Читаем без скачивания Кровавое наследие - Ричард Кнаак

И снова он забрал еду в каюту, предпочтя одиночество. На этот раз пища оказалась чуть более аппетитной, или, возможно, предыдущее варево так сожгло язык солдата, что он лишился вкусовых ощущений. Норрек проглотил все до капли, лёг и попробовал уснуть. Он не жаждал вновь увидеть сны о Бартуке, и кошмары о гробнице отнюдь не привлекали его. Но усталый боец просто проваливался в дрёму и знал, что бороться с изнеможением не стоит. Даже жестокая качка «Ястребиного огня» не помогала держать глаза открытыми…

— Так… хорошо… отдохнуть, — раздался скрипучий, но по-прежнему знакомый голос. — Но ведь… говорят… грешники недостойны… покоя… а?

Норрек с выпучившимися глазами вскочил на ноги. Фитиль в лампе едва тлел, но даже при этом крохотном огоньке солдат видел, что в комнатёнке больше никого нет.

— Проклятие!

Очередной кошмар. Глядя на лампу, Норрек сообразил, что мог уснуть, даже не сознавая этого. Голос звучал в его голове, и нигде больше. Голос ныне потерянного товарища…

Голос Сэдана.

Грянул гром. «Ястребиный огонь» содрогнулся. Норрек ухватился за край койки, потом снова попытался лечь и расслабиться.

— Надо было… послушаться Фаузтина… Норрек. Теперь уже… может быть… слишком поздно.

Он оцепенел, лишь взгляд метнулся к двери.

— Иди к нам, друг… к Фаузтину… и ко мне.

Норрек выпрямился.

— Сэдан?

Ответа не последовало, но снаружи каюты заскрипели доски, словно кто-то прошёл по ним и теперь остановился у самой двери.

— Кто там?

«Ястребиный огонь» накренился, и Норрек чуть не покатился кубарем. Солдат прижался к переборке, взгляд его не отрывался от двери. Неужели он вообразил и этот хриплый, рождающийся в муках голос Триста?

После кошмара в гробнице прошло несколько дней, измотавших нервы опытного бойца хуже любого сражения, но всё же что-то тянуло Норрека к двери. Весьма вероятно, что, когда он откроет её, там никого не окажется. Сэдана и Вижири там быть не может, они не поджидают друга, так безжалостно убившего их. Такое случается только в страшных историях, рассказанных шёпотом у ночных костров.

Но и о чудовищных разумных латах Норрек до сих пор не слыхал.

И снова скрипнули доски палубы. Норрек стиснул зубы, потянулся к щеколде…

Рука в перчатке резко повернулась — и запылала зловещим красным.

Норрек отдёрнул перчатку, удивлённо наблюдая за внезапно потускневшим свечением. Он протянул руку снова, и на этот раз ничего не случилось. Успокаивая себя, Норрек отодвинул засов и настежь распахнул дверь…

Дождь и ветер обрушились на него, но никакой жуткой фигуры, обвиняюще грозящей ему костлявым пальцем, снаружи не было.

Натягивая плащ, Норрек поспешил на палубу; взгляд его метнулся влево, потом вправо. Где-то на носу маячили размытые силуэты матросов, сражающихся с парусами, но — ни следа воображаемых фантомов.

Чьи-то тяжёлые шаги заставили его повернуться к корме — оттуда на бак бежал один из людей Каско. Человек миновал бы Норрека, даже не взглянув на него, но солдат остановил его. Не обращая внимания на свирепое выражение лица матроса, он прокричал:

— Ты никого здесь не видел? Никто не стоял около моей каюты?

Моряк фыркнул что-то на чужом языке и отпрянул от Норрека, словно от прокажённого. Солдат проводил взглядом убегающего, а затем посмотрел на перила. В голову ему пришла нелепая мысль, но всё же, рискуя жизнью, он шагнул к краю и перегнулся через поручни.

Волны безостановочно бились об истрёпанный временем корпус «Ястребиного огня», словно изо всех сил пытаясь проломить деревянную обшивку, наполнить собой брюхо корабля и утащить судно и его обитателей в пучину, к гибели. Море бурлило, иногда вздымая волны так высоко, что Норрек с трудом различал небеса.

Но предполагаемого посетителя видно не.было. Мстительный призрак не цеплялся за борт. Значит, не простившие убийцу тени Сэдана Триста и Фаузтина не стояли под дверью каюты. Он просто вообразил их, как и раньше.

— Ты! Что ты делать снаружи? Внутрь! Внутрь!

С носа к Норреку приближался хромающий капитан Каско, несказанно разгневанный тем, что его единственный пассажир бросил вызов стихиям. Норрек, впрочем, сомневался, что это связано с заботой капитана о его, Норрека, благополучии. В сердитых словах Каско звучал страх.

— Что? Что-то не так?

— Не так?! — рявкнул иссохший, словно мумия, моряк. — Не так? Ничего не так! В каюту! Тут шторм! Ты дурак?

Борясь с соблазном ответить «да» на вопрос Каско, Норрек всё же не решился вступать с капитаном в спор. Под пристальным взором колченогого моряка он вернулся в каюту, закрыв дверь и избавившись таким образом от хмурой образины Каско. Через секунду Норрек услышал шарканье удаляющегося капитана.

Мысль попытаться опять уснуть совершенно не привлекала Норрека, но тем не менее он попробовал. Сперва в мозгу у него бушевали вопросы, на которые — все, кроме одного, — старый боец мог ответить. Этот единственный вопрос касался красной латной печатки — отчего она начала светиться как раз перед тем, как он решил выйти на поиски? Если за дверью не притаилась опасность, зачем доспехам принимать такие меры защиты? Правда, контроль над ним латы сейчас не взяли, но всё же в их действиях, несомненно, была какая-то цель. Норрек заснул, все ещё размышляя над поведением доспехов. И не пошевелился, пока залп грома, тряхнувший каюту, не сбросил его с койки. Сбитый с толку солдат тщетно пытался определить, долго ли он спал. Шторм вовсю свирепствовал, и Норрек сделал вывод, что прикорнул всего на пару часов. Бури, которые ему пришлось пережить, редко длились больше дня, хотя он и предполагал, что в открытом море все может быть несколько иначе.

Разминая затёкшие руки и ноги, Норрек потянулся и попробовал задремать снова.

Громкий треск, совершенно не похожий на гром, резко сорвал его с постели. Солдат узнал бы этот звук, даже если бы ему не доводилось слышать его раньше. Это был звук ломающегося дерева.

А на корабле, во время дикого шторма, этот звук означает гибель для всех.

Норрек метнулся из каюты, направляясь к носу. Крики известили его о том, что экипаж уже борется с нависшей угрозой, но он знал, как тяжела будет их задача, если случилось именно то, о чём он подозревает. Повреждённый корабль — это уже плохо, но попытки чинить его во время такого хаоса…

Через мгновение худшие его страхи подтвердились. Несколько матросов пытались не дать одной из мачт сломаться окончательно. Одни тянули канаты, стараясь поставить на место верхушку, а остальные пытались укрепить разрушенные участки планками, гвоздями и теми же тросами. Но всё же Норрек уже знал, что все их усилия напрасны. Мачта клонилась все опаснее и опаснее, а когда сдастся она, вскоре за ней наверняка последуют и другие.