Читаем без скачивания Держава (том третий) - Валерий Кормилицын

— Женщина вамп, тоже мне, — неизвестно на что обиделась княгиня. — И ведь застрелился именно тринадцатого числа… А ещё говорят, что руки на груди покойного были сложены. Глаза закрыты и на них лежали пятачки…

— Золотые? — отвлёкся от козочки её супруг.

— Медные. Вы кушайте, сударь, и не вмешивайтесь в дамские разговоры, — мигом поставила, вернее — усадила его на место жена.

— И окно в сад распахнуто, — поддержала её Борецкая. — В прошлом году была в этой каннской гостинице «Ройяль—Отель», где Савву нашли мёртвым. И чуть ли ни в том самом номере, — округлила глаза.

— Ольга Дмитриевна, осмелюсь доложить, что версия самоубийства выгодна и французам — не придётся заводить дело и расследовать преступление, и российским следователям. Неизвестно куда потянутся ниточки этого громкого убийства.

— Наконец, друг мой, вы произнесли хоть что–то разумное, — поощрительно улыбнулась ему супруга. — Неожиданно ставшая вдовой Зинаида Григорьевна, долго объясняла каннской полиции, что видела выпрыгнувшего в окно мужчину, а рядом с остывающим телом нашла никелированный браунинг, который никогда у мужа не видела.

— Может, она и подсуетилась насчёт супруга? — выдвинул версию князь Извольский, введя в транс дамский контингент.

— А ей–то зачем? — через довольно продолжительное время произнесла баронесса.

— Ну как зачем, милочка? — безоговорочно приняла версию супруга княгиня. — Он всё состояние собирался подписать Андреевой…

— Не всё, а лишь миллион, — опровергла её Борецкая.

— Ах, Олечка, ты многое не видишь…

— Это что же я не вижу? — даже поперхнулась та «Шато—Роялем». — Ты видишь, а я не вижу.

— Дамы, дамы, не сортесь, — остудил женский словесный темперамент Драгомиров. — Я эти дела хорошо знаю. Убили этого чудака…

«На себя–то посмотри», — подумал князь, но внимательно прислушивался к речи генерала.

— … революционеры. Савва Тимофеевич, не пожелаю ему Царствия Небесного, отдавал огромные деньги на партийные нужды, но потом узнал, что идут они на террор.., и отказал эсдекам в материальной поддержке. И вот вам результат, — развёл в стороны руки, опрокинув бокал, но не обратив на это внимания.

Аполлон мигом навёл на столе порядок, бросив гордо–высокомерный взгляд на нерасторопных официантов: «Куда вам, «кюбатистам», до меня».

— … Бомбисты попытались заставить Морозова передумать и грозили застрелить… Но вы знаете его упрямство. Шантажу он не поддался…

— И тогда последовал роковой выстрел, — докончил за генерала князь. — В корень зрите, Михаил Иванович. И я уверен, командуйте вы вместо Куропаткина Маньчжурской армией, Япония давно бы была разбита…

— Стар я уже командовать, — тяжело вздохнул генерал.

— Телеграфные агентства сообщают, что на следующий день после самоубийства Саввы Морозова, началось убийство эскадры Рожественского при Цусиме, — перекрестился князь. — Корреспонденты передают весьма противоречивые известия относительно боя в Цусимском проливе.

— Да потому что информацию черпают грязным ковшом на базаре, — встрял в разговор Аким и покраснел. — Как можно в мои годы сметь, своё суждение иметь, — улыбнулся обществу. — Однако кухарка вчера сообщила, что божий человек Боря Дрыга, на Александровском рынке катался по траве, дёргался, и во всю глотку вопил: «Топи японские, топи японские…»

— Коли официального известия нет, то нечего и огород городить, — перебил сына Максим Акимович, но его в свою очередь перебил вошедший в зал и громыхнувший приставленными каблуками денщик Антип.

— Там, — указал пальцем за спину, — скороход с дворца припёрся с депешей… А до этого таксофон страсть как звенел…, — рассмешил гостей.

Через десяток минут, вернувшийся с какой–то бумагой в руках Рубанов–старший, произнёс:

— Господа, окончательно подтвердилось, что наш флот разбит. Адмирал Рожественский, раненый в сражении, захвачен в плен…

На следующий день после училищного праздника, Максим Акимович уговорил сына съездить на открытие сезона императорского яхт–клуба, что на Крестовском острове.

— Пришло приглашение в качестве почётного гостя посетить яхт–клуб. Сегодня у них назначен так называемый подъём флага. Присутствовал как–то раз. Весьма полезно побыть на свежем воздухе при головных болях, вызванных…

— Всё–всё–всё, папа'. Еду.

— Архип Ляксандрыч запряжён и в дорогу готов, — торжественно доложил Аполлон.

