Читаем без скачивания Темная полоса - Яна Розова

– Это здесь. Пятнадцатый дом по улице Есауловской.

Мы постучали в калитку. Раздался собачий лай, и за забором заметался на цепи жуткий выродок песьего племени. Он не просто лаял, он скалил жуткие огромные зубы с настоящей, а не показной, как это принято у цепных бобиков, злобой. И как беременная супруга Андрея находит общий язык с таким чудовищем?

Во двор вышла хозяйка. Вовсе не беременная молодуха, как мы ожидали. И даже не кормящая мать. Это была полная, крупная тетка, черноволосая, неповоротливая, одетая в ярко-красную блузку и широкую черную юбку. Ее уши, похожие на вареники, украшали крупные серьги. В ней было бы что-то цыганское, если бы не откровенно русский нос картошкой и водянистый цвет глаз.

Дольче, не удержавшись, поморщился. Тетка оскорбляла его вкус одним своим видом. Зато он, как это всегда и случалось с дамами, ей понравился.

– Здравствуйте, здравствуйте, – сказала она писклявым, не соответствующим комплекции голосом, едва перекрикивая собачью гавкотню. – Заходите, молодой человек, заходите!

Меня она будто и не видела.

– Иди отсюда, Буран! – крикнула тетка на кобеля, пнув его ногой.

Пес с космическим именем тут же забился в будку. Послушный, смотри ты!

Мы вошли во двор.

– Мы ищем Иру, – ласково произнес Дольче.

Тетка от звука его голоса просто расцвела.

– Какую Иру? Нет, меня зовут Земфира.

– Приятно познакомиться, – улыбнулся Дольче. – Но Ира…

– Да заходите, я вам бесплатно погадаю.

– Вы гадалка? – спросила я.

– Я наследственная колдунья, – высокомерно произнесла Земфира, даже на меня и не глядя.

Повторялась ситуация с Весняной.

– А к вам не приезжала женщина по имени Надежда? – спросил Дольче. – У нее центр красоты в Гродине. Такая невысокая, молодая, каштановые волосы, чуть поправилась в последнее время.

– Я всех не упомню. Так что у вас? Я очень занятая. Если вы не по делу – лучше не отнимайте мое время.

– Мы по делу, – оживился мой друг, кажется, его снова осенила какая-то идея. – Вы только скажите, какое дело с вами сделать можно?

Земфира рассмеялась и всплеснула руками:

– Ох, мой дорогой! Да любого врага твоего сгною. В страшных муках сдохнет. Вот какое. Ну и предсказать тебе могу и любовь, и дружбу, и деньги. Пойдем, чего это мы во дворе стоим?

Дом у Земфиры был добротный, чистый, светлый. Естественно, в углу красовалась икона. Странные все-таки ереси гнездились в наших глубинках. Да, наверное, и не только в наших. Неужто православные святые поощряют сживание врагов со свету?

– Земфира, так Надежда приезжала к вам, чтобы кого-то сгноить?

– Какая Надежда?

Дольче достал из кармана тысячную купюру. Земфира презрительно хмыкнула. Он добавил еще одну. Та же реакция. Тогда мой друг достал пятитысячную бумажку. А вот ее Земфира взяла.

– Ладно. Помню я Надежду. То есть она моя постоянная клиентка. Но если вы кому-нибудь проболтаетесь, что я о ней рассказала, вам несчастья будут.

Я чуть не ляпнула, что и так кошмар творится, но удержалась.

А Земфира тем временем вещала:

– Она ко мне уже лет десять ездит. Сначала ее муж бросил, и она хотела ту бабу, что его приворожила, наказать. И мне удалось той бабе наслать болезнь. До сих пор мается. А бывший Надькин муж ее тут же бросил. Правда, я сказала Надьке, чтоб она его назад не звала. Он порченый уже был. Несчастья бы только принес. Потом я ей помогла работу найти, а потом – мужчину. Богатый мужчина, хороший. И бизнес Надьке организовал, и любит ее! А вот летом, в июле, она приехала – на пол-лица синяк цветет. Ну и попросила она навести на ту бабу, что ей синяк залепила, порчу на смерть. И в сентябре та умерла!

Земфира торжествующе рассмеялась. Дольче смотрел на нее с нескрываемым омерзением, которое Земфира явно принимала за что-то другое. Удивительно, и как может человек быть настолько самодовольным? Она считает, что смерть может украсить ее?

Я потянула друга из этого чистенького домишки так, будто это место проклято дьяволом. Не могу даже смотреть на эту бабищу.

Мы забрались в «опель», и Дольче погнал машину с места в карьер.

Глава 4

– Промашка! – сердито сказал он, когда мы уже выбрались на трассу. – Зря время убили.

– Да почему зря? Очень познавательно получилось.

– Но выходит, к жене Андрея Надежда не ездила. Если бы она еще куда-нибудь в Березовке заезжала, Володька сказал бы… И что теперь дальше делать?

Мы оба не знали.

Было около двенадцати дня, надо было ехать в Центр. Дольче тоже решил сегодня заняться делом.

– Твоя подруга Алина на запись набилась. Я ей в лоб говорю: у меня горе, умерла моя близкая подруга, а она: «…пожалуйста-пожалуйста, Димочка, прими меня! У нас юбилей телекомпании, будет вечеринка…» Я, говорит, приглашу тебя на вечеринку. Наташа, за кого она меня держит?

