Читаем без скачивания Авиатор: назад в СССР 2 (СИ) - Дорин Михаил

Думаю, что прав Николаевич. Пускай уже лечат. Здоровье не купишь.

На дежурном УАЗе меня доставили в госпиталь, где меня ждали Нестеров и его Ирина.

Чуть больше полугода прошло, как я лежал здесь после посадки в поле. Ничего не поменялось. И даже дежурный врач встречал меня тот же. Виктор Анатольевич всё также причмокивал языком, осматривая меня.

— И что вы всё ходите. Только топчитесь у меня тут в коридоре! Чего не спится? — ворчала, как и в прошлый раз уборщица.

— Зоя, не бухтите. Не могу понять я молодого человека. Где вы такую травму получили? — спросил врач.

-Виктор Анатольевич, я сейчас закончу, и вы его опросите, — сказала Ирина Сергеевна, обрабатывая мне рану. Щипало ужасно, когда она мазала меня йодом.

— Не отвлекайтесь Ирочка. Вы йодиком побольше мажьте, — сказал доктор. — Милок, так как вы такую травму получили?

— По голове... ай! — воскликнул я, когда Ирина надавила мне на место удара.

— По голове бордюром схлопотал. На льду поскользнулся, раззява, и головой приложился. Здорово так шандарахнулся, что и не помнит почти ничего, — сказал Нестеров, опережая мои объяснения.

— Ирочка, как закончите вы его в травматологию. В училище сообщим, что и как было. И так испачкали свой шинель? Что за молодёжь пошла в армии. Вот помню, как в 44м году, мы видели...

Столь интересный рассказ пришлось пропустить, чтобы быстрее попасть в палату. Теперь, надеюсь, что Николаевич нормально всё разрулит со всеми инстанциями и меня обойдёт стороной разбирательство.

На следующий день ко мне пришёл капитан Витов с задачей взять объяснительную. Он сказал, что ему поручено собрать все материалы по этому инциденту.

— Пока лечись и выздоравливай, — сказал он после получения всех показаний от меня. — Может, что-то есть без протокола?

— Нет. Всё изложил на бумаге.

— Как знаешь. Не знаю, что вы там задумали с Нестеровым и как он оказался здесь первее нас, но лучше тебе сказать правду. Генерал Крутов со своим заместителем и замом по лётной подготовке сейчас в отъезде и за него остался Борщёв.

— И что он?

— У него прям огромное желание дождаться твоего возвращения и провести с тобой беседу. Так, что будь готов отвечать на вопросы, — ответил Витов перед тем, как выйти из палаты.

Рана затянулась в течение трёх дней, и меня решено было отправить в училище. Там уже, я почувствовал себя неким селебрити. У меня спрашивали буквально про каждую секунду.

— А лица? Ты и не понял, кто это тебя пришиб? — спрашивал Макс, когда я пришёл в казарму.

— Нет. Темно, да и со спины били.

— А кто тебя нашёл? Нестеров? — продолжил меня спрашивать уже Артём.

— Не поверите — Швабра с патрульными. Он ещё хотел меня посадить на «губу».

В этот же день я был вызван в кабинет к Борщёву. Представлял меня командир батальона подполковник Мацков. Перед ним было несколько объяснительных, в которых всё указывало на несчастный случай.

— Что-то ещё можете сказать, Родин? — спросил Борщёв, продолжая заниматься какими-то бумагами. Он и Мацкова не слушал, пока тот докладывал ему по мне.

— Никак нет, товарищ полковник.

— Знаете, а у меня есть иное мнение. Ни в коем случае, не хочу сказать, что вы врёте, но смутные сомнения есть. Я ещё раз спрашиваю — что-то ещё можете рассказать? — спросил Борщёв, откладывая в сторону все бумаги и убирая в нагрудный карман рубашки ручку.

— Никак нет, товарищ полковник, — ещё громче повторил я.

— Хорошо. Александр Васильевич, оставьте нас двоих. Есть мне, что обсудить с этим курсантом, — сказал Борщев, и комбат спокойно покинул кабинет. — У меня есть вот такая бумага со свидетельствами старшего лейтенанта Швабрина, товарищ Родин.

