Читаем без скачивания Старик Хоттабыч (1958, илл. Ротова) - Лазарь Лагин

Старик был очень любопытен, падок на лесть, а главное, не в пример другим джиннам, очень отходчив.

– А что ты называешь этим смешным словом, напоминающим чириканье воробья? – Глаза Хоттабыча пытливо загорелись. – Рынок ли это, на котором торгуют попугаями и другими диковинными пернатыми? Да будет тебе известно, что к птицам я равнодушен. Я давно пресыщен лицезрением попугаев.

– Что ты! Это в тысячу раз интересней! Что я говорю в тысячу, – в миллион, в миллион миллионов раз!..

Хоттабыч сразу забыл о Варваре Степановне. Его глаза загорелись азартным блеском.

– С радостью и удовольствием, о Волька. И знаешь что? Давай поедем туда на верблюде, даже лучше того, на слоне. Представь только, как все будут тебе завидовать.

– Нет, что ты! Не стоит тебе затрудняться, – возразил Волька с подозрительной поспешностью. – Давай лучше, если ты не боишься, поедем на троллейбусе.

– А чего тут бояться? – обиделся старик. – Я уже четвёртый день без страха взираю на эти железные повозки.

Через полчаса Волька, Женя и Хоттабыч были уже в Парке культуры и отдыха, у входа в цирк Шапито.

Старик сбегал к кассе поинтересоваться, как выглядят билеты, по которым пускают в цирк, и вскоре и у него, и у Вольки, и у Жени сами по себе возникли твёрдые бледно-розовые пропуска на свободные места.

Они вошли в цирк, залитый светом множества ярких электрических ламп.

В одной из лож, около самой арены, было как раз три свободных стула, но Хоттабыч решительно высказался против этих мест.

– Я не могу согласиться, – сказал он, – чтобы хоть кто-нибудь в этом помещении сидел выше меня и моих глубокочтимых друзей. Это было бы ниже нашего достоинства.

Спорить со стариком было совершенно бесполезно, и ребята скрепя сердце уселись на самой верхотуре, в последнем ряду амфитеатра.

Вскоре выбежали униформисты[1] в малиновых, расшитых золотом ливреях и выстроились по обе стороны выхода на арену.

Ведущий программу зычным голосом объявил начало представления, и на арену выехала наездница, вся усеянная блёстками, как ёлочный дед-мороз.

– Ну как, нравится? – спросил Волька у Хоттабыча.

– Не лишено интереса и для глаза приятно, – осторожно ответил старик.

За наездницей последовали акробаты, за акробатами – клоуны, за клоунами – дрессированные собачки, вызвавшие сдержанное одобрение Хоттабыча, за собачками – жонглёры и прыгуны. На прыгунах закончилось первое отделение.

Обидно было уходить из цирка, но дома ждал учебник географии, раскрытый ещё на самых первых страницах.

Волька тяжко вздохнул и шепнул Жене на ухо:

– Ну, я пошёл, а ты постарайся удержать его часочка два хотя бы. Погуляй с ним после цирка, что ли…

Но Женя многозначительно, с расстановкой вполголоса промычал в нос:

– Надо нам всем троим уходить, всем нам троим… Здесь ВЭ ЭС, здесь ВЭ ЭС!

И чуть заметно кивнул в сторону бокового прохода.

Волька обернулся и похолодел: по крутым ступенькам бокового прохода спускалась в фойе Варвара Степановна со своей пятилетней внучкой Иришей.

Мальчики, не сговариваясь, вскочили на ноги и стали перед ничего не подозревавшим стариком так, чтобы заслонить от него свою классную руководительницу.

– Знаешь что, Хоттабыч, – с трудом выдавил из себя Волька, – пошли домой, а?.. Здесь сегодня совсем неинтересно.

– Ага, – подхватил Женя, которого от беспокойства за Варвару Степановну трясло как в лихорадке, – верно, пошли… Погуляем по парку… и так далее…

– Что вы, о юные мои друзья! – простодушно отвечал Хоттабыч. – Мне никогда ещё не было так занятно, как в этом поистине волшебном шатре. Знаете что, уходите, а я вернусь к вам, лишь только закончится это столь увлекательное представление.

Только этого и не хватало: оставить Варвару Степановну наедине с ненавидящим её джинном!

Надо было во что бы то ни стало занять его внимание до начала второго отделения. А тогда Хоттабыча не оторвать от того, что будет происходить на манеже. Словом, надо было наисрочнейшим образом что-нибудь придумать, а Волька с перепугу за Варвару Степановну совсем растерялся. У него даже начали пощёлкивать зубы, что уже стало заинтересовывать Хоттабыча, которому до всего было дело.

– Так вот что, Хоттабыч, – нашёлся наконец не Волька, а Женя. – Одно из двух: или учиться, или не учиться!

И Волька и Хоттабыч посмотрели на него с одинаковым недоумением.

