Читаем без скачивания Вчерашний скандал - Лоретта Чейз

Она не просто пересказывала, она изобразила это, с разными голосами всех персонажей, включая животных.

Обмениваясь историями и смеясь над ними, они сблизились. Это было столь бездумно и естественно. Как в прежние времена.

Лайл мог бы оставаться так очень-очень долго, забыв о злости и негодовании, и просто наслаждаясь её обществом. Он соскучился по Оливии, и этого факта отрицать было нельзя. Перегрин вспомнил, как восстановилось правильное равновесие в мире, когда она завела его в переднюю тем вечером, всего лишь пару дней тому назад, и произнесла: «Рассказывай».

Разумеется, у неё не заняло много времени снова весьма эффектным образом нарушить порядок в его мире, и ему всё ещё хотелось её убить. Но в этот момент он был также опьянён ею и счастлив, как не был счастлив уже давно.

Перегрин не спешил уезжать, даже когда резкий порыв ветра хлестнул его в лицо.

Но Оливия задрожала, и он проговорил:

— Нам лучше вернуться.

Она кивнула, её взгляд оставался прикованным к памятнику:

— Мы дали нашим леди достаточно времени, чтобы посплетничать о том, чем именно мы здесь занимаемся.

— Что за парочка, — сказал Лайл. — Каким дьяволом тебе удалось убедить моих родителей, что они послужат для нас подходящими компаньонками? Если речь зашла об этом, я ума не приложу, как тебе удалось убедить их всех…

— Лайл, ты же прекрасно знаешь, что объяснение механизма надувательства противоречит кодексу Делюси.

Он внимательно рассматривал в профиль ее слегка улыбающееся лицо.

— Значит, ты смошенничала, — заключил он.

Оливия повернулась, чтобы встретиться с ним взглядом, её синие глаза глядели бесхитростно и, казалось, ничего не скрывали:

— Всеми мыслимыми способами. Ты на меня ещё злишься?

— Я в ярости, — ответил Перегрин.

— Я тоже на тебя злюсь, — сказала она. — Но я ненадолго забуду об этом, потому что ты показал мне памятник вместо того, чтобы подвергнуть скучной нотации о морали, этике и всём прочем.

— Я никогда не читаю нотаций, — возразил он.

— Ты делаешь это постоянно, — заметила Оливия. — Обычно я нахожу их милыми, но сегодня у меня нет настроения. Поскольку ты себя сдерживаешь, я готова обменяться поцелуями и помириться. Метафорически говоря. На текущий момент.

Лайл понял, что взгляд его прикован к её губам. Он осторожно его перевёл на правое ухо Оливии, сочтя его более безопасным объектом. Напрасно. Оно оказалось маленьким и изящным. С него свешивалась филигранная золотая серьга с нефритом. Он понял, что его голова невольно клонится к девушке.

Перегрин заставил себя смотреть на монумент, на лужайку, куда угодно, только не на неё. Слишком много женственности находится чересчур близко к нему, и куда, к дьяволу, подевался этот ветер? Он улёгся также внезапно, как и поднялся, и теперь Лайл мог вдыхать её запах.

Граф повернулся, чтобы сказать, что им пора уезжать.

В тот же самый момент Оливия повернулась к нему, слегка наклонившись вперёд.

Её губы коснулись его губ.

Шок пронизал его.

На какой-то трепетный миг они просто глядели друг на друга.

Потом они отпрыгнули в разные стороны так, словно молния ударила в ограду.

Оливия резко вытерла губы, словно на них оказалось насекомое.

С колотящимся сердцем, Лайл сделал то же самое.

Вытирать губы было бесполезно. Оливия знала, что никогда не сможет стереть это: упругое, тёплое прикосновение его губ, соблазнительный намёк на его вкус.

— Твой рот не должен был оказаться на пути, — сказала она.

— Я поворачивался, чтобы заговорить с тобой, — возразил он. — Твои губы не должны были находиться так близко.

Она перелезла через ограждение.

— Я говорила, что хочу поцеловаться и заключить мир, выражаясь метафорически.

— Ты сама меня поцеловала!

— Это должен был быть лёгкий сестринский поцелуй в щёку!

Она надеялась, что так и было задумано. Она надеялась, что думала хоть о чём-то. Онанадеялась, что не потеряла рассудок.

— Ты мне не сестра, — говорил Лайл в своей обычной педантичной манере, следуя за нею. — Мы с тобой никак не связаны. Твой приёмный отец был когда-то женат на сестре моего отца.

— Благодарю за урок по генеалогии, — ответила Оливия.

— Всё дело в том, что…

— Я больше этого не сделаю, — перебила его она. — Можешь быть уверен.

— Дело в том, — упрямо продолжал Перегрин, — что мужчины не разбираются в таких вещах. Когда рядом есть привлекательная женщина, и, кажется, что она делает авансы…

— Это не был аванс!

— Кажется. — Повторил он. — «Кажется». Ты меня вообще слушаешь?

— Прямо сейчас мне хочется оглохнуть.

— Женщины проницательны, — втолковывал ей Лайл. — Они видят отличия. А мужчины нет. Мужчины как собаки… Бог ты мой, почему я это всё тебе объясняю? Ты сама прекрасно знаешь, каковы мужчины.

Она считала, что знает.

Они дошли до лошади. Оливия взглянула сначала на неё, потом на Лайла.

— Нам лучше вернуться до того, как наши леди умрут от любопытства. Ты сможешь продолжить свою лекцию, когда мы будем в карете.

— Я не сяду на это животное вместе с тобой, — сказал он.

Она не хотела снова ехать с ним. Мускулы, жар и мужской запах действуют как яд наженский рассудок. Оливия не выдержит превращения в дурочку перед мужчиной, а вособенности перед Лайлом.

Он сцепил руки перед собой:

— Залезай.

Это самый разумный поступок. И вместе с тем…

— На дороге грязь по щиколотку, — проговорила Оливия. — Ты испортишь сапоги.

— У меня есть другие, — ответил он. — Лезь.

Девушка замаскировала свой вздох облегчения под раздражённое фырканье, взялась за повод и поставила ногу в сапожке на его сцепленные руки. Она несильно оттолкнулась и оказалась в седле.

Перегрин оживлённо и деловито помог ей подтянуть стремена, затем стал оправлять её юбки.

— О, ради всего святого, — сказала Оливия.

— Люди могут видеть всё.

— Каким ты стал пуританином, — заметила она.

— Ты ведёшь себя ужасно беспечно, — ответил Лайл, — демонстрируя это… всю эту женственность целому свету.

А, значит, его это всё-таки волнует, не так ли?

Хорошо. Её волнует он.

Оливия усмехнулась и, тихо прищелкнув языком, дала кобыле сигнал двигаться.

Дамы спали, когда Оливия возвратилась, и не проснулись, когда карета снова двинулась в путь.

В то время как они похрапывали, Оливия раскрыла дорожный путеводитель Паттерсона и, пока они ехали, зачитала Бэйли информацию о городах и деревеньках, которые они проезжают, имена выдающихся людей, живших в окрестностях, и описание домов этих персон.