Читаем без скачивания Авиатор: назад в СССР 2 (СИ) - Дорин Михаил

— Ну что, Родин скажешь? Пьяный и рядом с училищем разлегся. Совсем чуть-чуть не дошёл. Теперь мы тебя на гауптвахту определим. А как отсидишь, тебя ждет неприятный разговор в кабинете начальника училища. Но недолго. Тебе ещё в войсках дослуживать придётся, — сказал он, напяливая на меня шапку. — Носи сынок! — сказал он и слегка придавил её, нажав на больное место на голове.

— Товарищ старший лейтенант, меня по голове ударили, — сказал я.

— Ерунды не говори. Ещё скажи, что тебя потом и водкой специально облили. Какую пил, кстати, помнишь?

— На голову посмотрите. Там синяк или рассечение должно быть...

— Синяк, рассечение, шишка. Не ври, курсант! — перебил меня Швабрин. — Давай в комендатуру. Ещё рапорт писать на тебя.

— Товарищ старший лейтенант, так вот же у него кровь, — сказал один из сопровождающих меня патрульных, курсант первого курса, если судить по курсовке на шинели.

— А кто ему виноват, что он прилёг отдохнуть неудачно? Нечего было нажираться, как свинота. В комендатуру сказал!

Швабрин шёл немного впереди, и была возможность пошептаться с парнями.

— Как нашли меня? — спросил я, поправляя воротник шинели и застёгивая пуговицы.

— Шли, патрулировали. Смотрим, ты лежишь в кустах и стонешь что-то не связное. В руках горлышко от бутылки и стёкла вокруг, — шепнул слева от меня.

— А старлей сразу тебя узнал, и разбираться не стал. Мы сначала говорим, мол, не похож ты на пьяного, хоть и водкой несёт за километр. Он и слушать не стал. В чувство ты не приходил, поэтому и спросить нельзя было, — продолжил второй.

— Меня огрели бутылкой, и отключился я. Видели кого-нибудь, чтоб убегали?

— Неа. До КПП далеко было. Да и не увидели бы они. Там ещё сегодня наш замком взвода в наряде Баля. Скверный тип!

— Да… он тот ещё крендель, — сказал я, проверяя карманы. Денег мне не оставили, все четыре рубля вытянули и сколько-то копеек. Документы на месте. Жетончики на секретные тетради тоже и ещё пара нужных бумажек. Расческу с платком увели, но не велика потеря. Стоп! Нет у меня фотографии Жениной. Фотку-то зачем прихватили, козлы?!

— Мужики, фото рядом со мной не было там? — спросил я, но вышло громко, и Швабрин обернулся назад.

— Рот закрыл! Молча, идём. Будет у тебя сейчас время поговорить, — рыкнул старший лейтенант.

Первокурсники повертели головами в знак того, что ничего такого не находили. Однако, сейчас совершенно не до расследования. Надо как-то выпутываться.

Отсутствие запаха алкоголя изо рта тоже не самое хорошее алиби. Да и кто меня сейчас слушать будет.

В комендатуре нас встретил дежурный. Рослый капитан, которого я как-то видел в нашем полку. Швабрин ему во всех красках описал свой «подвиг» по поимке нарушителя, то есть меня. Не забыл внести свои пожелания по поводу отправки меня на учёный совет училища.

Сначала вспомнил, как это все происходило в Армии России. На «губу» под арест меня могли бы поместить только, соблюдая кучу всяких нормативных правил. Основаниями для приема военнослужащих на гауптвахту и их содержания там являются оформленные в установленном законодательством порядке документы: протокол задержания, решение суда и ещё парочка бумажек. В общем, военная полиция должна работать в этом отношении.

Но я же в Советской Армии. Здесь проще. Командир роты на пять суток может своим решением отправить под арест, а вышестоящие начальники и на больший срок. А там, как себя будешь вести. Могут и добавить.

— Старлей, ты чего его приволок сюда? — спросил капитан с отчётливым украинским говором. — Патрульные, в комнату греться, а вы вдвоём со мной.

После того, как мы зашли в дежурку, рослый капитан закрыл дверь на защёлку, включил свет и указал мне на стул. В свете лампы я смог осмотреть себя. Шинель был в каплях крови и ужасно пах водкой. На морозе на так сильно не бил в нос этот запах. Я попробовал снять шапку, но она слегка прилипла к моей голове. Когда потянул, кожу начало щипать.

