Читаем без скачивания Инчик-Сахалинчик - Инна Ивановна Фидянина-Зубкова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А ещё Марыся любит ловить мелких птиц и съедать их прямо на глазах у людей – только перышки цветные валяются после её обеда. Жалко! Но ежели ящерку поймает, так та хвост оставит в кошачьих зубах и дёру! Марыська смотрит растерянно вслед зелёной хитрюшки, а в глазах хищника застывает недоумение, шок. Нет, Маруся за всю свою жизнь так и не привыкла к фокусам ящериц. Даже в глубокой старости, когда она съедала отделившийся хвост, на её морде застывал ужас. А ещё она очень хорошо очищала сарай от амбарных крыс. Но крысы водились пока мы держали скотину, а когда содержать свиней стало накладно (в перестройку), то и крысы от Зубковых ушли. Скучно им стало, видимо.
Иногда наша Марысь рожала. А для котят она могла из ванны, полной улова, и трёх килограммовую рыбину вытащить, да утянуть её на чердак. Но попробуйте-ка в деревне раздать подросших котят! Стоишь с ними на базаре, переминаясь с ноги на ногу и жалобно скулишь:
– Ну возьмите котёнка, ну возьмите котёнка!
А если не постоять! Эти взрослые уж точно знают куда девать мелкую живность. У нас принято было увозить их в лес. Поэтому мы, сердобольные дети, умирали на нашем маленьком рынке, но стояли до последнего.
Эх, Марыська прожила в нашей семье в любви и в здравии пятнадцать лет, а потом стала болеть, дряхлеть и ушла в лес умирать. Сама ушла. Вся семья плакала. Больше Зубки кошек не заводили. Больно терять любимых. Больно.
Выйду я на улочку, слеплю снеговичок маленький, малюсенький для моей Марусеньки. Пойдёт Маруська погулять, снеговик свой проверять: тронет его лапкой, а на неё охапкой снег, снег…
– Не трогай, киска, снеговик! Он холодный, не привык к твоим горячим лапкам. У него шапка из моего носочка. Вот так, милая кошка!
Конструкторы и клей
Много лет для своих детских нужд я использовала деревянный конструктор: башенки там всякие, домики… ну и всё. Потом мне купили железный, там были тонкие продолговатые, прямоугольные и квадратные пластины с дырочками, а также скобы, гаечный ключ, самые настоящие болты с гайками и колёса. Ну машину я сделала, а дальше то что? А далее мне подарили многофункциональный пластмассовый конструктор. Деталей в нём было много, и они все такие толстенькие с пухленькими гайками и болтами. О! Из него можно сделать трактор, машину, подъемный кран и даже многоэтажный дом. Но руки то у меня загребущие, глаза завидущие! Вот возьмите и выложите родители для любимой доченьки навороченную пластиковую модель самолета или корабля, которую надо клеить супер клеем.
Не знаю какими такими путями, но отец Иван припёр домой вертолёт «Ми-2». Ох, как долго я его клеила. А клей был не ахти: хоть сам прозрачный, но руки от него белые, липкие. Короче, доклеила я вертолёт до пропеллера и бросила. Некрасивый он у меня получился: весь заляпанный отпечатками пальцев, испачканный супер клеем. И я решила оставить это мальчишеское хобби. Пошла шить куклам платья. Долго шила, пока не надоело:
– Достали эти куклы! Молчат, как дуры. То ли дело моя кошка.
Ну и я полностью переключилась на дружбу с Маруськой, ведь та мурлычет, когда её гладят и очень любит играться. Кусает, правда, больно. У меня все руки искусанные и покарябанные, зато ни в дурацком клее.
– Сначала б клей изобрели нормальный, а потом детей конструкторами пичкали!
– Клей то изобретут, только девочка уже вырастет, – обиженно ковырялся отец с моим «Ми-2», пытаясь его отмыть и доклеить.
– Донь, иди борщ научу готовить! – послышался из кухни голос мамы.
– Рано мне ещё, – отмахнулась я. – Пойдём, Маруська, погуляем.
– Да ты ж шубу и шапку ей ещё не сшила. На дворе зима, – удивились родители.
– А мех?
Мать кинула мне кусок кроличьего меха и я села шить.
– Портнихой будет, – с гордостью вздохнула Валентина Николаевна.
– Нет, конструктором, мы с ней скоро ого-го какие модели клеить будем! – размечтался о чём-то своём Иван Вавилович, и его глаза загорелись диким блеском. – Надо б мне самому из дощечек детали вырезать, а клей… Ай, ПВА лучше всех!
Кем я должна стать
Сижу, делаю уроки. Иван Вавилович подошел, присмотрелся, погладил меня по голове:
– Ну и кем мечтает стать наш великий математик, когда вырастет?
Перевожу взгляд на отца:
– У меня три варианта событий: писателем – раз, океанологом – два, пасечником – три.
Отец прыснул:
– Ты в этот список забыла внести космонавта и продавщицу.
– Почему забыла? – сурово спросила я. – Они были в моём списке, но в далёком детстве.
Иван снова прыснул:
– Это когда ты пешком под стол ходила?
Отворачиваюсь.
– Нет, дочь, ну ты мне объясни, свой выбор, ведь писатель, пасечник и этот твой, как его… океанолог, они ж и рядом не стояли!
– Это как?
Батя чешет репу и долго объясняет насколько эти профессии различны, чтобы мечтать о них одновременно. Я понимаю ход мысли взрослого человека и раздосадованно объясняю:
– Пасечником я сама хочу быть, ну нравится мне это дело – мёд есть. Только на Сахалине пасек нету. Вот я и заведу. Но! Твоя жена без конца талдычит о том, чтобы я стала человеком с высшим образованием. Поэтому придётся стать океанологом.
– А почему именно им?
– Ну я сперва хотела стать зоологом, а потом подумала: без рыбы я жить не смогу, а её на острове всё меньше и меньше. Надо ж её кому-то спасть от браконьеров!
– Хм, ну тогда в рыбнадзоры надо идти.
– Нет, надо стать именно человеком, поэтому только в науку! Рыборазводные заводы есть там всякие… Надо ж знать кого с кем скрещивать. Понимаешь?
– Не очень. А писателем почему!
Я вяло махнула рукой:
– Мне дяденька сказал, что я писателем стану. Но тётя Нина с твоей женой обнаружили у меня полное отсутствие таланта.
– Какой дяденька?
– Ай, невидимый такой, огромный, больше нашего огорода.
– Призрак что ли?
– Ну ты, папка, смешной! Призраки, они дурные и тело хоть какое-никакое, но имеют. А этот был совсем без тела. То есть совсем! Понимаешь?
– Нет, не понимаю, но я это, пойду. Дела у меня: жену свою и