Борщёв взял листок и зачитал писанину Швабры. Старлей, всё-таки, написал что хотел. И дежурного в комендатуре сюда припряг и, даже, курсантов, которые были с ним в патруле, выставил сочувствующими мне. Мол, пытались помочь сбежать, помогая встать на ноги. Отдельной строкой нужно выделить, как Швабра определял степень опьянения.

— «Курсант Родин не стоял на ногах и не пытался принять вертикальное положение» — как мне прикажешь это понять?

— Виноват, товарищ полковник, может у товарища старшего лейтенанта проблемы с фантазией. У меня бы точно случились, если столько употреблять как он.

— Отставить! Имей уважение! Иначе не посмотрю на твой орден, — резко сказал Борщев и откинул в сторону рапорт Швабрина. — Что мне с тобой делать? Мне следует поверить в написанное старшим лейтенантом или нет?

— Вам решать, товарищ полковник.

— Если всё верно раскрутить, ты отправишься в войска, несмотря на свою награду и отличную учёбу, Родин, — сказал Борщев, еле сдерживая лукавую улыбку.

Думаю, что захотел бы, давно уже всё раскрутил. И комбата зачем-то попросил выйти. Темнит, товарищ полковник! Опять ему где-то рекламу надо сделать у корреспондентов?

— Товарищ полковник, вы что-то хотите мне предложить?

— Родин, вы оборзели совсем? Забыли, где находитесь? — воскликнул Борщёв и резко встал со своего места. И как ему удается постоянно держать такой багровый оттенок на лице? — Сейчас на «губу» поедешь, и у тебя будет время вспомнить!

Вот чего хорохорится? Понятно, что цену набивает. Сначала грозился отчислить. Хотел бы, давно уже отчислил, да не за что пока. Теперь вот снизил цену до гауптвахты. Вполне вероятно, что могу прямо из кабинета туда отправиться за нетактичное поведение с начальником. Давайте уже, товарищ Борщев, предлагайте, что там у вас.

— Так что Родин, выбирай, прощаемся мы с тобой или на губу едешь? — спросил полковник, подойдя ближе.

— Никак нет, товарищ полковник.

— Ну, вот это уже другой разговор, курсант! Скоро у вас лётная практика. Будешь ты там под чутким контролем товарища Нестерова снова. С Добровым будешь иметь дело обязательно, это я тебе устрою. А мне от тебя необходимы твои глаза и уши.

Он мне что стучать предлагает?! В сексоты меня отправить собрался! А ни послать бы мне вас на хрен, товарищ Борщёв!

— Что скажешь? Я вот эту бумагу в стол подальше положу, — указал он на рапорт Швабрина. — А ты мне его отработаешь. Есть возражения?

И ведь понятная схема вырисовывается. Судя по всему, есть ось Нестеров — Добров — Крутов.

Начальник училища висит на волоске ввиду своего здоровья, но, возможно, ещё бодается с медициной и не факт, что уйдёт. Иначе бы Борщёв не переживал бы. Его итак прочат на место начальника. Тем более конфликт между ними подогрет выговором Швабре. Может, и то интервью было своего рода предвыборного ролика для Борщёва?

В полку у Доброва не всё гладко. Два инцидента, один из них и вовсе с внуком маршала Батицкого. Стул под ним тоже шатается. Видимо, не зря приезжал Василий Котлов. Наверное, прикрывал Геннадия Павловича в период работы комиссии. В смещении Доброва заинтересован Граблин.

Ну и напоследок, Нестеров. Тут всё понятно. Николаевич хороший лётчик с не самой хорошей репутацией. Постоянно ставит на место Швабрина и конфликтует с Граблиным. Уйдёт со старшего лётчика — освободит дорогу Швабре. Ну а дальше, как пойдёт у старлея.

Игра престолов, едрёна вошь!

— Родин! Чего задумался? На «губу» поедешь или как? — спросил Борщев, помахав перед моими глазами рукой.

— Викторович! Ты тут? — послышался за спиной хорошо знакомый голос. Открылась дверь и Борщев выпрямился в струнку. В кабинет вошёл Крутов, одетый в генеральскую шинель стального цвета и с папахой в руках. — О, Родин, а вы что тут делаете? — спросил генерал, подойдя ближе к нам.