— И это по-твоему он просто упал? Ему в милицию надо показания давать. Дыхни на меня? — сказал капитан и наклонился ко мне. — Изо рта не пахнет.

— Не пил я. Есть же у вас освидетельствование какое-нибудь? — сказал я, прикладывая руку к макушке.

— Мне и без анализов понятно, что ты не пьяный, а в глубоком нокауте. Свободен, старший лейтенант, — сказал капитан.

Швабрин попробовал что-то возразить, пригрозил рапортом на имя замполита и всеми правдами и неправдами добиться моего наказания.

— Ты ещё здесь? Выйдите, товарищ старший лейтенант, — сказал капитан и Швабрин, не сразу справившись с защёлкой, вышел и мощно хлопнул дверью.

Капитан достал из портфеля небольшой кипятильник, налил в кружку воды из трёхлитровой банки и включил нагреватель в розетку.

— Чаю будешь?

— Спасибо, товарищ капитан, — сказал я, продолжая ощупывать голову.

— Сейчас попьёшь и согреешься. Рану не трогай, в госпиталь тебя отправлю. Полежишь, подлечат, милиционеры показания возьмут с тебя, и будешь учиться дальше, — сказал он, присаживаясь на стул за своим рабочим местом. — Да и давай без звания. Увольняюсь я в запас скоро, так что буду я теперь Александр Петрович.

— Очень приятно. А почему увольняетесь?

— В школу испытателей пойду. Потом на завод устроюсь пилотом.

— И думаете получится? Вот так просто? — удивился я.

— Дорогу осилит идущий! — сказал Александр Петрович, и поднял трубку телефона. — Звоню в училище или как?

Позвонить дежурному, значит начать разбирательство и всё такое. Тем более, это удар по голове, положат в госпиталь, потом ещё заставят осмотры проходить. Связываться с врачами сейчас, когда меньше чем через два месяца лётная практика совсем не хочется?

— Александр Петрович, а вы не против, если я своему человеку позвоню и он решит мой вопрос?

— Давай. В больницу, как я понял ты тоже не поедешь? — спросил капитан.

— Так точно.

В голове была мысль позвонить только одному человеку — Нестерову. Он и с училищем может связаться. Время ещё есть, пока дежурный по училищу не проверил казарму. Главное, чтобы Николаевич не занимался «готовкой» со своей медсестрой Ириной.

— В комендатуре? С тобой вообще не соскучишься Родин! Давай, сиди там. Я пока решу вопрос с училищем. Кто там дежурный? — говорил в трубку Петр Николаевич, когда я дозвонился до него.

— А как ваша... — повернулся я к Александру Петровичу, чтобы спросить его фамилию.

— Пелих, пока ещё капитан Пелих, — сказал дежурный.

Пока говорил его фамилию, чуть трубку не выронил из рук. Надеюсь, это было не так заметно со стороны, поскольку невозможно иметь столько совпадений в этой новой жизни.

Александр Пелих, будущий заслуженный лётчик-испытатель. Освоил огромное число типов воздушных судов и провёл в воздухе несколько тысяч часов. Он будет испытывать МиГ-21 и МиГ-23, а затем и МиГ-29, и ещё много чего. Будет представлять наши образцы на множестве международных авиасалонах и выставках. В 1998году он будет удостоен звания Герой Российской Федерации за мужество и героизм, проявленные при испытании новой авиационной техники. К сожалению, в 2008 году он скоропостижно скончается.

— Петя, это Саня Пелих, — сказал капитан, когда я передал ему трубку. — Да, да, Швабра, утырок, его привёл. Я понял тебя, всё сделаем. Передаю обратно, — сказал Пелих и вернул мне трубку.

— Алло, Сергей, сейчас тебя до госпиталя подкинут, а я встречу..., — начал говорить в трубку Нестеров.

— Зачем? Потом проблем не оберусь с врачами. Обследование на обследовании будет, — сказал я. — Тут лётная практика на носу, а вы меня в больничку.

— Ты немного гонор прибери свой. Голова это тебе не мужской «прибор». Ей думать надо.

— Так я ей и думаю, Николаич. Может, Ирина Сергеевна мне голову обработает и всё, а в долгу я не останусь. Буду должен, как земля колхозам, — сказал я, но Нестеров хорошенько сматерился в трубку, упрекая меня в упёртости.

— Пример Крутова тебя ничему не научил? Вот он также, не долечил в своё время какую-то болячку, сердечко и подвело в самый неудобный момент. А у тебя голова! Перегрузку не выдержишь, и что угодно может случиться в полёте.