Читаем без скачивания Резец небесный (Операция «Испаньола») - Антон Первушин

Чёрный Пёс замолчал, давая понять, что теперь можно задавать вопросы.

– Что-нибудь уже известно о похитителях? – быстро спросил Иван Иванович. – Привязка есть?

Чёрный Пёс переложил трость в левую руку, а правой забрался к себе во внутренний карман «ветеранского» пиджака. Из кармана он достал и бросил на стол конверт из плотной бумаги. Мурат потянулся к нему, но Иван Иванович опередил. В конверте было два десятка цветных фотографий, отпечатанных на хорошей глянцевой бумаге. Иван Иванович быстро просмотрел их.

– «МиГ-23», – сказал он, предавая часть фотографий любознательному Мурату. – Истребитель-перехватчик. Принадлежность – авиационный полк «Заполярье». Моих людей там нет.

Чёрный Пёс кивнул, как показалось Ивану Ивановичу, одобрительно.

– Скоро наши люди там будут, – сообщил он, – однако проблему с грузами мы должны решать сейчас.

– Меня больше интересуют не «МиГи», – Иван Иванович разложил веером оставшиеся у него фотографии. – Меня больше интересуют эти люди.

На снимках, разложенных на столе, были запечатлены парни в чёрных кожаных куртках, с оружием на бетоне взлётно-посадочной полосы и в проёме грузового люка. Эти ребята чувствовали себя настолько уверенно, что даже не удосужились нацепить маски из чулка или шерстяной шапочки, как сделал бы, скажем, Мурат.

– Да, – согласился Чёрный Пёс, – именно их нам и следует разыскать.

– Это наверняка ФСБ, – выдвинул версию Иван Иванович. – Только с санкции ФСБ могла быть проведена операция подобного уровня.

– Нет, – Чёрный Пёс говорил уверенно, а у Ивана Ивановича не было причин не доверять его словам. – ФСБ, конечно, в этом участвует, но груз забирали не они.

– А кто?

– На ленинградском рынке, – Чёрный Пёс называл Петербург по старинке Ленинградом, – появился наш груз. Разведка ещё не выявила источник – слишком много посредников, – но мы считаем, что груз забирала одна из ленинградских фирм.

– Груз продаётся мелкооптовыми партиями? – уточнил Иван Иванович.

– Да, – подтвердил Чёрный Пёс.

Иван Иванович перетасовал фотографии.

– Здесь есть офицер, – заметил он, отделив один из снимков. – Кажется, – он пригляделся, – старший лейтенант. Петлиц не видно, но, наверное, военно-воздушные силы.

– Можешь не сомневаться, – сказал Чёрный Пёс, – военно-воздушные.

– Что вы уже сделали в этом направлении? – Иван Иванович начал собирать фотографии в конверт. – Наработки у вас есть?

– Наши друзья отправили второй транспортный самолёт…

– И?! – односложный вопрос Ивана Ивановича прозвучал резковато, но он не сумел сдержаться, поскольку не думал, что «его друзья» настолько глупы.

– На этот раз с грузом полетела охрана, – сообщил Чёрный Пёс. – Восемь человек…

Глава десятая

Второй транспорт, первая ошибка

Майор ВВС Константин Громов не верил, что потенциальный противник захочет дважды наступить на те же самые грабли, то есть пошлёт второй транспорт маршрутом, на котором погорел первый: в конце концов, не на одном Заполярье свет клином сошёлся, есть и другие воздушные коридоры. По этой причине сообщение от советника Маканина, что пора готовится к новой акции перехвата, застало его врасплох.

Неделя перед этим прошла в приятной суете. После столь удачно провёрнутой акции на воинскую часть номер 461-13"бис" посыпались многочисленные блага. По приказу комполка «Заполярье» Александра Свиридова в часть были подвезены запчасти и обновлён боезапас. Кроме того, от щедрот города Мурманска было выделено несколько цистерн авиационного керосина, что позволило заполнить подземные резервуары части под завязку. Зампотех Никита Усачёв только диву давался, как всё складно получается. А уж грузовик натовской жратвы вызвал прилив энтузиазма и у самых прожжённых ворчунов-скептиков.

Полученными от Стриженого «зелёными» распорядились следующим образом. Громов, когда выдался свободный день, самолично отправился в Мурманск и обменял валюту на «чёрном» рынке у «Детского мира», что на улице Книповича. Вернувшись с карманами, набитыми деньгами, он вызвал к себе коменданта, который из-за недоукомплектованности части личным составом тащил на себе ещё и обязанности начфина, и повелел выдать зарплату офицерам за прошедшие декабрь-январь. Комендант Подвицкий, получив на руки столь огромную сумму, тут же затребовал соответствующие финансовые документы на неё, после чего был грубо одёрнут и узнал о себе и своём происхождении много нового и интересного.

