Читаем без скачивания Игра и Реальность - Дональд Винникотт

Психоаналитики обращали особое внимание как раз на это мужское начало — аспект активности в объектных отношениях — и игнорировали субъект-объектную идентичность, которой я здесь занимаюсь и которая является необходимой основой для способности Существовать. Мужское начало делает, в то время как женское начало (в мужчинах и женщинах) живет, существует. Сюда подходят те мужчины из греческих мифов, которые пытались быть единым целым с верховной богиней. Также это позволяет дать объяснение очень глубоко запрятанной в мужчине зависти к женщине, феминный элемент в которой он принимает без доказательств, хотя это может быть ошибочным.

Мне кажется, что фрустрацию можно отнести к процессу поиска удовлетворения. А переживание своего существования связано с чем-то другим, не с фрустрацией, а с разрушением, направленным на другого. Сейчас я хочу заняться этой специфической особенностью.

Идентичность: ребенок и материнская грудь

Обозначенное мною выше отношение женское начало — грудь здесь невозможно обсуждать вне концепции хорошей и недостаточно-хорошей матери.

(Подобное исследование в этой области даже ближе подбирается к истине, чем изучение явлений, описываемых в терминах феномена перехода и переходных объектов. Переходный объект демонстрирует способность матери так представить ребенку мир, чтобы он с самого начала не догадался о том, что объект не является его собственным творением, порождением. В данном контексте для нас в полной мере значима адаптация, когда мать либо дает ребенку возможность почувствовать, что ее грудь — это сам ребенок, либо не делает этого. Здесь материнская грудь символизирует не действие, а существование.)

Суть хорошего «поставщика» женского начала состоит в очень тонких деталях заботы о ребенке, и, исследуя эти проблемы, можно воспользоваться достижениями Маргарет Мид и Эрика Эриксона (Margaret Mead, Eric Erikson). Они описали пути, по которым в различных типах культур материнская опека в самом раннем возрасте обуславливает защитные паттерны индивида, а также намечает более поздние процессы сублимации. Эти необычайно тонкие вопросы мы исследуем применительно именно к этой матери и именно к этому ребенку.

Природа влияния социального окружения

Сейчас в своих размышлениях я возвращаюсь к самым ранним этапам жизни ребенка, когда определенный паттерн закладывается самой манерой матери, едва различимыми особенностями ее обращения с ребенком. Я должен сделать подробную ссылку на этот особый способ влияния среды. Либо мать, у которой есть грудь, использует ее для того, чтобы ребенок тоже был (существовал), пока для ребенка, с его зачаточной психикой, еще не произошло сепарации между ним и мамой. Или же мать не способна дать это ребенку, и в этом случае ему необходимо развиваться дальше без умения существовать или с частичной потерей этой способности.

(В клинической практике приходится иметь дело со случаями, в которых младенцу необходимо справиться с ситуацией, когда материнская грудь является активным мужским элементом и не удовлетворительна с точки Зрения первичной идентичности, для которой необходимо наличие существующей груди, а не активной, действующей груди. Вместо того чтобы «быть таким же» ребенок должен «делать так же», что с нашей точки зрения в данном случае одно и то же, быть стимулированным к таким же действиям.)

Если мать смогла сделать эти очень тонкие вещи, у ее ребенка, в его «чисто женской» сущности, не будет зависти к груди, ведь для него грудь это он сам, а он сам — это грудь его матери. Термин «зависть» применим как раз в случае невосполнимой утраты материнской груди как некоторой вещи, которая есть, существует.

Противопоставление мужского и женского начал

Вышеизложенные размышления привели меня к любопытным заключениям по поводу этих аспектов чисто женского и чисто мужского применительно к маленьким детям — мальчикам и девочкам. Моя позиция: объектные отношения в терминах женского — начала не имеют ничего общего с активностью (или инстинктом). Объектные отношения, подкрепленные инициативой, относятся к мужской сущности в личности, лишенной женского начала. Такая аргументация влечет за собой ряд серьезных трудностей, но тем не менее мне кажется необходимым в формулировках по поводу первичных стадий эмоционального развития человека разделять не мальчиков и девочек, а стерильную, беспримесную мужскую (мальчишескую) сущность и стерильную, беспримесную женскую (девчоночью) сущность. Классическая формулировка по поводу обнаружения и использования эротических зон области рта, орального садизма, анальных стадий и так далее вытекает из анализа жизни мужского начала в личности. Исследования идентификации на основе интроекции или инкорпорации (вбирания внутрь) — это исследования опыта, связанного с уже перемешанными элементами женского и мужского. Изучение чистого женского начала приведет к совсем другим результатам.

