Читаем без скачивания Вавилон-Берлин - Фолькер Кучер

– Разве здесь есть вообще какое-то объединение? – спросил Рат толстяка. – Я думал, что они существуют только на востоке.

– Не верьте, что в Кройцберге нет преступности, мой друг! – Продавец слегка наклонился вперед. Совсем немного, иначе он, вероятно, упал бы со стула, предположил Рат, но этого было достаточно, чтобы он выглядел, как заговорщик. После это он прошептал: – Я, например, не хотел бы знать, сколько ворованного товара изо дня в день сбывается там, на Ангальтском вокзале. Спросите любого рабочего, что за подозрительные типы снуют на грузовом вокзале!

– Ну да, но вы считаете, что это может быть связано с данным убийством? – Комиссар указал на проломленное береговое заграждение.

– Вы будете смеяться, но именно такой вопрос задали мне полицейские из криминальной полиции!

Рат хотел продолжить, но внезапно увидел их. Как по команде на улицу вышли две фигуры, двое из криминальной полиции, как сказал толстяк. Из одного из домов, перед которыми Гереон и сам еще стоял несколько минут назад. Один был ассистентом по уголовным делам из инспекции А, имени которого он не знал. А второй была женщина, не оперативный сотрудник, а стенографистка.

Шарлотта Риттер. Как нарочно!

Комиссар встал за стойку с газетами и принялся листать газеты, не поднимая взгляда. Не было сомнений, что обоих его коллег направил сюда Бём. Было бы лучше, если бы они его не заметили.

– Здесь есть что-нибудь о погибшем в канале? – спросил он толстяка, чтобы скрыть свой испуг, и стал растаптывать окурок.

– Возьмите лучше «Тагесблатт», – посоветовал киоскер, – там больше информации.

Рат посмотрел на газету, которую держал в руках. Это была «Ангрифф». Воинствующая реакционная газета националистов, которая регулярно поносила заместителя начальника полиции. Доктор Бернхард Вайс был евреем, и газете не нужна была никакая другая причина для своих атак на лучшего криминалиста Берлинской полиции. Только из-за того, что Вайс не был социал-демократом, он не занял кресло начальника полиции. Хотя, может быть, были и другие причины. Не только националисты были настроены против евреев, но они были единственными, кто не скрывал своей ненависти к ним.

Толстяк протянул Гереону экземпляр «Берлинер Тагесблатт», и тот воспользовался этим, чтобы понаблюдать за парочкой, которая направлялась на Мёкернштрассе. Комиссар решил купить газету, чтобы не вызывать подозрений, хотя до этого уже читал ее в кафе. Он обстоятельно стал искать портмоне, держа под мышкой обе газеты, одну – либеральную, другую – националистическую, а когда он опять поднял глаза, то увидел ассистента по уголовным делам, шагающего по Мёкернбрюкке к вокзалу. Он был один. Куда же делась его спутница?

– Пятнадцать пфеннигов, – объявил толстяк, и Рат стал отсчитывать мелочь. Ему было не по себе. Как он сможет увернуться от Риттер, если не знает, куда она отправилась?

Но потом вопрос решился сам собой. Сначала он увидел под газетной стойкой ее пальто и стройные лодыжки, которые приближались к киоску, а потом она появилась перед ним собственной персоной. Ее глаза были еще темнее, чем ему казалось.

Шарлотта, похоже, была удивлена еще больше, чем Гереон. Но это и понятно, у него ведь было время, чтобы подготовиться к встрече. Примерно секунды четыре. Но этого было достаточно, чтобы по крайней мере частично контролировать себя, а может быть, и ситуацию.

– О, какая неожиданность! – сказал Рат, положив газеты и портмоне на прилавок, прямо под нос толстяку, и приподнимая шляпу в приветствии. – Вы живете здесь, в этом районе?

Ему надо было сначала заставить ее перейти к обороне, чтобы ей не пришла в голову идея самой задавать вопросы.

– Я здесь по делам, – честно ответила девушка.

– Эта дама из полиции, – подсказал продавец.

– Господину это известно, он тоже из полиции, – заявила Шарли.

Рат посмотрел на толстяка, которому эта новость была явно неприятна.

– Пожалуйста, пачку Juno, – сказала стенографистка, и киоскер снова повернулся к полке с сигаретами. – Любопытный коктейль, – обратилась она к Гереону.

Комиссар посмотрел на нее довольно глупым взглядом. Она улыбнулась, и ямочка на ее лице чуть было еще больше не вывела его из равновесия.

– Я имею в виду ваши газеты, – объяснила Риттер.

И в самом деле, «Ангрифф» и «Берлинер Тагесблатт», дружно лежавшие на прилавке, не очень сочетались друг с другом.

– Я беру только одну из них, – сказал полицейский.

– Я надеюсь, ту, что нужно, – ответила девушка.