Глава 12

Не думал, что скажу, но сейчас я был рад видеть генерала Крутова. Судя по всему, он только что вернулся и сразу пришёл же на работу.— Николай Евгеньевич, добрый день! — поприветствовал начальника училища Борщев. — Вот, провожу беседу с курсантом Родиным. Он будет представлять наше училище на тематическом вечере в кулинарном техникуме.Во как быстро переобулся! Я сам поверил в то, что говорит этот красномордый полковник. Выставить его балаболом перед начальником? Так ведь обиду затаит, и будет гадить. Сомневаюсь, что Крутов поверит мне, а не своему заместителю.— Вечер это хорошо. Сейчас, Родин, вы один из наших передовиков. Готовы к мероприятию? — спросил генерал.— Так точно! Разрешите идти? — выпрямился я в струнку. Сейчас самое время ретироваться, методом исчезновения.— Ожидайте возле моего кабинета. Мне с вами беседу нужно провести, — сказал Крутов и я направился к двери. — Максим Викторович, мне с вами переговорить нужно, — услышал я слова генерала перед тем как выйти.Естественно, что «стукачом» я быть не хотел и ответил бы отказом на это «щедрое» предложение Борщёва. А если бы на моём месте был другой? Тот Серёга Родин, роль которого я сейчас исполняю. Как бы он поступил в сложившейся ситуации? Хотя… теперь уже не важно. К слову, я также не дал своего ответа товарищу полковнику. Стоял и думал над схемами, которые проворачиваются в училище. И ведь, скорее всего, есть те, кто согласились и продолжают «подпольную» работу на замполита.Через несколько минут в приёмную вошёл Крутов, снимая на ходу свою шинель. В руках у него была синяя папка с документами и несколько исписанных листов. Те самые рапорта и объяснительные, что принёс комбат.— Родин, какой раз встречаемся? — спросил Николай Евгеньевич, перекладывая на левую руку снятую верхнюю одежду и снимая серое кашне.— Не считая вручения награды, пятый, товарищ генерал-майор.— Много для второго курса, — сказал Крутов и поздоровался со мной за руку. — Здоровье как?— Хорошо, товарищ генерал. А у вас?— Хм... у кого с головой всё в порядке, на желудок не жалуется, верно Родин? Голова не болит-то у тебя?— Никак нет!— Вижу. Вот и береги её, а то поскальзываешься, падаешь, патрулю попадаешься, а потом вот... приходится тебе на тематический вечер идти. Верно?Складно говорит Крутов. Как мне кажется, рассказал ему всё Борщёв. Возможно ли, что среди бумаг в его руке, замполит передал рапорт Швабрина. С другой стороны, у них дел что ли больше нет, чем с курсантом разбираться, который жив и здоров.— Верно, товарищ генерал. Будем готовиться к вечеру.— Иди и готовься, — сказал Крутов и пошёл к двери своего кабинета.— Есть! — ответил я и направился на выход из приёмной. За спиной послышался скрип открывающейся двери и шелест сминания бумаги.— Родин, — окликнул меня генерал, когда я готовился открыть большую стеклянную дверь. Повернувшись, в руках Николая Евгеньевича увидел свёрнутый большой комок бумаги. Той самой, на которой были написаны объяснительные и рапорта. — Со здоровьем не шутят. У него нет чувства юмора, понял?— Так точно!Кафедра Марксизма и Ленинизма, оказывается, основательно готовилась к этому вечеру в техникуме кулинаров. Очень много было желающих попасть туда, особенно с первого курса. Парни давно уже в училище и отпуск им светил только в конце зимы. А потом они попадут на первую в их жизни лётную практику. Теперь уже к нам подходят и спрашивают, как было на полётах в полку Доброва.Полковник Стальнов, как основной организатор таких мероприятий, вызвал меня к себе на самостоятельной подготовке.— Родин, Лермонтов теперь не нужен. На занятиях ты хорошо высказываешься и речь у тебя поставленная. Теперь и на вечере нужно выступить достойно.— Понял, Лев Яковлевич. А тема-то какая выступления? — спросил я.— Ой, сейчас... план где-то был, — сказал Стальнов, шелестя листами бумаг. — Так, тема... «Профессия — родину защищать!».Мда, и зачем нужно рассказывать в кулинарном техникуме о военной профессии? Кому это там интересно?