Читаем без скачивания Фадрагос. Сердце времени. Тетралогия (СИ) - Савченя Ольга "Мечтательная Ксенольетта"

– Еще немного таких бесед, и я откажусь от идеи пообедать с тобой, – улыбнулась я.

– Ты первая стала задавать глупые вопросы. – По‑прежнему, не выпуская руки, он несильно толкнул меня плечом, и я хохотнула.

Нет, на Земле, конечно, тоже важно быть полезным. Просто… Не доходит до такого фанатизма.

Глава 15. Замок

Утренний свет постепенно отвоевывал территорию. На низком бревенчатом потолке уже можно было рассмотреть трещинки и стыки. Соседские петухи пока еще молчали.

Я улеглась на спине удобнее, подтянула тяжелое одеяло к подбородку и вытянула руку. Пальцем провела в воздухе линию, повторяя рельеф балки. Несколько дней после непростого разговора с Кейелом я была неприступна для сожалений и уверенная в правильности высказанных тогда слов. Несколько дней… Видимо, они прошли, и наступил плохой период.

Спрятала руку под одеяло, перевернулась на бок и посмотрела на дверь. Именно возле нее Кейел и испортил замечательный день. Все было так хорошо, а потом… потом радость как отрезало.

Пышки с сырной начинкой в уютной таверне, расположившейся за замерзшим озером, и впрямь были вкусными. Непринужденная атмосфера расслабляла. Мои глупые для Фадрагоса вопросы и рассуждения лились так, будто я дорвалась до запретного. Кейел же подшучивал надо мной и смеялся. Его смех подначивал спрашивать и говорить еще и еще… Лишь бы только он не прекращал смеяться. Только бы его теплые глаза сияли от радости.

И будто никаких ссор между нами не происходило, мы гуляли после сытного обеда. Гуляли дотемна, снова нагоняя аппетит. Играли в снежки с гурьбой детей, завлекали заинтересовавшихся взрослых. Я пыталась научить фадрагосцев лепить снеговиков, но снег не хотел лепиться. Снеговик получился маленьким, кособоким – плотная насыпь. Глаза из угольков выпадали, а когда я надавила сильнее, часть хрупкой головы отвалилась.

– Теперь понятно, почему ты такая пугливая, – шептал Кейел, склонившись у меня за спиной, пока я, шмыгая носом и сидя на корточках, пыталась приделать снеговику руки из веток. – В вашем мире детей учат создавать монстров, а потом их мучают кошмары. Помнишь, как тебя в лесу? Нет, Аня, убери эти палки! Ты будто решила приделать плачущей деве лапы тлетворных пауков. Пожалей, ребят.

– Это я еще не нашла чем морковку заменить!

Фонарщики, в основном подростки, разжигали по главным улицам фонари. На вечернем небе появлялись первые звезды. Мы неспешно двигались домой, делая крюк, чтобы заглянуть к ребятам. В их доме пахло жареным мясом и тушеными овощами. Елрех хлопотала на кухне – более просторной, чем в наших с Кейелом домиках, – Роми тренировался, бросая дротики в подвешенный на стену щит. Ив расстроилась, услышав о том, что у меня с наставником не вышло работать дальше, а может, просто хотела проявить дружеское сочувствие. В отличие от Роми – он усмехался, оглядываясь на Кейела, что наводило на неприятную мысль: либо рогатый тоже участвовал в сговоре, либо догадался о намерениях этих двоих еще в гостях у Десиена. В любом случае, как бы он ни любил Елрех, как бы ему ни была симпатична Феррари, нас с ним это все равно не сближало, не делало друзьями. Задерживаться мы с Кейелом не стали, решив, что поужинаем у меня.

Во время ужина я тайно ликовала. Обычно мы ели по отдельности и вообще старались не пересекаться, когда хлопотали по дому, но в тот поздний вечер все сложилось иначе. Густой суп на оленине казался вкуснее, как и почерствевшая за пару дней лепешка. Тесная, темная кухня внезапно обрела какое‑то свое очарование и уют. Я сидела на единственном табурете, за маленьким столом, а Кейел ужинал, втиснувшись между умывальником и полками, прислоняясь к подоконнику. И даже тогда мы говорили о какой‑то ерунде, которую я почти сразу же забывала.