Изучение женского начала в чистом виде ведет нас к проблеме Существования, Бытия, именно это формирует единственную основу для открытия самого себя и чувства существования (и далее к способности развивать свой внутренний мир, иметь некоторое собственное внутреннее содержание, уметь применять механизмы проекции и интроекции и таким способом взаимодействовать с миром).

Рискуя показаться многословным, я все же хочу еще раз напомнить формулировку: когда женская (девчоночья) сущность в пациенте или в младенце (мальчике или девочке) обнаруживает грудь матери, это и есть найденная самость, «Я» этого человека. На вопрос о том, что маленькая девочка делает с материнской грудью, мы должны ответить так: женское начало в этой девочке и есть грудь, и поэтому наделяется качествами груди, матери и является желанным. Желанный в определенный период времени означает съедобный, и быть желанным, или возбуждающим, означает некоторую опасность для ребенка. Быть возбуждающим подразумевает возможность заставить мужское начало в другом человеке сделать что-либо. Так пенис мужчины может выступать в качестве возбуждающего женского начала, порождающего активность мужского начала в женщине. Но, это должно быть совершенно ясно, нет именно таких девочек и женщин; в норме у мальчиков и девочек женский элемент выражен в разной степени. Также подключаются наследственные факторы, так что довольно легко встретить мальчика, у которого женское начало сильнее, чем у девочки, которая рядом с ним может Иметь потенциально более слабое женское начало. Добавьте к этому различную способность матерей передать ребенку желание по отношению к хорошей груди или к той материнской функции, которую эта грудь символизирует. И станет ясно, что некоторые мальчики и девочки обречены на то, чтобы расти при условии, что их бисексуальность развивается неравномерно, когда нагружается не та сторона их сексуальности, которая имеет биологическую базу.

Мне вспоминается вопрос: о чем нам говорит Шекспир в его описании личности и характера Гамлета?

Трагедия «Гамлет» главным образом посвящена его ужасной дилемме, и для него это было неразрешимо по причине наличия диссоциации как защитного механизма в личности самого Гамлета. Стоило бы послушать актера, играющего Гамлета, который держит в голове этот факт (факт диссоциации. — Прим. пер.). Такой актер, произнося первую строчку знаменитого монолога: «Быть или не быть…», сделал бы это особым образом. Он бы говорил так, как будто пытается добраться до сути непознаваемого: «Быть… или…», а затем он бы замолчал, потому что на самом деле, по своему характеру, Гамлет не знает альтернативы. Наконец, он заговорил бы, но с довольно банальным вариантом: «… или не быть», после чего он бы с радостью отправился в путешествие, которое не приведет никуда.

«Что благородней духом — покорятьсяПращам и стрелам яростной судьбыИль, ополчась на море смут, сразить ихПротивоборством?»(Акт III, Сц. 1)[29].

Здесь Гамлет перешел к альтернативе садо-мазохисткой, оставив ту тему, с которой все начиналось. Все остальное, что нужно в этой роли — это длительная разработка формулировки проблемы. Я имею в виду то, что в этой сцене Гамлет изображен ищущим альтернативу идее «Быть». Он ищет способ заявить о диссоциации между мужским и женским началом в его личности, которые, вплоть до смерти отца Гамлета, находились в гармоничных отношениях, будучи, правда, лишь его качествами как человека, личность которого была очень насыщенной, богатой. Да, неизбежно я пишу о нем как о личности, а не как о персонаже спектакля.

На мой взгляд, сложность этого монолога заключается в том, что сам Гамлет не имеет ключа к этой загадке — хотя он находится в его собственном измененном состоянии. У Шекспира был ключ, но Гамлет не мог посмотреть спектакль Шекспира.