идеальный муж – мужик без девайса, но работящий. А дети… Какие дети? Ей одной Оленьки за глаза хватает, а все эти бессмысленные телодвижения с осложнениями в виде беременности, все эти памперсы-пеленки и бессонные ночи – как можно! Ребенок и так тяжелобольной на оба полушария!

Как назло мужики все попадались с девайсом и – о ужас! – собственным мнением насчет анатомо-географических областей, куда должны срочно отправляться и где впоследствии безвылазно пребывать такие тещи. А Оля с детства привыкла маму слушаться. В общем, не сложилось.

Решив, что контроля много не бывает, мама на мужиках не остановилась и стала требовать от дочери отчета о каждом проведенном дне (в письменной форме, в виде дневника) и о потраченной пенсии (в отдельной тетрадке, чеки прилагаются). Финансовая отчетность маму интересовала особо, поскольку дочерняя забота, по одному из многих ее железобетонных убеждений, должна была иметь материальное подкрепление, причем постоянно растущее.

Так вот, любая попытка Ольги взбрыкнуть и сказать хоть слово поперек заканчивалась тем, что маман хватала непокорное дите в охапку и мелкой рысью скакала в дурдом – дескать, у малютки обострение, срочно ее спасайте. Получив обоснованный отказ, она громко рыдала, оглашала список смертных прегрешений, в кои впал их участковый психиатр, и предпринимала слезный ход по инстанциям. В основном, что радовало, без репрессивных оргвыводов.

Вот и этот визит исключением не стал: дите попыталось возмутиться, за что было схвачено и притыгдымкано к психиатру. С наказом госпитализировать, лишить дееспособности и отдать матери под опеку, уже официальную. А она тем временем съездит на юга, отдохнет от забот праведных. Пришлось провести долгую разъяснительную беседу о том, что недееспособность – это не медаль за материнские заслуги перед отечественной психиатрией, и что такими методами и эмоциями можно выплакать эту самую недееспособность разве что себе самой, и то не сразу. Ну и о вреде гиперопеки тоже, но по опыту всех прошлых лет общения с ней было ясно, что она благополучно не расслышала первую половину и тут же вытеснила из сознания вторую. А вот госпитализировать Ольгу я согласился и, пока мама ходила в буфет покупать дочери на дорожку целебный сок и жутко вредный беляш, подмигнул пациентке, пояснив, что отправляю ее не в закрытое отделение, а практически на курорт, в отделение неврозов: голосов у нее нет, в общее отделение класть не с чем, а вот легкая депрессия, как реакция на маму, наверняка имеется. А отделение неврозов – это ж красота: свободный выход за пределы больницы, тишина в палатах, а главное – среди пациентов есть парни. Мужики они, правда, не особо работящие, зато обходительные и с девайсом. И никакой мамы рядом целый месяц!

Вася

Необходимость выбирать, будучи впервые осознана еще в нежном возрасте, не отпускает человека всю его жизнь. Наделать в памперс сейчас или дождаться, когда поменяют? Выгнать кошку из-под кровати петардой или дымовушкой из неваляшки[21]? Продолжить посиделки пивком или сгонять за водочкой? Презерватив надеть или пронесет. В прокуратуру или в ЗАГС? Какая деменция предпочтительней – сенильная или алкогольная?

Утверждать, что Василий (пусть его будут звать так) был дружен с алкоголем, – все равно что заявлять, будто губернатор имеет некоторые бонусы из областного бюджета, помимо официальной зарплаты. С закрытыми глазами, только лишь по послевкусию и надежности поражающего действия выхлопа на пролетающих насекомых он мог сказать, какой завод выпускал фанфурик с перцовкой, какова дата выпуска антисептической жидкости и в каком из гаражей бодяжили настойку боярышника (она же коньяк медицинский, расфасовка в пузырьках и пакетиках по 100 миллилитров, но последние – стопудовая паленка).

Белая горячка посещала его раз пять или шесть, но потом заявила, что она женщина гордая, свободная, а визиты к Васе становятся подозрительно регулярными и скоро начнут смахивать на семейную жизнь, с постирушками и колотушками, что категорически претит ее натуре. И ушла. Вася было обрадовался: все, никаких рогатеньких и зелененьких, никаких пожаров, цунами и стрельб в отдельно взятой квартире, уж теперь-то он оторвется!