– Она такая… Ей на всех наплевать, лишь бы свое получить. Сашкой вертит, как хочет.

– Бедный Сашка. – Вот Дольче был абсолютной противоположностью Алине. – Сочувствую мужику. С детства им мать вертела, потом – мать плюс ты. Потом – мать плюс Алинка.

– Я им не вертела… И потом, он и сам образец чувствительного человека – дочь ему не нужна абсолютно. Такая обида душит!

В Центре нас уже поджидала Алинка.

– Димочка, я уже два часа жду!

– Но мы же на тринадцать ноль-ноль договаривались.

– Нет, что вы! У меня в четырнадцать – съемка новой программы. Так что давай уж скорее.

Пропустив вторую жену моего бывшего вперед, Дольче обернулся ко мне и сделал страшные глаза. Он меня ненавидит из-за этой дуры…

– Наташа… – тихо позвала меня Катька, наш мастер маникюра, которая сегодня сидела за столиком офис-менеджера, подменяя Маринку.

– Чего?

– Наташ, а помнишь, ты спрашивала, приходил ли мужчина в тот вечер, накануне взрыва?

– Я скорее спрашивала, приходил ли кто-то подозрительный, кроме наших клиентов?

– А вот эта женщина, что здесь сидела, – заговорщическим тоном произнесла Катя. – Она в тот день тоже приходила. Я ее запомнила – у нее эта родинка… – Катя указала на свою щечку.

– И она с коробкой приходила?

– Когда она пришла, то в руках у нее была посылка. Синяя упаковка такая, знаешь? Ну, вроде бы шла себе с почты и зашла к нам записаться на педикюр. Я бы эту посылку и эту родинку никогда бы не запомнила, если бы мне самой не надо было получить пакет из «Эйвон». Я тогда на нее посмотрела и вспомнила – блин, а я же на почту не сходила! Ну и родинка у нее заметная. Это не она новости по телевизору ведет?

– Она. И ты уверена, что свою коробку она у нас оставила?

– Потом мы все тут бегали, белье мерили, а она ушла. И я, например, не видела, с посылкой или без. Вообще-то Маринки за столом не было, а эта женщина могла просто отойти к окну, тихонько снять почтовую упаковку и оставить нам ту коробку, которая взорвалась.

Глава 5

На юбилей телекомпании приглашения получил не только Дольче, но и мы с Варькой. Сначала я забросила приглашение, которое мне передал мой друг, подальше. Что я буду делать в чужом месте с чужими людьми? Но потом передумала. Конечно, у нас с Дольче траур, мы веселиться не настроены, но тут же еще и такой оборот дела: у меня до сих пор не было случая познакомить Сашу с его дочерью. Чем не повод для визита?

Но у меня и в мыслях не было, что юбилей «ТВ-Гродин» неожиданным образом выльется в событие с неким прямо-таки фантасмагорическим оттенком. Во всяком случае, в моем понимании.

Согласно законам жанра, началось все совершенно невинно.

Варюха, Дольче и я чинно прибыли на такси к ресторану «Афина Паллада», который был чем-то вроде штаб-квартиры для сотрудников телекомпании. Они тут крутились постоянно – общались с рекламодателями, праздновали днюхи, проводили мозговые штурмы. Ходили слухи, что этот товарищ Корейко, живший в квартирке своей мамаши, в которой ремонт не делался уже лет тридцать, то бишь мой бывший супруг, давно приобрел «Афину Палладу» у ее прежнего хозяина – грека по фамилии Бурбулис. Но достоверность информации оставалась под вопросом.

Когда-то «Афина» считалась греческим рестораном. Слабые доказательства тому можно было найти в меню, где среди прочих блюд, вроде шашлыка и жульенов, наблюдались такие рудиментарные наименования, как дзадзыки и бризола. В остальном ничего греческого здесь не было: зал, украшенный деревянными плинтусами, окна с балдахинами и много искусственных растений в пластмассовых кадках.

Мы вошли в главный зал «Афины» около семи часов, хоть в приглашении и было указано, что нас ожидают в восемнадцать ноль-ноль. Приходить к назначенному часу в этом обществе считалось моветоном.

Пока собирались гости, в зале работал диджей, а официанты разносили напитки. Самые голодные кучковались у фуршетных столиков, и мы вместе с моей принцессой направили свои стопы туда же.

Дольче уже потерялся – в тусовке он чувствовал себя как рыба в воде. Большинство дам здесь были его клиентками, да и кое-кто из мужчин не стеснялись регулярно отдаваться в его руки, игнорируя сведения о сексуальной ориентации Дольче. Они приветствовали моего друга как родного – дамы норовили облобызать, мужчины протягивали руки для рукопожатия. Эта нынешняя популярность Дольче кармически компенсировала одиночество его юных лет. Но ведь так и бывает: в юности, если ты не такой, как все, ты страшно переживаешь свою непохожесть в одиночестве и страхах, провоцируя насмешки и издевательства. А в тот день и час, когда ты решаешь послать всех подальше и принимаешь себя таким, как есть, оказывается, что тебя готовы носить на руках…