Вздохнула тяжело, снова ерзая на кровати и подбираясь в воспоминаниях к финалу того вечера. Все же я поступила правильно, ведь даже сейчас в голову не приходит никакой другой вариант для обмана, который устроил бы всех. Сжала уголок подушки, закрывая глаза.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Помню, как испугалась, когда Кейел неожиданно остановился возле двери и, быстро обняв меня, склонился. Я съежилась и, попятившись, оступилась. Кейел замер, удерживая меня. Его ладони согревали поясницу, пальцы давили возле позвоночника, дыхание, ласкающее щеку, будоражило фантазию. Надежды на продолжение и поцелуй мгновенно росли до образов светлого будущего и безумной любви между нами.

– Аня, ты любишь меня? – Этот шепот до сих пор слышится мне в тишине.

Я боролась с надеждами, боролась с собой, понимая, что ни к чему хорошему это не приведет. Да и вопрос… Что я могла ответить, чтобы не подставить себя и не подвести Елрех? А еще Тиналь, Фираэн…

– Аня, я ведь вижу, что любишь.

Я вдохнула глубже, подняла голову и, стараясь смотреть в глаза, убрала его руки от себя. Отступив, твердо произнесла:

– Ты ошибаешься.

Он ласково улыбался, словно понимал, что слышит обман, и молчал, и я хотела только одного: заполнить чертову тишину. Злость на себя смешалась с ненавистью к Фадрагосу, к тому, что случилось со мной в этом мире. И лживые слова складывались гладко, позволяя окончательно поставить точку в бессмысленных отношениях. Глядя на легкую насмешку, застывшую на самом красивом лице, стараясь не замечать восхищения в самых родных глазах, я сжала кулаки и повторила тверже, чтобы развеять его сомнения и наши надежды:

– Ты ошибаешься, как и я раньше. Во дворце я испугалась, что тебя убьют, и ошиблась в чувствах. Ты Вольный, наверное, поэтому тебе трудно понять, как другие тоже могут не разобраться в них. Я всего лишь хотела избежать еще одной смерти, вина за которую тоже легла бы на мою душу. Остальное ты додумал сам. Мы додумали.

– Опять врешь, Аня, – усмехнулся он.

Прислонился к дверному косяку и скрестил руки на груди. Его уверенность заметно блекла. В глазах пропало счастье, голос прозвучал грубее:

– Многое не укладывается в общую картину, понимаешь? Вы с Елрех что‑то скрываете, но к тебе это никакого отношения не имеет, так ведь?

Я нахмурилась, не представляя, что он там себе надумал, но проговорила:

– Кейел, если бы та ситуация повторилась снова, я бы так же все бросила, опасаясь за твою жизнь. Но я пожалела, что последовала за тобой и дальше. Позже я поняла, что мы не подходим друг другу, что жизнь скитальца – не мое.

– И тебе было настолько плохо со мной, что ты плакала, а после жаловалась Елрех? – Натянутая усмешка, превратилась в кривую ухмылку.

– Мне было хорошо с тобой, честно, – заверила я. – Но я устала обманывать. Устала притворяться, что ты мне дорог больше, чем друг. Сегодня днем было хорошо, а сейчас опять плохо. Ты переходишь дружескую черту.

– И что именно тебе не нравится? Я не перехожу черту, – судорожно вздохнул, отворачиваясь. Сглотнул и продолжил: – Мы просто говорим по душам, выясняем то, что давно надо было выяснить.

Я развела руками, не зная, что ответить. Сердце сжималось в груди, дрожало, не то от страха неизбежной потери, не то от очередной порции ненависти к себе.

– А я жду, Кейел, – наконец‑то, сообразила, что сказать. – Жду, когда ты повысишь голос, когда начнешь обзывать и унижать. Ты же легко срываешься и считаешь, что такое обращение с женщиной в порядке вещей. Это ведь в вашей природе.

Он бросил мимолетный ошарашенный взгляд на меня, но снова уставился на огонь в камине. Хмыкнул и, нервно убирая волосы за уши, уточнил:

– В вашей?

Я пожала плечами, крепко сцепив руки за спиной.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Фадрагосцев. А знаешь, наверное, северян. – Понимала, что бью по больному, но не могла отступить. Не имела права. – Волтуар никогда не позволял себе подобного. А с Женькой мы жили в унисон. Он бы никогда не оскорбил меня и никакие тренировки не вынудили бы его поднять на меня руку. А может, дело в тебе. Дело в том, что ты Вольный, и этого не изменить.

Я не повышала голоса, старалась быть спокойной, но на всякий случай отступила. Предел терпения Вольного пока еще наверняка не знала. Он шумно втянул воздух через нос, мгновенно меняясь в настроении. Презрительно осмотрел меня с ног до головы и, приподняв брови, тихо произнес: