Читаем без скачивания Фадрагос. Сердце времени. Тетралогия (СИ) - Савченя Ольга "Мечтательная Ксенольетта"

– Дитя, – наставник обратился так, будто извинялся, – мудрецы окрестили тебя ведьмой. Даже если настоящую ведьму найдут, мудрецы объявят тебя сообщницей. Какие бы мечты ни лелеял Вольный о твоем благополучии, тебе лучше бежать из нашего мира.

«Лучше бежать» – эти слова застряли в мыслях. Они повторялись, словно пластинку заело, чем очень нервировали. Чувства бунтовались против побега, несмотря на то, что я и сама планировала вернуться домой. Почему я должна бежать, если в этой войне ничего плохого никому не делала? Злость росла с каждой безуспешной попыткой наставника добиться отклика духов. Она продолжала расти с каждой ступенькой, оставленной позади.

Мы вышли в сад. Птичий щебет оглушил. Солнце перевалило за зенит, свет отражался от неровной насыпи снега и до рези слепил глаза. Морозный воздух ударил в лицо свежестью, наполнил легкие. Голова слегка закружилась.

– Пообедаете у меня? – предложил наставник, поправив воротник мехового плаща, и подставил локоть.

Я ухватилась за него, все еще щурясь и привыкая к яркому свету.

– Думаю, Кейел устал ждать нас. Спросим у него? И мне очень жаль, что ничего не получилось. Не знаю, что изменилось, – бесстыже соврала, опустив голову.

– Не беспокойся, Асфирель. Ты сказала, что безоговорочно доверяешь фангре. Насколько я наслышан, она быстро всему учится. Пусть поможет тебе найти баланс с Единством, а потом мы сможем продолжить обучение и подготовку к ритуалу.

Кейел должен был ждать в гостиной, но мы не успели дойти до крыльца, как он уже сбегал по лестнице, запахивая полы темно‑серой куртки. Смотрел под ноги, хмурился и сильно сжимал в руке варежки. Выражение лица такое, будто кто‑то сильно испортил ему настроение.

– Я так понимаю, до завтра? – остановившись в полуметре от нас, спросил у наставника.

И чего так челюсти и губы сжимает? А в глазах холод похлеще того, что на улице…

– До завтра, – кивнул наставник, возможно, не замечая скрытую агрессию Вольного. И с улыбкой обратился ко мне: – Я сообщу уважаемому целителю, что нам потребуется ненадолго помощь твоей подруги. Жду вас обеих завтра.

– Подруги? – голос Кейела прозвучал тихо, растерянно, но выглядел парень все равно очень собранным. Напряженным.

Так он с Десиеном в сговоре? Значит, оба меня проверяли. Кейел верит, что я ведьма… Вот так новости.

– Асфирель внезапно стала относиться ко мне с подозрением, – почесывая подбородок, задумчиво произнес наставник. – Не знаешь, с чего бы это?

– Нет, – быстро ответил Кейел.

– Останетесь на обед?

– Нет, спасибо.

А если я хочу остаться? Мог бы и поинтересоваться.

Я старалась пристально не рассматривать Кейела и хотя бы иногда отводить от него взгляд на узкую колею. Однако его поведение одновременно злило и радовало, чем, конечно же, притягивало внимание. Я подмечала, как он постепенно расслабляется, как все чаще уголки его губ дергаются, но, наверное, он не позволял себе улыбнуться. Судя по блеску в теплых глазах, Вольный был готов даже расхохотаться. Если бы не опасался выдать себя…

Значит, точно проверка. И она выявила, что я не ведьма. А если бы наставник все же нашел способ заставить меня доверять ему, неужели Кейел поверил бы в чепуху, которую распространили мудрецы?

– Ты голодна? – спросил, тряхнув головой – непослушные волосы от этого все равно за уши не убрались.

Я сжала руку в кулак, не разрешая себе стащить варежку и проявить заботу. В конце концов, Кейел тоже может освободить руки.

– С чего вдруг спрашиваешь?

– Просто интересуюсь. – Он все же улыбнулся.

Раздражение вспыхнуло, как фитиль.

– Кейел, обычно я задаю вопросы, а ты отвечаешь, и то если захочешь. Конкретно – редко. Все чаще хмыкаешь и ускоряешься. А сегодня у тебя настроение…

– Аня, давай прогуляемся, пообедаем в городе.