На Невском столкнулись с парадным дворцовым выездом.

— Царица с дочками куда–то направились, — сообщил сыну Максим Акимович, разглядывая ландо «адамон» с шестёркой белых лошадей цугом по две. Кучера не было, а на каждой левой лошади сидел форейтор, одетый под жокея. — В карете жарко, вот и выбрали ландо. Император начинает осваивать «мотор», как называют ездоки этот гремящий драндулет.

— Накоплю денег, тоже куплю, — позавидовал императору Аким.

— И хочется тебе копотью дышать? — осудил его отец. — То ли дело — лошадка, — несколько критически оглядел поднявшего хвост и обильно опроставшегося рысака.

— Природными запахами, ваше превосходительство, дышать, разумеется, пользительнее, — вздрогнул от клаксона обогнавшего их автомобиля Аким.

Шофёр, вцепившись в руль жёлтыми перчатками с крагами, целеустремлённо гнал фыркающее «дьявольское создание», как отзывались об авто крестящиеся на тротуаре бабушки, куда–то вдаль.

— И кнутом не успеешь стебануть мерзопакостника, — взгрустнул Архип Александрович, сдерживая рысаков, — только и остаётся от всей души пожелать, чтоб столб нехристю дорогу перебежал.

Но самому ему загородил проезд фаэтон в английской запряжке, с грумом в цилиндре вместо кучера в шляпе.

— Геть с дороги, чучело аглицкое, — основательно разобидел сидящего в экипаже атташе английского посольства: «Как он узнал про меня? — задумался дипломат. — Ведь на лбу, как русские говорят, не написано».

— Архип, высади нас около пристани, — велел Рубанов–старший. — На пароходе свежим воздухом подышим. Лайб[5] сегодня буксиры понатащили, — оглядел лес мачт с переплетённой оснасткой. — Из Финляндии товара навезли, — по настеленным мосткам добрались до понтона с красочной от рекламных щитов и яркой охры надстройкой, выдержанной в древнерусском стиле с резьбой и фанерными крашеными петушками.

Встав под громадным жёлтым жуком, оповещающим обывателей о мыловаренном заводе господина Жукова, стали любоваться чёрной калошей с красным нутром от фабрики «Треугольник», прочитав затем рекламу страхового общества «Россия», с дебелой русской красавицей в натуральную величину.

— Папа', под жуком написано, что пять поколений опытных хозяев стирают мылом А. М.Жукова. Ты чем штаны стираешь?

Отец и сын пытались шутить, старательно пряча в душе затаившуюся боль от Цусимы.

— А вон и пароходик дымит свежим воздухом, — указал Аким на тёмно–синий кораблик с жёлтой кормовой каютой, вспомнив, как они с Дубом плыли к домику Петра Первого перед экзаменами в гимназии: «Будто сто лет прошло», — заплатив по пятачку, по сходням взошли на покачивающуюся посудину Общества лёгкого финляндского пароходства.

— Полный кот-т, — прозвучала команда.

Через несколько минут, жизнерадостно пыхтя чёрным дымом из высокой чёрной трубы, пароходик принялся догонять длиннющую баржу с дымящим от натуги буксиром впереди.

Поравнявшись и погудев трудяге, пароходик помчался к мосту, у которого капитан и он же рулевой, скомандовав: «Малый кот-т» и явно рисуясь хваткой морского чёрта перед генералом и офицером, доселе не посещавшими его судно, профессионально, с помощью рычагов и балансиров опустил трубу, и искусно провёл ненаглядное своё корыто под низкой аркой моста.

— Ловок, шкипарь, — похвалил финского морского волка отставной безрукий моряк в белой форменке с синим воротником, в свою очередь пыжа грудь перед военными. — Хошь верь, хошь нет, — делился впечатлениями с другом — разносчиком табачных изделий, — а земля на Мадагаскаре — чистый чернозём. Чего не воткнёшь, всё у их растёт как на дрожжах. И вот те святой крест, — оглянулся на генерала, — бананья всякие, ел я там как ты — репу, а ананасьями закусывал…

Перемигнувшись, Рубановы с удовольствием слушали ностальгические воспоминания.

— Я ведь был хто? — мутными глазами воззрился на приятеля.

— Хто? — повторил тот, попутно передразнив капитана: — Средний кот-т.

— Моряк Тихава окияну, — стукнул себя в грудь. — Балтийское море супротив него — тьфу. Лужа солёная… Осенью прошлого года с самим контр–адмиралом Рожественским в поход вышел на флагманском «Князе Суворове», — лихо сдвинул на затылок бескозырку в белом чехле.

— Уже в походе Зиновий Рожественский стал вице–адмиралом, получив на погон второго орла и вскоре — генерал–адьютантом, — низким голосом, чтоб не привлекать внимания рассказчика, сообщил сыну Максим Акимович.