Читаем без скачивания Клад стервятника - Александр Зорич

Незыблемый мир. В прямом и переносном смыслах.

И отпечаток этой уверенности в завтрашнем дне, наивной веры в неизменность пускай скучного и убого-серого, но стабильного сущего лежит на лицах всех людей, снующих мимо окна на коротких остановках поезда. Счастливые по-своему! Они ещё даже не подозревают, насколько хрупок и уязвим их мир. Как легко его сдуют ветры перемен, удушит смутный туман переходного периода, жестоко придавит тяжкое бремя кризисов и локальных войн…

Инфу о пунктах окольного маршрута следования среди прочего сообщала проводница Леа. Видимо, ей понравилось быть «талкером», и она почти не умолкала. Говорят же, что лучший отдых — это смена рода деятельности. Впрочем, заняться в пути всё равно больше нечем. Либо спи, либо в окно смотри да разговоры разговаривай, если хочешь. Сталкерша — почему-то хотела. И не скупилась на информацию.

Вначале поезд следовал в юго-западном направлении. Первой загородной станцией, которая проплыла за окном, была «Южное», или «Пивдэннэ» по-местному. Затем достаточно крупный городок Мерефа проехали, и вскоре после него разъезд случился. В этой точке состав мог к югу отклониться, взять курс на узловую станцию «Лозовая», но продолжил движение в том же направлении. Через Новую Водолагу и совсем уж крохотные Караван и Берестовеньку добрались в городишко Красноград. Направление всё-таки изменилось — после следующей станции, Зачепиловки. Железная дорога отклонилась влево, пересекла канал Днепр — Донбасс, оказалась на территории Днепропетровской области и по дуге отправилась на юг, до станции Личково, а после неё — вдоль канала на юго-восток, к большому посёлку Перещепино. Там снова изогнулась дугой, уже вправо, и нацелилась к югу. До самой Губинихи крутых поворотов не было, и за нею, через станцию Вольное, до самого Новомосковска тоже ехали более-менее прямо. Вот здесь круто повернули вправо, к западу, оставив по левому боку Пригородное, посёлок, расположенный в непосредственной близости от Днепропетровска. Так и не заехав в этот второй по величине город страны, пересекли Днепр западнее, в Днепродзержинске, ещё не Кучмаграде. Вдоль великой реки, по землям Кировоградщины и Черкассщины, через города Александрию, Смелу и Городище, а также всяческие менее значительные станции, оставив где-то слева Кировоград, а вовсе не Малый Киев, и где-то справа Черкассы, следуя в северо-западном направлении, прибыли в самый что ни на есть скобочный город… (Корсунь-Шевченковский).

Этот городок уже ЗА периметром обретается. Точнее, если он ещё существует, то — должен находиться ЗА. Здесь — уже Предзонъе.

Впереди и по сторонам — запредельная земля, Чёрный Край. Сзади, оставленная за спиной, — практически непреодолимая, по мнению подавляющей части наивного человечества, фантастически дорогостоящая граница с ЧК.

Просто-напросто не существовал и в помине разделяющий миры периметр, на будущее преодоление которого необходимо затратить столько сил и средств, причём без всякой гарантии успешного перехода или перелёта. Здесь и сейчас, за невесть сколько десятилетий в прошлом, он этак невзначай промелькнул за окном…

И лишь когда Николай вдруг увидел вывеску на станции с этим длинным, из двух слов через дефис составленным названием, до него дошло, что от судьбы не уйдёшь.

Фактически по этому маршруту, предписанному ещё в Москве друганом пожизненным и полезнейшим, ушлый стрингер Котомин планировал следовать. Примерно в этих степях, примыкающих к южному участку периметра, он жаждал очутиться. Сюда его должен был довезти проводник, с которым предстояло встретиться у входа в небоскрёб «Новый Харьков».

Отсюда же совсем немного десятков километров оставалось до (Ивановки), станции на рубеже частично уцелевшей Черкасской и (Киевской) областей. За нею, по территории (Киевщины), через (Мироновку), (Кагарлык) и (Украинку) — северным курсом, прямёхонько в мать городов русских, захваченную Чернотой проклятущей в полон бессрочный…

Ключевое слово — Судьба.

…Немец, не сказанув ни словечка прощания, закупорил изнутри люк за Клоуном, последним из сталкеров, покинувших чрево безымянной субмарины.

Она растворилась в тумане быстрее, чем пятеро выбрались из воды. Мокрая броня холодила тела четверых из них. Пятому в «Булате» существовалось в бренном мире куда комфортнее. Ветра не было, но всё равно зубы у менее удачливых бродяг стучали вовсю, будто решили провести генеральную репетицию финала конкурса барабанщиков.