Гереон положил на прилавок две монеты и взял «Тагесблатт». Он не был политиком, но пусть Шарлотта считает его либералом. Это все-таки лучше, чем националистом. Или социал-демократом, потому что именно такой ярлык, благодаря слухам, на него наклеили в «замке», когда просочилась информация, что Цёргибель его протежировал. Толстяк в киоске между тем опять повернулся к покупателям.

– Juno мне нужно еще принести, – сказал он и действительно встал со стула, после чего отправился в тыльную часть киоска, где, очевидно, хранились запасы. Рат был удивлен, что этот мужчина вообще мог шевелиться в таком узком дощатом домике. Сам же он был рад остаться с Шарлоттой Риттер наедине.

– В инспекции А стенографистки тоже работают внеурочно? – поинтересовался полицейский.

– Если их привлекают к расследованиям убийств, то да.

– Труп в канале?

Шарли кивнула.

– Вы работаете как сотрудница криминальной полиции?

– Только иногда. Но зарплату получу как стенографистка. И так всегда.

– А что говорят на это люди, которых вы опрашиваете?

– Они этого не знают. Я всегда работаю в паре с сотрудником криминальной полиции, который предъявляет свое удостоверение. Сегодня мы с нашим ассистентом по уголовным делам Грэфом должны обходить дома.

Рат кивнул. Вернулся толстяк, который, кряхтя, плюхнулся на стул.

– А что вас привело сюда? Вы здесь живете? Тогда я тоже должна вас опросить, – заметила Риттер.

Гереон посмотрел на толстяка, который пытался распаковать блок Juno и боролся с бумагой.

– Я договорился здесь встретиться, – сказал комиссар.

– Но встреча не состоялась, – сообщил мужчина в киоске и протянул даме упаковку из шести штук. – Это здесь редко покупают, – пробормотал он извиняющимся тоном, после чего повернулся на стуле назад и стал расставлять на полке оставшиеся пачки из блока.

В течение некоторого времени царило неловкое молчание. Рат ничего не предпринимал, поскольку это было ему на руку. Пусть Шарлотта думает, что это толстяк своими словами привел его в смущение. Тогда она, по крайней мере, не заметит, что вообще-то причиной этого была она сама.

– Двадцать пфеннигов, – сообщил продавец из темноты ларька.

Риттер открыла сумочку и стала искать кошелек. Гереон воспользовался ситуацией и поспешил распрощаться, чуть прикоснувшись к шляпе.

– Увидимся в понедельник в «замке», – сказал он.

– Вряд ли. В понедельник у меня уголовное право, – возра-зила девушка, посмотрев на него. Эти темные глаза… Что означал ее ответ?

– Ну в любом случае приятных выходных, – пожелал ей Рат.

– Ваша сдача! – крикнул ему толстяк, когда он переходил улицу, но комиссар сделал вид, будто не слышит его. Он пересек Мёкербрюкке, но не стал подниматься наверх к вокзалу. Шарли наверняка поедет на поезде, а Гереон не хотел еще раз оказаться рядом с ней. Поэтому он отправился пешком к Ангальтскому вокзалу и взял там такси.

В кафе «Берлин», похоже, не было ни одного трезвого человека. Тот, кто не наслаждался льющимся рекой шампанским, тот в туалетной комнате втягивал носом кокаин, а многие делали и то и другое. Кафе занимало три этажа, как и абстрактная световая инсталляция на огромном пилястре. Внизу оно было объединено с винным залом, где гвоздем программы являлись субтропические джунгли на первом этаже, и создавалось впечатление, что это буйно разросся соседний зоологический сад. Желающие немного отдохнуть от шума заходили в чайную комнату или коктейль-бар на втором этаже. Танцевали только на третьем этаже, но музыка была слышна повсюду. Элегантно плавный свинг, не такой быстрый и изнурительный, как в «Какаду», где музыка била прямо в уши. Плакат указывал на то, что здесь играет отличная группа Excellos Seven.

Рат стоял на втором этаже у балюстрады и смотрел на столы внизу. В правой руке он теребил спичечный коробок, а левая находилась в кармане его брюк. Перед этим он принял ванну и надел вечерний костюм. Бог знает, что подумала Бенке, когда он в таком виде вышел из дома.

В то время как его взгляд скользил по лицам внизу, комиссар думал совсем о другом месте. И совсем о другом лице. Несмотря на то что с тех пор прошло уже несколько часов, его мысли все еще кружились вокруг встречи у киоска. Не потому, что он опасался, что Бём узнает о его поездке на Мёкернбрюкке – это представлялось ему невероятным, ведь Риттер даже не спросила его имя. Нет, это ее глаза странным образом не выходили у него из головы. Темные, загадочные глаза. Гереон чувствовал себя как в плохой любовной мелодраме, где женщины бросают на мужчин томные взгляды. Шарли этого не делала, она всего лишь просто смотрела на него, и все же этот взгляд не отпускал Рата. Возьми себя в руки, уговаривал он себя, она ведь из «замка»! Она из команды Вильгельма Бёма!