— Разрешите, товарищ полковник? — заглянул в кабинет очень «приятный» мне курносый человек.— Сержант Баля, проходи. Знаком с товарищем Родиным? — представил меня Стальнов.Да что ж так везёт мне на Лёшу! Постоянно мелькает! В этот раз рукопожатием со мной решил не обмениваться, хотя, ради приличия и сокрытия нашей неприязни, я руку свою протянул.— Знаком, Лев Яковлевич. Виделись... и не раз, — сказал Баля и встал рядом. Так и не ответил он мне взаимностью на протянутую мной руку.— Прекрасно, а почему не здороваетесь с ним? — поинтересовался полковник у Баля.Мне кажется, что сейчас от злобы у него ямочка на подбородке выпрямится, от того как он надулся. Рукопожатие выдалось весьма крепким. Качается Лёша, что ли?— Баля ты старший от первого курса, а Родин пойдёт с нами для подстраховки. Если вдруг твои бойцы начнут плавать на выступлениях, он подстрахует.— Товарищ полковник, у нас хорошая подобралась группа. Все отличники и много всего расскажут. А курсант Родин может отдохнуть хочет в субботний вечер, — попытался отстранить меня Баля.В любой другой ситуации, я бы с ним согласился. Только в субботу мне не светило увольнение и я уже отправил весточку с парашютистками Светой и Наташей своей Жене, чтобы ждала меня у кулинаров на вечере.— Мне не сложно, Алексей. Перебьюсь с увольнением. Лев Яковлевич, это же очень серьёзная тема для обсуждения. Очень хочется поприсутствовать там. Тем более, что это указание полковника Борщёва мне присутствовать на этом мероприятии, — сказал я, вытащив тем самым свой главный козырь.— Верно. Максим Викторович настоятельно рекомендовал брать тебя на все подобные мероприятия. Орден ведь, заслуженный у тебя! — сказал, радостно улыбаясь, Стальнов. Лёшу же, перекосило, только от одного упоминания о моей награде.Наш тематический вечер проходил в актовом зале техникума и студенты к нему очень хорошо подготовились. Столы были выставлены большим прямоугольником с пространством для выступления в центре. На каждом месте было множество всяких печений, коржиков, пирожков и других вкусностей, а также несколько электросамоваров.Вечер проходил оживлённо. Без той доли романтики, которая бывала на литературных мероприятиях. Полковник Стальнов, как всегда, отлучился для более приватной беседы с местными преподавателями. А вот среди учащихся и нас, курсантов, беседы не получилось. Больше ели и пили чай, чем общались. Может тема не зашла?— Почему они все так молчат? — спрашивала меня Женя, сидевшая рядом со мной.— Не знаю. Кушай печеньки. Вкусно же приготовили, — сказал я, отпивая чай из кружки.— Ну, мы же не поесть пришли, — негодовала Женя.— Я с тобой увидеться пришёл... ну и поесть, конечно. Наши осенью ходили сюда, так потом пузом к верху лежали полночи...— Серёжа! — шикнула на меня Женя. — Как ты так можешь? Тебя отправили для выступления, а ты как... вон те, — кивнула она в сторону Лёши.Баля вёл себя как барин на застолье. Вроде семья культурная, а он вообще с этикетом не дружит. То ногу задерёт, то толкаться и громко ржать начнёт со своими дружками из числа учащихся техникума.Вообще, большая часть вела себя стеснительно. Тут вроде надо общаться, делиться впечатлениями и мнениями по обсуждаемому вопросу. А мы и, правда, только лопаем за обе щёки.— А вам нравится? — спросила нас девушка, сидевшая рядом с Женей. — Мы, если честно, переживали, что не понравится вам.— Всё очень вкусно, — сказала Женя. — А вы первый курс?— Да. Вот и волновались, что... А у вас вот звезда какая-то интересная, — указала другая на мой орден. — Это награда?— Ну... нет..., — начал я скромничать, но Женя решила меня опередить.— Это настоящий орден Красной Звезды. Серёжа в прошлом году посадил самолёт в поле без колёс, — прорекламировала она меня.— Так это были вы?! — удивился сидящий слева от меня учащийся с зализанными набок волосами. Небось, какой-нибудь комсорг, судя по тому, что он носит комсомольский значок. У других такого нет.Не было у меня желания рассказывать об этом. Свою минуту славы я давно использовал, и находиться в центре внимания сейчас не собирался.