Перед тем как выпустить сталкеров наружу, капитан подарил им роскошный бонус, толканув целую речугу. Он вывел на экран пульта карту и примерно показал, где произойдёт высадка. Прокомментировал, что сегодня вот сюда, дескать, получилось у него прокрасться. И скажите спасибо, мол, что на пустоши высаживаю, подальше от участков, по-настоящему нехороших. Могло быть и хуже… И всё это сообщалось на шикарном ломаном русском. Заслушаться!

«Что же этот колоритный рыжик здесь делает? Почему не уходит так же, в одночасье, как пришёл? Точно кого-то из Зоны дожидается, по ходу извозом подрабатывая. И когда дождётся, кончится лафа у местных обитателей… Старик первым пострадает… А вдруг капитан никого не дождётся? Интересно, ему установлен предельный срок ожидания или приказано не возвращаться без?…»

Проводив раздумчивым взглядом канувшую во глубине Припяти (реки) мини-субмарину без имени и порта приписки, Луч повернулся спиной к водной преграде (она же северовосточная граница Зоны). Вот и всё. Всё, что за пределами, осталось за спиной. Впереди — всё, что внутри. ДОМА.

Он глубоко вдохнул. Вроде бы такой же самый воздух, как на том берегу реки, сырой и прохладный, а чувства пробуждает совершенно иные. Хочется дышать полной грудью, несмотря на подстерегающую опасность. Без дыхательной маски, вместе с очередным вдохом, можно ведь и мультимошку втянуть, например. И сдохнуть в течение нескольких часов, превратившись в лужу протеинового бульона, кишащую ненасытными личинками… Да и прочих пакостей — до фига и больше. Потому и ходят здесь, открытыми лицами почти «не балуясь».

«Я вернулся домой», — подумал сталкер и попробовал эту мысль на вкус. Понравилось. Совершенно естественным показалось. С этой точки зрения он сердцевину Чёрного Края раньше осознанно не рассматривал, но именно в этот миг, повернувшись спиной ко всему остальному миру, вдруг отчётливо понял, что больше нигде себя не почувствует своим, не обретёт ощущение дома.

Как просто… Действительно, проще простого. Но для того, чтобы это окончательно понять, потребовалось внезапно потерять… остановиться и бесцельно просуществовать, без малейшей надежды на возвращение. И точно так же, внезапно, сюда вернуться. Чтобы продолжать ходить без остановки. Синоним — жить.

Ну что ж, цветочки сорваны, поспели ягодки. Пора возвращаться в привычное состояние профессиональной сосредоточенности. Начинается ХОДКА.

Участок, по идее, здесь глухой. Тут ни строений, ни человеков, ни постоянных аномальных зон… а монстры — они везде. Сталкеры устроились в ложбинке у костра, боты немного просушить. Лучу сохнуть не надо, его новый костюм герметичен. Но он посидел вместе с остальными и поднялся, лишь когда они собрались в путь.

На всякий случай надо бы знать, куда пацаны двинут. После короткого разговора он убедил молодых переход к Барам совершить. Главный аргумент — проводник в наличии. Клоун двигал именно туда, на юго-запад, и пообещал Лучу приглядеть за Владом и его Серым другом.

«А то! Куда ж без Бронебойщика и его пушки! Никак нельзя без! Вдруг нарвёмся на какую-нибудь… Несси, бля!» Лысый сталкер и в Зоне продолжал иронизировать по любому поводу вопреки приметам здешним. Болтовнёй можно накликать беду. По эту сторону границы вслух произнесённые слова иногда, случается, приобретают неприятное свойство — они материализуются. И не только слова. Даже мысли… к величайшему счастью, лишь некоторые.

Шрамированный Бармалей, зыркнув на него крайне неодобрительно, коротко попрощался и утопал в сторонку. Взял курс левее, не то в Тёмную долину нацелившись, не то ещё южнее, в Гнилые развалины. Или ещё куда-нибудь, его личное дело. Пяток минут спустя и Луч, расставшись с уже бывшими попутчиками, свернул вправо и двинулся параллельно реке. Если шевелить извилинами и конечностями в этом направлении, рано ли, поздно ли, выйдешь к городу (Припять).

Именно туда он рулил через Предзонье в связке с Шестом, во всяком случае, покойному напарнику скормил эту версию. Оказалось, как будто… в воду глядел. Сам себе напророчил курс. Что неудивительно — учитывая близость Зоны и вторгающейся в реальность чертовщины, с её существованием неразрывно увязанной.

Серо-сизый утренний туман постепенно рассеялся. День начинался с мелкого, постоянно моросящего дождя. Под подошвами жирно почвякивал глинозём, создавая дополнительное сопротивление. Бежать было трудно. Вдоль реки, по самому бережку, продвигаться быстрее всего, Луч это давно знал.