– Я говорю в том смысле, – пояснил им обоим Женя, – что раз мы с Хоттабычем договорились, что будем обучать его грамоте, то надо использовать каждую свободную минуту для учёбы. Верно я говорю, Хоттабыч?

– Твоё трудолюбие достойно высочайших похвал, о Женя, – растроганно отвечал Хоттабыч.

– А раз так, так вот тебе в руки цирковая программка, и мы немедленно начинаем по ней изучать с тобой азбуку. До конца антракта…

– С радостью и удовольствием, о Женя!

Женя развернул программку и ткнул пальцем в первую попавшуюся букву «А».

– Вот это буква «А». Понятно?

– Понятно, о Женя.

– Значит, какая это буква?

– Это буква «А», о Женя.

– Правильно. Разыщи мне здесь во всех строчках букву «А».

– Вот это буква «А», о Женя.

– Замечательно! А ещё где?

– Вот, и вот, и вот, и вот, и вот…

Хоттабыч не на шутку увлёкся учёбой. Ни на что другое он уже не обращал внимания.

К тому времени, когда закончился перерыв, публика вновь расселась по своим местам и снова включили полный свет, Хоттабыч успел освоить все буквы алфавита и читал по складам:

– «Ак-ро-бат с под… с под-кид-ной сет-кой…»

– Знаешь, Хоттабыч, – воскликнул Женя с неподдельным восхищением, – у тебя совершенно замечательные способности!..

– А ты думал! – отозвался Волька. – Это, брат, такой талантливый джинн, каких свет не видал!

А Хоттабыч упоённо читал:

– «Труп-па ак-ро-ба-тов пры-гу… пры-гу-нов под ру-ко-вод-ством Фи-лип-па Бе-лых». Это мы уже видели. «Нача-ло ве-чер-них пред-став-ле-ний в во-семь ча-сов ве-чера. Нача-ло ут-рен-них пред-ставлений в две-на-дпать часов дня». О юные мои учителя, я прочёл всю программу. Значит ли это, что я сумею теперь читать и газеты?

– Конечно!.. Факт! – подтвердили ребята.

А Волька добавил:

– Сейчас мы с тобой попробуем прочитать вон те приветствия, которые висят над оркестром.

Но как раз в это время подошла девушка в кокетливом белом передничке, с большим подносом в руках.

– Эскимо не потребуется? – спросила она у старика, и тот, в свою очередь, вопросительно посмотрел на Вольку.

– Возьми, Хоттабыч, это очень вкусно. Попробуй!

Хоттабыч попробовал, и ему понравилось. Он угостил ребят и купил себе ещё одну порцию, потом ещё одну и наконец, разохотившись, откупил у обомлевшей продавщицы сразу всё наличие эскимо – сорок три кругленьких, покрытых нежной изморозью пакетика с мороженым. Девушка обещала потом прийти за подносом и ушла вниз, то и дело оборачиваясь на удивительного покупателя.

– Ого! – подмигнул Женя своему приятелю. – Старик дорвался до эскимо.

В какие-нибудь пять минут Хоттабыч уничтожил все сорок три порции. Он ел эскимо, как огурцы, сразу откусывая большие куски и смачно похрустывая. Последний кусок он проглотил в тот момент, когда в цирке снова зажглись все огни.

– Мировой… комбинированный… аттракцион!.. Артист государственных цирков Афанасий Сидорелли!

Все в цирке зааплодировали, оркестр заиграл туш, и на арену, улыбаясь и раскланиваясь во все стороны, вышел невысокого роста пожилой артист в расшитом золотыми драконами синем шёлковом халате. Это и был знаменитый Сидорелли. Пока его помощники раскладывали на маленьком лакированном столике всё, что было необходимо для первого фокуса, он продолжал раскланиваться и улыбаться. При улыбке у него ярко поблёскивал во рту золотой зуб.

– Замечательно! – прошептал завистливо Хоттабыч.

– Что замечательно? – спросил Волька, изо всех сил хлопая в ладоши.

– Замечательно, когда у человека растут золотые зубы.

– Ты думаешь? – рассеянно спросил Волька, следя за начавшимся номером.

– Я убеждён в этом, – ответил Хоттабыч. – Это очень красиво и богато.

Сидорелли кончил первый номер.

– Ну как? – спросил Волька у Жени таким тоном, будто он сам проделал этот фокус.

– Замечательно! – восторженно ответил Женя, и Волька тут же громко вскрикнул от удивления: у Жени оказался полный рот золотых зубов.

– Ой, Волька, что я тебе скажу! – испуганно прошептал Женя. – Ты только не пугайся: у тебя все зубы стали золотые.

– Это, наверно, работа Хоттабыча, – сказал с тоской Волька.

И действительно, старик, прислушивавшийся к разговору приятелей, утвердительно кивнул головой и простодушно улыбнулся, открыв при этом, в свою очередь, два ряда крупных, ровных золотых зубов.