Читаем без скачивания «Великолепный век» Сулеймана и Хюррем-султан - П. Паркер

Александра танцевала перед ним, протягивала руки, манила к себе…

Глава 24

Четверо молодых людей бежали по извилистым улицам, прижимая к груди украденное. Исхак бежал быстрее всех; он без труда несся вперед. Дариуш, посередине, крепко прижимал к груди мешок с чечевицей; тяжесть пригибала его к земле, когда он оборачивался, чтобы посмотреть на янычар, которые гнались за ними. Они обогнули мечеть Атик Али-паши, стремясь в темные переулки. Там, возле Большого базара, Дариуш надеялся без труда отделаться от погони.

Завернув в проход, заполненный людьми, которые осматривали последние товары, привезенные караванами с востока, Касим поскользнулся и полетел ничком на гору бочек, выронив яблоки и сладкие мандарины, которые разлетелись во все стороны. Дариуш замедлил бег, заметив, как несколько янычар бросились на Касима. В воздухе замелькали кулаки; кто-то занес кинжал и вонзил его в плоть несчастного воришки. Исхак вбежал в темную аркаду. Халим выхватил у Дариуша мешок и быстро толкнул в узкий переулок.

— Бежим, друг, мы ничего не можем поделать, бежим скорее! — задыхаясь, кричал Халим.

Не выпуская руки Дариуша, он несся вперед по переулкам, дворам и галереям. Через какое-то время они, запыхавшись, перешли на шаг, но продолжали кружить по бесчисленным улицам. Наконец выбрались на пристань. Оба тяжело дышали; от быстрого бега кололо в боку.

Они неуклюже сели на каменный причал, свесив ноги вниз. Оба долго молчали и только смотрели, как на волнах покачиваются рыбацкие баркасы. Невдалеке от них к берегу пристало судно; с него разгружали товар.

— Мы ничего не могли поделать, — повторил Халим, грустно качая головой.

Увидев, что глаза друга наполняются слезами, Дариуш обнял Халима и положил руку ему на плечи. Они продолжали сидеть молча и наблюдать, как восходит солнце и как вокруг них разгружают баркас за баркасом.

— Пошли, Халим, — сказал наконец Дариуш. — Мы должны поесть, а в нашем роскошном подземном дворце, кажется, еще оставался хлеб.

Он встал, увлекая Халима за собой. Когда тот нехотя поднялся, Дариуш притянул его к себе, прижавшись щекой к его черным курчавым волосам. Халим тоже обнял его, и они медленно побрели по улицам к себе домой.

Исхак еще не возвращался в цистерну. Дариуш тащил Халима по туннелю и по дощатому настилу, крепко держа его за руку. В пещере слышался только скрип досок и плеск воды.

Вскарабкавшись на свой выступ, они присели к тлеющему костерку и долго молчали. Вдруг по телу Халима прошла дрожь, и он разрыдался. Печальные звуки эхом отражались от многочисленных колонн и черной воды.

Дариуш растерялся. Он не знал, как утешить друга. Потом он нежно обнял его и уложил на одеяло у костра. Он шептал ему слова утешения, слизывая с лица Халима соленые слезы.

Потом рыдания прекратились и теплое тело Халима прижалось к нему. Глаза у Дариуша как будто подернулись пеленой. Он испытал странное томление. Впервые он до конца прочувствовал страшное одиночество, владевшее им с тех пор, как потерял Александру. Он снова провел губами по мокрой щеке друга. В печальных глазах Халима сверкнул огонек; Дариуш почувствовал, как изнутри поднимается тепло. Халим не отвел взгляда и медленно, робко коснулся щеки Дариуша своими мягкими губами. Оба плавились от нежности. Дариуш прижался губами к губам Халима, раздвигая их языком и исследуя ровные зубы и мягкий язык. Полузакрыв глаза, он ласкал тело Халима. Кровь забурлила у него в жилах, плоть его восстала. Мучительный жар сжигал его изнутри. Дариуша передернуло.

— Нет! — закричал он, вдруг сообразив, что делает. Лицо его перекосилось от отвращения. Он с силой оттолкнул от себя Халима. Затем вскочил и посмотрел сверху вниз на изумленное лицо юноши. — Нет! — хрипло прошептал он, злясь на себя. Повернувшись, он не глядя прыгнул с выступа на доску, побежал к туннелю. Прочь, скорее прочь отсюда!