Отрывался долго, проявляя недюжинную смекалку в добывании средств на калдыр-вояж по местным аптекам и чудеса выносливости печени, которая стойко утилизировала упорно стремящиеся к летальным дозы спирта. Белая горячка оказалась дамой слова – так и не пришла. Зато под сводом черепа, перманентно гудящего от стремительно падающей концентрации алкоголя в крови, поселились два голоса.

Вначале Вася принял их за свои мысли, озвученные слишком ярко, и попытался напрячь пару извилин, чтобы это безобразие прекратить.

– Я те напрягу, гигант, блин, мысли! Напряжометр крякнет! – тут же пригрозил один из них, которого Вася окрестил Злюкой.

– Нет-нет, Вася, напрягай, дорогой, никак нельзя мозгу без напряжения, он от этого мягчеет! – возразил второй, Добряк.

«Етиловый спирт, вот же ж я попал…» – подумал Вася.

– Пьянь подзаборная обыкновенная, – резюмировал Злюка. – Работы нет, жены нет и, судя по отсутствию утренних поползновений воспрять хоть чем-то, – не предвидится. Вася, ты жалкая, никчемная личность! Догадайся, откуда цитата.

– «Золотой теленок»? – робко предположил Вася.

– Ай, молодец, ай, красава! – возликовал Добряк. – Надо бы по этому поводу грамм по семьдесят пять…

«А это мысль…» – начал было Вася.

– Суицидальная по своей сути! – отрезал Злюка. – Хватит дразнить труповозку, они и так уже твой адресок на лобовом стекле держат, все не дождутся случая!

«Да ну!» – усомнился Вася.

– Ну да! – уверенно подтвердил Злюка. – Ты просто уже забыл, потому как от мозгов остались одни вдавления на черепе.

– Да ладно, не слушай его, Вася! Ты просто не злопамятный, вот и не помнишь плохого, правда?

– Да-да, и про диплом инженера тоже. А ведь учился! Учился. А теорему Коши помнишь? Можешь не доказывать, хотя бы черкни!

«Не-е, я только это помню… Архимеда… про тело, впернутое в воду, во!» – обрадовался Вася.

– Вася, я твой навеки! – возликовал Добряк. – За это надо выпить!

– Вася, не сметь!

– Вася, кого ты слушаешь – это мизантропическое чмо или всего такого филантропического меня?

– Вася, фу!

– Вася, он тебя за человека не считает!

– Вы оба, ша!

– Вася, он нас не уважает!

Вася сдался через месяц. Он пришел на прием нетвердой походкой, но в чистой рубашке и больших солнцезащитных очках – из тех, что так любят надевать за рулем юные барышни – по одному о… э-э-э… одной линзе на каждое полушарие, – и попросил о помощи. Правда, просьба пациента звучала несколько необычно:

– Доктор, только все голоса убирать не надо, пожалуйста!

– Оставить Добряка, я правильно понял?

– Нет, Злюку.

– ???

– ЕСЛИ ОН УЙДЕТ, Я СОПЬЮСЬ!!!

Окружают!

Даже у психически здоровых людей отношения с соседями зачастую складываются непростые. Что уж говорить про наших пациентов: зловредные соседи воздействуют на них особыми лучами, травят газом, колдуют, строят заговоры – спокойно сосуществовать нет никакой возможности. И ладно если злодей один…

Алексею Петровичу (пусть его зовут так) в соседи достались милиционер (этажом выше) и врач (этажом ниже). Несколько лет они ничем своего дурного к нему отношения не выдавали, напротив – даже здоровались и улыбались при встрече. Не иначе усыпляли бдительность. Провести этот трюк мог кого угодно, но только не его, человека старой закалки. Вон Михаил Сергеич однажды бдительность уже потерял. А следом Советский Союз и кресло президента. Поэтому, выйдя на пенсию, Алексей Петрович все освободившееся время посвятил сканированию окружающего пространства на предмет латентных недоброжелателей и мимикрировавших врагов. Ведь не может у хорошего человека таковых не быть.

Соседи с момента его выхода на пенсию продержались три года. Не выдавали себя ни словом, ни делом. Что само по себе было еще подозрительнее. А однажды вечером до Алексея Петровича донесся резкий неприятный запах. В принципе, так мог пахнуть обычный жареный лук, но были в этом запахе очень подозрительные нотки. Луковая шелуха – вот оно что. И что-то химическое… а! Соляная кислота! Точно! Теперь все сомнения отпали: соседка снизу сбросила маску доброжелательности и перешла в газовую атаку. Ох, и сердце что-то прихватило – явно действие отравляющего газа… Вот что значит медик: все со знанием дела, и так, что комар носа не подточит.