Сердце споткнулось, во рту появилась легкая сухость. Опять Аня? И снова чувствую себя влюбленной девчонкой, а ведь давно не подросток. И игривость Кейела баламутит мысли, согревает в груди. Куда подевалась твоя гордость, Ань?

– Давай.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Из‑за першения в горле получился полушепот, но Кейел расслышал, улыбнулся широко. Злость стремительно таяла, но как только казалось, что окончательно исчезала, снова взметалась.

– За озером есть таверна, где к горячим блюдам раньше подавали пышки с сырной начинкой. По‑моему, они были вкусными.

– Ты не уверен? – изогнула бровь.

– Тогда мне было все равно, – усмехнулся Кейел.

Он привычно замолчал, ускоряясь, но сегодняшнее безмолвие было заполнено не разочарованием и тоской, а каким‑то восторгом. Но ведь между нами ничего не изменилось: я все еще обманщица, а Кейел – жертва обмана.

Мы пересекали небольшую, людную улочку, когда услышали плач. Кейел выставил руку передо мной, останавливая. Народ неповоротливо, медленно расступался к расчищенным тротуарам.

Похороны… Горечь утраты и смерти трудно спутать с чем‑то другим. Не было черной одежды, не было длинной колонны из сочувствующих друзей, не было венков в руках. Олень тащил длинные сани с телом, чье очертание виднелось под тонкой светлой тканью; фангр понуро вел оленя под уздцы. Следом, опираясь на палку, ковыляла старушка, человечка. Она и всхлипывала, пряча лицо под глубоким капюшоном и иногда срываясь на плач.

– Пусть Солнце заберет его душу, – донеслось за спиной.

– Да не отвернутся духи от него, – долетело от низкорослого мужчины справа.

Тихие голоса раздавались в толпе, нагнетая и без того неприятную обстановку.

– Пойдем, – шепнул Кейел, взяв меня за руку.

Стараясь не толкаться, мы жались к стенам и прилавкам. Миновали квартал и беспрепятственно перешли улицу.

– Побледнела так, будто смерти никогда не встречала.

Я пожала плечами, но, скорее всего, под толстой курткой этот жест остался незамеченным. Внезапное напоминание о вестнице пугало смертью, а тут еще и наглядный пример. Возможно, поэтому растерялась.

Кейел сжал руку крепче, помогая пройти скользкий участок на углу дома, и я только поняла, что он все еще не выпустил ее. Казалось, тепло его ладони проникает к моей даже через варежки. Чтобы заполнить неловкое молчание, я полюбопытствовала:

– Кладбище на территории города или за стеной?

– На севере нет кладбища, – охотно ответил Кейел. – Тела умерших моют, одевают по прихоти родных, а затем вывозят за стену.

– А там?

Он цокнул языком, бросив на меня мимолетный взгляд, будто сомневался отвечать или нет, но все же сказал:

– А там сваливают в кучу. Аня, ледяных драконов лучше держать сытыми. Их тут немного, едят они нечасто, и им все равно разумные существа в нарядной одежде или туши овцебыков. Постоянно полная кормушка не только драконов от агрессии сдерживает, но и при случае не позволит кому‑либо навредить городу. Они будут ее защищать.

Звучит, конечно, логично, но…

– Это кошмарно.

– Что именно тебе не нравится? Осторожно. – Кейел дернул за руку, притягивая к себе и позволяя детворе промчаться мимо, не столкнувшись со мной.

Когда крики и смех затихли, оставляя на узкой, залитой солнечным светом улице только лай собачонки и щебет птиц, я отстранилась от него и пояснила:

– Мне не нравится, что кто‑то скармливает родных, пусть и умерших, драконам. Это неправильно.

– А как правильно? – Кейел украдкой наблюдал за мной, возобновляя путь.

Я закусила губу, обдумывая, как ему, человеку, донести о человечности, но отвлеклась на другие мысли. Вот оно… «Вы, как беловолосые шан’ниэрды, не готовы принимать чужие предпочтения, не готовы мириться с ними. Почему‑то видите в них угрозу и подавляете ». Чем мне мешает традиция северян Фадрагоса?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Кейел, не дождавшись ответа, заговорил:

– Какая разница, кому достанется твоя оболочка: червям или драконам?

Я скривилась.

– Тогда лучше сжечь.

– Твой пепел тоже сослужит пользу, – подмигнул Вольный. – Должна же твоя эгоистичная натура хоть когда‑нибудь принести ее.