Голова Дариуша кружилась; он снова бежал по улицам Стамбула неизвестно куда. В глазах стояли слезы; тело сотрясалось от противоречивых чувств. Наконец он остановился в переулке, и его вырвало.

Он стоял, прислонившись к холодной каменной стене. Желудок продолжал извергаться, а тело — содрогаться. Не обращая внимания на прохожих, он горько плакал. Потом повалился на землю. Его неудержимо трясло; воспоминания о том, что он сделал, вселяли в него неуверенность и страх.

Дариуш поднялся только вечером. Внутри у него все было скручено в тугой узел. Он брел по лабиринту улиц, сам не зная куда. Опустив голову, он разглядывал камни и грязь под своими почерневшими босыми ногами. В животе по-прежнему урчало, но он знал, что, если попробует что-нибудь съесть, его снова вырвет. Он пытался осмыслить то, что сделал. Мысли в голове путались… он сам не понимал, что на него нашло. В каком-то темном переулке он снова изверг из себя горькую желчь.

Очутившись в порту, юноша больше часа бродил по темным пристаням. Опомнился он у западной стены, охранявшей Стамбул с моря. Впереди, там, где кончались доки, перед ним высилась огромная крепость с семью массивными башнями.

Дариуш спрятался в ее тени, прислонившись к парапету. Огромная тень, отбрасываемая крепостью, вселяла в него страх. Он заметил, что у входа толпятся янычары; одни входили в крепость, другие выходили оттуда. Одна группа солдат стояла у общественного фонтана. Они громко разговаривали и отпускали грубые шутки.

— Пошли, отведаем вина, которое стоит целое состояние, и насладимся нежнейшей женской плотью, — звал один.

— И грудями такими крепкими, что без труда выдержат и самый острый меч, — ухмыльнулся второй.

Они хлопали друг друга по спине, обмениваясь шутками о свои грядущих ночных победах. Прячась в тени, Дариуш прислушивался к их разговорам и смеху. Вдруг ему отчаянно захотелось стать таким же, как они. Тогда он тоже примет участие в ночных похождениях. Когда солдаты зашагали вперед, Дариуш последовал за ними. Они повернули на улочку, застроенную ветхими деревянными домами, лепящимися у самой городской стены. Зашли в один такой дом; Дариуш протиснулся следом и очутился в комнате, обставленной простой деревянной мебелью.

Беззубый старик-турок предложил вновь пришедшим кубки с разбавленным вином. Дариуш тоже взял один и сел на табурет в углу, прислушиваясь к веселым разговорам. Старик принес ведерко с углями и приготовил кальян, набив его табаком. Все стали затягиваться по очереди; над столом поплыл густой ароматный дым, пахнущий яблоком.

Один из офицеров заметил Дариуша, скромно сидевшего в уголке, и жестом подозвал его к столу. Сначала Дариуш смутился, но потом решил подойти и познакомиться с теми, в чьи ряды он так мечтал вступить. Он придвинул табурет к их столику. Когда ему предложили кальян, он глубоко затянулся и стал смотреть, как пузырьки бурлят в темнеющей жидкости. Дым попал в легкие; по неопытности он выдохнул его через нос. Голова закружилась; он видел солдат словно сквозь туман. Один из них достал из кармана кисет, вынул щепотку грубо нарезанной зеленовато-бурой травы и растер траву в пальцах, затем плотно набил травой курительную чашку. Беззубый турок принес свежих углей. Кальян пошел по кругу; скоро очередь снова дошла до Дариуша. Взяв в рот мундштук, он почувствовал на губах вкус вина и слюны тех, кто затягивался до него. Скоро его губы словно онемели. Легкие наполнились ярким светом. Тяжесть, давившая ему на сердце и не дававшая связно думать, начала растворяться. Вдруг факелы вокруг него замерцали, и он громко расхохотался — от смеха у него заболели щеки и все тело, по коже пошли мурашки. Сидящий рядом солдат дружески хлопнул его по спине. Повернувшись к нему, Дариуш снова расхохотался, не в силах остановиться. Голова у него сделалась легкой, невесомой. Как приятно!