— Было дело, но это ж в прошлом году...— Да разницы нет, это же очень интересно. Товарищи! — воскликнул зализанный и застучал ложкой по кружке. — С нами за одним столом настоящий герой! Помните случай с самолётом в прошлом году?— Это между Сметановкой и Вороновкой? — спросил учащийся в узорном свитере.— Да. Вот этот человек увёл тогда машину в сторону и благополучно приземлился на поле. Давайте, попросим его рассказать об этом.И со всех сторон послышались одобрительные выкрики и аплодисменты. Даже курсанты, которые должны были всё знать по этому делу, поддержали этот порыв. Наверно, надоело просто так трескать печенюхи и пирожки.После моего выступления все как-то оживились. Разговоры пошли на общие какие-то темы. Одним интересно как суп сварить, а другим как самолёт в воздух поднять. Женя разговорилась со своими соседками, а я продолжал ловить грозный взгляд на себе от Лёши.Ну и потом начались танцы. Куда ж без них. Девушки засматривались на моих коллег и обсуждали, кого лучше пригласить на медляк. А вот парни, которых было явно больше девчат, составляли очереди, чтобы потанцевать с кем-то.Через пару дней на очередном занятии по конструкции самолёта подполковник Рыбалко снова отправился с нами на огороженную «учебную стоянку».— Так, ну что мы тут ещё не знаем. Наверное длину электропроводки в развёрнутом виде, — сказал Артём, усевшись в переднюю кабину.— Быстрее бы на полёты. Надоело уже здесь, — негодовал Костя, поглаживая левую консоль крыла.— Вы не ту матчасть осматриваете, товарищи курсанты, — сказал Рыбалко, выходя из учебного корпуса. — Сегодня мы хочу вам показать вот этот образец, — сказал он и кивнул в сторону МиГ-17.Восторгу не было предела у моих товарищей. Да что там у них, я сам чуть не рванул первым пощупать и погладить этот самолёт. Ведь, при всем уважении к Л-29, «семнадцатый» это уже настоящая боевая машина.— Кто-то может мне рассказать про этот истребитель? Знаю, что сегодня первое занятие по этому образцу военной техники, но вы же ребята пытливые, — сказал Рыбалко и встал рядом с кабиной.— Он реактивный, — сказал Артём. — Ну и это... истребитель.— Вы сама очевидность, Рыжов. Что-нибудь ещё знаете? Может Родин нам поможет? — обратился ко мне преподаватель.Естественно, что я знаю достаточно об этом самолёте. Практически всю его историю, но стоит ли этим сейчас козырять?— Это первый серийный советский истребитель, который допускает достижение скорости звука. Заменил МиГ-15 в войсках.— Неплохо. Именно так, — сказал Рыбалко и взял в руки указку. — Однодвигательный среднеплан, шасси трёхстоичное, каплевидный фонарь, воздухозаборник в носовой части. Как вам? Нравится?— И мы на нём будем летать? — спросил Макс.— Вы не будете. На этом самолёте ваши товарищи с третьего и четвёртого курса будут летать. Им повезло.— А нам почему не повезло тогда, товарищ подполковник? Почему нас так обделили с боевым самолётом? — негодовал Костя.— Бардин, не делайте такое умное и озабоченное лицо. Вы же будущий офицер. Кругооом! За мной, орлята.Пройдя мимо Л-29 и пары МиГ-15 мы подошли к главному экспонату этой выставки на открытом воздухе.— Вот это ваш следующий этап обучения и, пожалуй, службы — МиГ-21.Настоящая легенда нашей авиации! Самолёт третьего поколения, хотя первые модификации ещё причислялись ко второму. Это самый массовый и распространённый сверхзвуковой самолёт в истории авиации. Китайцы его до 2017 года производили.— Крыло треугольной формы, однодвигательный, шасси тоже трёхстоичное. Перед вами сейчас двухместная модификация с маркировкой УМ. Именно на таком вы и будете летать на третьем и четвёртом курсе.Не знаю, как горели глаза у меня в этот момент, но у других ребят они загорелись, как у ребёнка в магазине игрушек на новый год. Даже посидев несколько секунд в кабине, а больше тебе другие не дадут, я представил себе взлёт на форсаже, стремительный набор высоты и выполнение каждого манёвра в полёте. Возможно, ради этого и стоит поступать в лётное училище.