Читаем без скачивания Письма к Аттику, близким, брату Квинту, М. Бруту - Цицерон Марк Туллий

DCCCXV. Марку Туллию Тирону от Квинта Туллия Цицерона

[Fam., XVI, 27]

Рим, конец декабря 44 г.

Квинт Цицерон шлет большой привет своему Тирону.

1. Ты хорошенько высек меня за праздность своим письмом; ведь то, что брат написал более мягко, разумеется, из скромности и в спешке, ты написал мне без угодливости, как оно было, — и главным образом об избранных консулах: хорошо знаю, что они преисполнены сластолюбия и вялости, свойственных крайне изнеженным душам4330; если они не отойдут от кормила, предвижу величайшую опасность вследствие всеобщего кораблекрушения.

2. Трудно поверить, что, по моим сведениям, делали на летних квартирах, расположенных против лагеря галлов, они, которых тот разбойник4331, если не будет принято более надежных мер, — привлечет к себе общностью пороков. Положение следует укрепить решениями либо трибунов, либо частных лиц. Ведь те двое едва ли достойны того, чтобы им доверить — одному Цесену4332, другому подвалы харчевен Коссуция4333. Ты, как я сказал, у меня перед глазами. Увижу вас за два дня до календ и расцелую твои глаза, если даже, при прибытии, увижу тебя посреди форума. Люби меня. Будь здоров.

DCCCXVI. Дециму Юнию Бруту Альбину, в провинцию Цисальпийскую Галлию

[Fam., XI, 8]

Рим, конец января 43 г.

Марк Цицерон шлет привет избранному консулом императору Бруту.

1. Твоя Полла4334 сообщила, чтобы я, если хочу, дал письмо к тебе, в то время, когда я не знал, о чем мне писать. Ведь все было неопределенно ввиду ожидания послов4335, причем еще не было сообщений о том, чего они достигли. Все-таки я счел нужным написать следующее: во-первых, сенат и римский народ беспокоятся за тебя, — не только ради своего благополучия, но и ради твоего достоинства. Ведь удивительно уважение к твоему имени, а любовь к тебе со стороны всех граждан исключительна; они надеются и уверены, что как ранее от царя4336, так в настоящее время ты освободишь государство от царской власти4337.

2. В Риме и во всей Италии происходит набор, если это следует называть набором, когда все добровольно предлагают себя: столь сильный пыл овладел душами людей вследствие тоски по свободе и ненависти к длительному рабству. Насчет остального мы теперь должны ждать письма от тебя: что делаешь ты сам, что наш Гирций4338, что мой Цезарь4339? Надеюсь, их вскоре с тобой соединит участие в победе. Мне остается написать о себе самом то, что тебе, как я надеюсь и предпочитаю, следовало бы узнать из писем твоих, — что твое достоинство я ни в каком отношении не оставляю и не оставлю без поддержки.

DCCCXVII. Квинту Корнифицию, в провинцию Старую Африку

[Fam., XII, 24]

Рим, конец января 43 г.

Марк Туллий Цицерон шлет большой привет Корнифицию.

1. Не пропускаю случая (ведь я и не должен) не только прославить тебя, но даже выразить тебе уважение. Но предпочитаю, чтобы о моем рвении по отношению к тебе и услугах тебе было известно из писем твоих, а не из моих писем. Все же советую тебе отдаться делу государства всеми своими помыслами. Это соответствует той надежде на возвеличение твоего достоинства, какую ты должен иметь.

2. Но об этом я тебе в другое время более подробно. Ведь когда я пишу это, все неопределенно. Еще не возвращались послы, которых сенат отправил не для того, чтобы вымолить мир, но чтобы объявить войну4340 в случае, если бы он4341 не повиновался тому, о чем извещают его послы. Всё же я, как только представился случай, защитил дело государства по своему прежнему способу4342; перед сенатом и римским народом я объявил себя главой, а после того, как я взял на себя дело свободы, не упустил ни малейшего случая защитить всеобщее благоденствие и свободу. Но предпочитаю, чтобы ты и это — от других.

3. Моего ближайшего друга Тита Пинария препоручаю тебе с таким усердием, что с большим я не мог бы. Я лучший друг ему как за всяческие его доблести, так и ввиду общих стремлений. Он ведает счетами и делами нашего Дионисия4343, которого и ты очень любишь и я более всех. Препоручать их тебе я не должен, но все-таки препоручаю. Итак, ты постараешься, чтобы я усмотрел из письма Пинария, благодарнейшего человека, твое рвение по отношению и к нему и к Дионисию.

DCCCXVIII. Гаю Кассию Лонгину, в провинцию Сирию

[Fam., XII, 4]

Рим, 2 февраля (?) 43 г.

Марк Туллий Цицерон шлет большой привет Гаю Кассию.

1. Я хотел бы, чтобы ты пригласил меня на обед в мартовские иды; не было бы никаких остатков4344. Теперь ваши остатки мучат меня и притом меня более, чем кого бы то ни было. Впрочем, у нас выдающиеся консулы4345, но премерзкие консуляры4346; сенат храбрый, но всякий, занимающий самую невысокую должность4347, является храбрейшим. Но нет ничего храбрее, ничего лучше народа и всей Италии. Однако нет ничего отвратительнее послов Филиппа и Писона, ничего бесчестнее: хотя они были отправлены известить Антония об определенных требованиях4348 на основании постановления сената, они, когда он не повиновался ничему из этого, по собственному почину доставили нам от него невыносимые требования. Поэтому ко мне стекаются, и я в деле спасения уже снискал расположение народа.

2. Но я не знаю, ни что ты делаешь, ни что намерен делать, ни, наконец, где ты. Были слухи, что ты в Сирии, но никто не ручался. Известия о Бруте4349 кажутся тем надежнее, чем он ближе. Долабеллу люди, очень разумные, сильно порицали за то, что он так быстро сменяет тебя, хотя ты пробыл в Сирии едва тридцать дней4350. Поэтому было ясно, что его не надо было допускать в Сирию. Высшая похвала и тебе и Бруту за то, что вы, как полагают, сверх ожидания снарядили войско. Я написал бы больше, если бы знал обстоятельства дела. То, что я теперь пишу, я пишу на основании мнения людей и молвы. С нетерпением жду твоего письма. Будь здоров.