«Как же я отчитываться буду?» – заныл комендант после столь грозной отповеди: командир части 461-13"бис" отличался сдержанностью и интеллигентностью, вспышки гнева у него были столь редки, что их можно было пересчитать по пальцам, и комендант никак не мог понять, чем же вызвана ещё одна.

«Отчитаешься, – заверил Громов. – Оформи ведомости на получение денежного довольствия, выдай зарплату, пусть все распишутся. Ведомости отдашь мне».

Коменданту оставалось только подчиниться.

Кроме денег, Громов привёз из Мурманска ящик водки «Абсолют», и пилоты со вкусом отметили победу над «Геркулесом» – первую победу в ещё не начавшейся войне. На торжество приглашены были и другие офицеры, свободные от несения службы. Они, конечно, не догадывались, по какой причине устроено празднество, но это было для них не столь важно.

Засиделись допоздна. Приговорили дюжину бутылок и три десятка натовский пайков. Захмелели. Стуколин, который сам на музыкальных инструментах играть не умел в связи с тем, что медведь ему на ухо наступил ещё в раннем детстве, потребовал, чтобы ему исполнили «что-нибудь про пилотов». Он каждый раз этого требовал. Его поддержали. Оставалось только уговорить Никиту Усачёва, который единственный из всех умел брать поболе трёх аккордов. Усачёв для порядка поломался, но потом взялся за гитару, и офицеры грянули хором:

Я – «Як»,Истребитель,Мотор мой звенит.Небо – моя обитель.Но тот, который во мне сидит,Считает, что он – истребитель…

Они начали с песен Высоцкого. Они всегда начинали с песен Высоцкого. Потому за классической «Смертью истребителя» последовала менее известная, но от того не менее любимая:

Их восемь, нас – двое. Расклад перед боемНе наш, но мы будем играть.«Серёжа, держись! Нам не светит с тобою,Но козыри надо равнять!»Я этот небесный квартет не покину,Мне цифры сейчас не важны.Сегодня мой друг защищает мне спину,А значит – и шансы равны.

Мне в хвост вышел «Мессер», но вот задымил он,Надсадно завыли винты.Им даже не надо крестов на могилы —Сойдут и на крыльях кресты.«Я – „первый“, я – „первый“, они над тобою,Я вышел им наперерез.Сбей пламя, уйди в облака, я прикрою!..»В бою не бывает чудес.

«Сергей, ты горишь, уповай, человече,Теперь на надёжность лишь строп».Нет, поздно, и мне вышел «Мессер» навстречу.«Прощай, я приму его в лоб!..»Я знаю, другие сведут с ними счёты,По-над облаками скользя,Летят наши души, как два самолёта,Ведь им друг без друга нельзя…

И конечно же была исполнена душещипательная «Песня о погибшем лётчике»:

Он кричал напоследок, в самолёте сгорая:«Ты живи, ты дотянешь», – доносилось сквозь гул.Мы летали под Богом, возле самого рая,Он поднялся чуть выше и сел там, ну а я до земли дотянул.

Встретил лётчика сухо райский аэродром,Он садился на брюхо, но не ползал на нём,Он уснул – не проснулся, он запел – не допел,Так что я вот вернулся, вернулся, ну а он не сумел.

Кто-то скупо и чётко отсчитал нам часыВ нашей жизни короткой, как бетон полосы.И на ней кто разбился, кто взлетел навсегда.Ну, а я приземлился, ну, а я приземлился, вот какая беда.

После Высоцкого вспомнили о Розенбауме. И Никита спел сначала «Чёрный тюльпан»: «В Афганистане, в «Чёрном тюльпане», с водкой в стакане мы молча плывём над землей…», затем – «Камикадзе»:

Парашют оставлен дома,На траве аэродрома.Даже если захочу – не свернуть.Облака перевернулись,И на лбу все жилы вздулись,И сдавило перегрузками грудь.

От снарядов в небе тесно,Я пикирую отвесно,Исключительно красиво иду.Три секунды мне осталось,И не жаль, что жил так малоЗацветут ещё мои деревья в саду!..

Не обошли вниманием и классиков: «Мы летим, ковыляя во мгле…», и современников: «Кто в нём лётчик-пилот, кто в нём давит на педали?..».[45] Перебрав песни профессиональных авторов и сделав небольшой перерыв, сдобренный водочкой, стали выяснять, кто чего знает из «народного» творчества. Под аккомпанемент Усачёва старший лейтенант Лукашевич исполнил песню полярных авиаторов: «Кожаные куртки, брошенные в угол…».[46] А комендант Подвицкий припомнил удалой гимн вертолётчиков: «Впереди большая трасса – ас-са, ас-са, ас-са!..». Наконец Громов, захмелевший и раздобревший, отобрал у Никиты инструмент и собственноручно изобразил свою коронную, неизменную, с притопами и прихлопами: