Читаем без скачивания Первый жених страны - Елена Булганова

– Марина! – твердо проговорила Олеся, до боли сжимая кулаки и терзая ногтями нежную плоть ладони. – Ты подменяешь понятия. Маменькин сынок – это твой муж Алексей. Он вырос с одной матерью, наблюдал за ней и очень хорошо изучил слабые места женщин и способы бить по ним, даже не открывая рта. Мужественность он понимает как жестокость, твердость характера – как маниакальную упертость. А Евгений вырос в семье, где царила любовь, и ему просто не нужно ничего себе доказывать…

Но ее уже никто не слушал. Марина отключилась, едва начался разбор качеств ее Алексея. И Олеся немедленно пожалела о своих жестоких и неуместных словах. А с другой стороны, так даже лучше.

«Теперь ты осталась одна», – сказала она себе. И пошла на кухню заваривать чай.

Странно, как быстро пришла в запустение эта прежде такая уютная квартира. Теперь на кухне стоял запах сырости, из холодильника веяло теплым смрадом, в оконных рамах вольно расплодились какие-то летучие твари. Олеся ходила по своей квартирке, пробовала привести ее в порядок и – не находила себе места. Ей было скучно, тошно и очень хотелось плакать. Почему-то о собственных бедах Олеся больше не думала. Теперь ее больше всего угнетали слова, сказанные сгоряча Марине. Она вдруг вообразила, как ее школьная подружка сидит на табуретке посреди кухни и тихонько плачет, пытаясь понять, за что ее вдруг так унизили и оскорбили. Ведь она так пыталась по мере небольших своих силенок утешить попавшую в беду подругу.

Думать об этом было невыносимо, и Олеся бросилась включать телефон, набирать Маринин номер. Но подруга отвечать не торопилась, в трубке тянулись бесконечные звонки.

«Надеюсь, не выкинулась же она с балкона», – мрачно рассуждала Олеся.

Она даже решилась включить свой мобильный, чтобы снова попытаться найти Марину. Но едва засветилось табло, телефон немедленно зазвонил сам. Олеся глянула на номер – и сердце ее ушло в пятки. Номер был московский, но ей не знакомый. Это могло означать лишь очередную неприятность. И все-таки она решилась ответить.

– Олесечка, вы? – вальяжно спросил незнакомый мужской голос.

– Да…

– Дорогая моя, я вас обыскался! – воскликнул мужчина. – Ну куда же вы подевались? Что это такое?

Олеся окончательно растерялась: человек говорил так, будто они были знакомы, причем весьма коротко. Быть может, она действительно что-то подзабыла. Либо это человек из ее прошлого. Хотя ее прошлое до недавнего времени вовсе не было связано со столицей. Да и не было у нее давно никакого прошлого.

– Мы знакомы? – спросила она осторожно. – Я с вами о чем-то договаривалась?

– Возможно, мы с вами много о чем договаривались, – тотчас же безбожно раскокетничался незнакомец. – Вам виднее, Олесечка.

– Перестаньте! – выкрикнула Олеся. – Зачем же обманывать, ведь мы с вами не знакомы!

– Ну, этот недочет очень легко исправить!

– Да кто вы, черт побери?!

– Меня зовут Виталий, – очень весомо произнес мужчина. – Олеся, я звоню вам с самого раннего утра, чтобы передать одно приглашение.

Олеся не успела спросить, чье именно, да и спрашивать не собиралась, но мужчина сам произнес весьма известную фамилию, переждал секундочку и осведомился:

– Надеюсь, фамилия вам знакома?

– Фамилия – да, – согласилась Олеся. – Но с носителем ее я вроде не знакомилась. С какой стати он меня куда-то приглашает?

– Ну, он же не вас одну приглашает. Хотите, перечислю, кто там будет?

Олеся не успела отказаться, а мужчина уже сыпал именами. Фамилии артистов, певцов и шоуменов вылетали без заминки.

– А главное, шикарное место, в центре Москвы. Уверяю, вы не пожалеете. Давайте договоримся, где я вас подхвачу…

– Не пойду я никуда! – завопила Олеся. – С чего вы решили, что я пойду куда-то к чужим людям, в незнакомое место.

– А вы что, можно подумать, в пансионе благородных девиц воспитывались? – уже неторопливо и раздраженно перебил ее мужчина. – Не знакомы, так познакомитесь, с кем удастся. Хватит ломаться, а? Можно подумать, вас еще когда-нибудь позовут в такую теплую компашку. Так идете?

– Нет!

Одним нажатием пальца Олеся умертвила телефон, зашвырнула его в ящик стола. Потом посидела немного на краешке дивана, чувствуя себя самозванкой, которую даже эта квартира больше не хотела принимать. Снова зазвонил телефон, стационарный. Возможно, это звонила Марина, обладавшая редким качеством прощать самые тяжкие обиды в течение получаса. Но Олеся больше не хотела извиняться перед ней. День она провела в каком-то оцепенении, даже вещи так и не сумела разобрать. В полночь заставила себя лечь в постель, будучи уверена, что не заснет до утра. С полчаса поплакала в подушку – и уснула.

Сон принес облегчение, и утром Олеся проснулась с вполне здравой мыслью: нужно, если еще не поздно, вернуться на прежнюю работу. Звонить своему начальнику она не решилась и с целью разведать обстановку позвонила секретарше Валентине, своей приятельнице.

Валя, узнав голос, ахнула так громко, что, наверно, переполошила всю фирму:

– Олеська! Вернулась? А мы все гадаем, где ты теперь!

– Да я в Питере, – скучным голосом подтвердила Олеся. Почему-то была у нее надежда, что никто на фирме не прочитал треклятую газету. Как же, не прочитали.

– Мы так за тебя переживаем, – с придыханием журчала в трубку Валя. – Девчонки вчера все бегали по фирме бледные, все твердили, что ты от переживаний даже можешь сделать с собой что-нибудь. У тебя ведь такая нежная натура. Борис Львович даже наорал на них и пообещал выговора влепить. Нет, ну какая гадина!

– Кто? – без особого интереса спросила Олеся.

– Ну, эта, вторая, другая! Представляешь, она все имеет, мужа, детей, так нет же, приперлась в столицу, чтобы разрушить твое счастье. И на что надеялась? Неужели тоже думала захомутать Дорохова! Ой, Олеська, прости, это я оговорилась! Нет, ну она бы хоть в зеркало на себя посмотрела! Такую первую любовь встретишь – и собственная юность дурным сном покажется. Бедняжка Дорохов, над ним теперь все потешаются, что он когда-то любил такую страхолюдину! Хотя, конечно, он ее любил тогда, а страшная она стала сейчас… Но кто же вдумывается так глубоко.

– Извини, Валь, мне звонят на мобильный, – проговорила на одном дыхании Олеся и повесила трубку.

Стало ясно, что про эту работу можно забыть. Может, на волне сочувствия ее и восстановят в должности. А за спиной станут злорадствовать и потешаться. И через десять лет на фирме она будет «той самой, которая едва не окрутила Дорохова, но обломалась бедняжка – и вернулась поджавши хвост». Нужно срочно искать другую работу. Вот только какое количество людей провели пару приятных минут, сравнивая в газете ее фотографию с детской фотографией другой Олеси, и есть ли у нее хоть один шанс в другом месте остаться неузнанной? Еще один день пролетел бесцельно, а ближе к вечеру Олеся поехала к родителям.