Читаем без скачивания Строки, добытые в боях - Николай Отрада

(Из фронтовых записных книжек М. Львова)

Синяя лампочка

Это дело давнее.   Не моя вина.Увезла товарищей   финская война.Галочкой отметила   тех, что в строю.— Рано! — ответила   на просьбу мою.Я остался дома.   По утрам в Сокольникипочта приносила   письма-треугольники.О своих раненьях   и обмороженьяхтоварищи писали   в кратких выраженьях.Ждать их наказывали.   Нас мучила совесть.Мы на хлеб намазывали   яблочный соус.Зимняя нас лавочка   у ворот сводила.Синяя лампочка   у ворот светила.Письма читали   синими глазами.Девочки плакали   синими слезами…Это дело давнее.   Не моя вина.Выпала мне дальняя,   долгая война.В рамах оконных   стекла дрожали,В ямах окопных   сверстники лежали.Мины подносили   руками усталыми.Глину месили   сапогами старыми.И домой вернулись   старыми бойцами,в мятых гимнастерках,   с чистыми сердцами…Это дело давнее.   Не моя вина.Под холмом могильным   зарыта война.Зарыта, забыта,   но, душу леденя,синяя лампочка   смотрит на меня.Синяя лампочка   стоит перед глазами.Девочки плачут   синими слезами.Синие отсветы   лежат на снегу.Выключить лампочку   никак не могу.

Первая кровь

Первую кровь мы видели так.   Снегом нас обдавая,«тридцатьчетверки» берут разбег,   выскочив на большак.Дымное зарево впереди.   Скоро передовая.Сбоку идет старшина Свиридов,   командует — шире шаг!

Потом обгоняют нас на рысях   конники в вихре белом.У эскадронного — белый чуб   да на щеке рубец.У эскадронного на боку —   шашка и парабеллум,лихо несет его вороной,   в яблоках жеребец.

А нам шагать еще и шагать —   служба наша такая.Мы, говорят, царица полей —это, конечно, так.Нам шагать себе и шагать,   службу не попрекая,сбоку идет старшина Свиридов,   командует — шире шаг!

И вдруг навстречу нам, из леска,   словно бы от погони,оттуда, где орудийный гром   ухает без конца,мчатся лошади без людей,   дикие скачут кони,кровь на загривке у вороного,   в яблоках жеребца.

Та и запомнилось навсегда.   Дикие кони скачут.Черная лошадиная кровь   падает на большак.Дымное зарево впереди.   Бабы в деревне плачут.Сбоку идет старшина Свиридов,   командует — шире шаг!

1942

«…Вот в наступившей тишине…» (Б. Полевой)

…Вот в наступившей тишине, нарушаемой негустой перестрелкой с вражеской стороны, во всю мощь своих стальных легких заговорила по-немецки передвижная громкоговорящая установка. По ней сразу же открыли огонь. Смолкла. И опять заговорила. Так повторялось несколько раз. Потом огонь все-таки прекратился. Мы направили стереотрубу в сторону совхоза, откуда звучал этот радиоголос. И отчетливо видели, как две фигуры в армейских полушубках поднялись на гребень окопов. В руках белый флаг. Размахивая им, они двинулись в сторону немецких укреплений. Немцы не стреляли. Стояла такая тишина, что перекличка воробьев в конском навозе звучала в ушах, как канонада. Парламентеры продолжали идти по снежной целине. Шли осторожно, очевидно боясь напороться на мины, которыми, как мы знали, утыкано все предполье. Немецкие укрепления молчали. Вот двое с белым флагом приблизились к ним. Поднялись на бруствер, исчезли — вероятно, спрыгнули вниз. Потом появились вновь. В сопровождении четырех немцев они двигались к городу…

По мере того как стрелки двигались на часах и росло наше нетерпение, тишина становилась все более угнетающей. Солдаты, видевшие за войну множество смертей, сами только что подвергавшиеся смертельной опасности, все страшно волновались за тех двух, что сами отправились, так сказать, в пасть льва…

Прошло уже почти два часа. Очень ясно представляю себе состояние этих двух советских парней, что пошли туда, к немцам, прямо на стволы пушек и пулеметов, чтобы попытаться спасти от бесполезной гибели сотни врагов, окруженных в городе…

(Из военных дневников Б. Полевого)

Воспоминанье о дороге

Дорога была минирована,но мы это понялислишком поздно,и уже не имело смыславозвращаться обратно,и мы решили идтидальше,на расстоянии друг от друга,я впереди,он сзади,а потом менялись местами.Мы ступали осторожно,кое-гдеминывыглядывали из-под снега,темные коробочки,припорошенные снегом,такие безобидные с виду.Мы ступали осторожно,след в след,мы вспотели,хотя мороз был что надо,и сердце замирало,останавливалосьи начинало стучать не прежде,чем нога опиралась на твердое,и тогда стучало в висках,и вновь замиралоперед следующим шагом.Потом повалил снег,потом послышались взрывыи крик —ложись! так вашу так! —а дальше,дальше ничего не помню,только дорога,и сердце замираети останавливается,и начинает стучать не прежде,чем нога обопрется на твердое,и снова стучит в висках,и вновь замираетперед следующим шагом.

Цыганка

Привычная скупая благодатьПривалов и ночевок на пути…Цыганка мне хотела погадать,В колоде карт судьбу мою найти.Но я сказал цыганке:— Погоди!Какой мне прок в премудрости твоей?Ты не найдешь судьбу мою средиЗасаленных тузов и королей.Моя судьба написана вчернеНа карте,   по которой в бой идем.Все, что она предназначает мне,Отмечено цветным карандашом.Там, синею чертою обведен,У трех дорог   стоит казенный дом,Который в семь ноль-ноль (будь проклят он!)Мы все же обязательно возьмем.Там правда говорит в глаза, в лицо.Там поздняя дорога — в темноту…Моей бубновой дамы письмецоЯ вечером сегодня перечту…Я думал так:Мой путь тяжел и крут,Но все же доживу я до седин,Когда к рассвету завтра не убьютВ бою   за город Турну-Северин.А если в оглушительной пальбеЯ упаду — и это может быть….Цыганка, стой!   Я расскажу тебеТвою судьбу:   ты будешь долго жить,И будет кров надежный у тебя,И будет хлеб у девочки твоей —Ей не придется больше ворожить…

1945

Земля

Я с землей был связан немало лет.   Я лежал на ней. Шла война.Но не землю я видел в те годы, нет.   Почва была видна.В ней под осень мой увязал сапог   с каждым новым дождем сильней.Изо всех тех качеств, что дал ей бог,   притяженье лишь было в ней.Она вся измерялась длиной броска,   мерам нынешним вопреки.До второй избы. До того леска.   До мельницы. До реки.Я под утро в узкий окопчик лез,   и у самых моих бровейстояла трава, как дремучий лес,   и, как мамонт, брел муравей…А весною цветами она цвела.   А зимою была бела.Вот какая земля у меня была.   Маленькая была.А потом эшелон меня вез домой.   Все вокруг обретало связь.Изменялся мир изначальный мой,   протяженнее становясь.Плыли страны. Вился жилой дымок.   Был в дороге я много дней.Я еще деталей видеть не мог,   но казалась земля крупней.Я тогда и понял, как земля велика.   Величественно велика.И только когда на земле война —   маленькая она.

Марк Максимов