Читаем без скачивания Тенебрариум - Raptor

— Ага, чёрта с два они попадутся. Эти гады обходят даже самые хитроумные западни.

— И всё-таки я хочу попробовать. Эх, мне бы немного липучки, тогда бы они у меня попрыгали. Да где ж её взять?

— Ну, допустим, у меня есть липучка, — Райли остановилась возле наших ворот. — И что?

— У тебя есть липучка? Откуда?!

— От верблюда… Под номером 4-20. Нашла у него в подвале. Хотела выбросить, но на всякий случай оставила.

— Выбросить? Липучку?! Да это же преступление!

— Я не умею пользоваться этой гадостью. Боюсь вляпаться. А ты разве умеешь?

— В своё время ставила отличные липкие ловушки. Если ты дашь мне липучку, то экрофлониксам не поздоровится.

— Дам. Но если заляпаешь мой дом, или двор, то не поздоровится тебе, — Райли открыла нам дверь.

Я успел соскучиться по этому дому. Казалось, что не был здесь уже целую вечность. По сравнению с тёмными, мрачными апартаментами Тинки, жилище Райли выглядело светлым, сияющим дворцом.

Котя бросился меня встречать у порога. Он тоже очень соскучился. Весь вечер от меня не отходил, и ночью спал у меня в ногах.

Перво-наперво, Райли провела нас с Тинкой в подвал, где хранились всякие припасы, оставшиеся от предыдущего хозяина. Пресловутая «липучка» напоминала банки с краской, коих было всего четыре, но Тинка сказала, что этого более чем достаточно. Когда Райли очень осторожно вскрыла одну, содержимое оказалось остекленевшим.

— Похоже, что липучка того, — она разочарованно постучала рукояткой ножа по стеклянному содержимому.

— Вовсе нет, — Тина подняла банку и рассмотрела её со всех сторон. — Сразу видно, что ты, Райли, никогда не работала с липучкой. Остекление верхнего слоя происходит в результате длительного взаимодействия с кислородом. Но то, что под ним, вполне пригодно для использования. Нужно лишь помять края банки вот тут, чтобы стеклянная пробка вывалилась, и дело сделано.

— Хорошо. Занимайся, если разбираешься в этом, а я пойду мыться, и готовиться к походу, — Райли прошла к лестнице, и добавила. — Арбалеты найдёшь в арсенале. Только учти, кровати на чердаке нет…

— Ничего страшного.

— И Писателя к липучке не подпускай!

— Хорошо.

Кивнув, хозяйка повернулась к лестнице, и поднялась наверх, оставив нас в подвале.

— Липучка! — восторженно пела Тинка. — Сколько липучки! Готова поспорить, что это последняя липучка в городе.

— Так уж и последняя, — зевнул я.

— Запросто. Сейчас липучку нигде не достать. Она закончилась больше года назад.

— А откуда её доставали?

— Это продукт аномалии «Гипнослюда». Такая аномалия была только на «Химпроме», а потом вдруг схлопнулась. На комбинате остался лишь зал, причудливо залитый стеклом. До этого липучки там было много, и четвёрки её постоянно добывали, как средство для охоты. Ну и в качестве ловушек на конкурентов. Хотя, для изгнанников липучка опасна только тем, что лишает их обуви.

— Как суперклей, что ли?

— Ага. Вроде того. Схватывает моментально, и уже не отпускает. Нельзя ни счистить, ни отмочить, ни растворить. Только отрывать с прилипшей поверхностью. Вляпался голой ногой или рукой — оставишь там свою кожу. Ну если, конечно, не оторвёшь противоположный слой, на котором нанесена липучка. Классная штука. Жаль, что недолговечная. Во-первых, на неё быстро налипает пыль, которая спустя несколько часов, из-за растущего слоя, лишает её липкости, во-вторых, на воздухе, липучка, спустя какое-то время, превращается в стекло, совершенно не липкое. Но на одну ночь её должно хватить за глаза.

— И она способна удержать экрофлоникса?

— Запросто. Крупные звери, конечно, вырываются из липучки, но оставляют в ней свою кожу, выдирают себе когти, и даже, иногда, пальцы. Настолько сильно дёргаются.

— Опасная штука.

— Это точно. Но самое замечательное в ней то, что она практически незаметна, и у неё нет абсолютно никакого запаха. Даже самый чуткий экрофлоникс сможет определить местонахождение липучки лишь тогда, когда в неё угодит. Ну или когда в неё попадётся кто-то другой. Например, его собрат… Так, давай бери эти две банки. А я возьму эти две. Поможешь мне донести их до места… Да не бойся! Пока я их не расковыряла — они абсолютно безопасны. Я же обещала Райли не подпускать тебя к липучке. Просто помоги мне донести их, а дальше я уже сама справлюсь.

Наслушавшись жути, связанной с этим опасным веществом, я очень неуверенно подобрал две банки, и последовал с ними за Тинкой. А потом долго разглядывал пальцы, не прилипло ли к ним что-то.

Мы вышли из дома, прошли через двор, и дальше отправились по улице, в сторону баррикад.

— Так. В ту сторону мы не пойдём, — вслух бубнила Тинка. — Экспломак может шарахнуть. Вон туда тоже не стоит соваться — там Райли что-то настряпала… А вон там — самое оно. Туда эти твари и полезут.

— Расскажи мне об экрофлониксах. Почему ты сказала, что у них «особая природа»?

— Потому что особая. Экрофлониксы не похожи на большинство местных хищников. Их поведение трудно предугадать. Это кочевники. Их стая напоминает злодейский прайд, но в отличие от злодеев, экрофлониксы не сидят на месте. У прайда есть ядро, в которое входят крупные зрелые особи, новорожденные детёныши и старейшины. Это ядро регулярно перемещается в поисках корма.

— Они жрут дохлятину. Фу.

— Только голодные мунгаштары. Экрофлониксы центрального ядра брезгуют мертвячиной. Вообще-то они всеядны, но предпочитают свежее мясо, слегка дополняя рацион сочной растительностью. Мунгаштары же — жрут вообще всё подряд. Интенсивно растущий организм требует много пищи.

— Я так понимаю, мунгаштары — это отдельная каста экрофлониксов?

— Каста? — Тинка тормознула, покопавшись в памяти. — Нет, не совсем правильное определение. Понимаешь, экрофлониксы очень плодовиты. Очень! В среднем приплоде обычно от семи до девяти детёнышей. При этом самка у них рожает по три раза в год. Можешь себе представить, как это много? Если бы не специфика их жизни, они бы очень быстро заполонили весь город. Но их популяция регулируется благодаря так называемой «волновой системе». Это когда детёныши, едва научившись самостоятельно есть и ходить, изгоняются из ядра, и отправляются куда глаза глядят. Они расходятся от ядра в разные стороны, как бы волнами. И эти волны прощупывают окружающую местность. В ту сторону, где мунгаштары постоянно погибают, ядро не движется, выбирая те направления, в которых разведчики находят новые источники пропитания. Очень много молодых экрофлониксов гибнет, но именно так ограничивается рост их популяции. Те, кто выжили, возвращаются в ядро прайда, и становятся его частью, — Тина остановилась и с улыбкой посмотрела на меня. — Этим они похожи на нас, верно?