Читаем без скачивания Одинокое путешествие накануне зимы - Виктор Владимирович Ремизов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Иван — Васин ровесник — жил с женой на другом конце деревни. Так-то они были вроде как приятели, иной раз по случаю и водки выпьют, но про шифер Васе очень не хотелось, чтобы Иван узнал. Наверное, потому, что вместе разгружали и Иван тоже видел, где ключи Сева держит, то есть этот шифер получался как бы общий у них с Иваном. Не хотелось… Он из-за этого даже круг немалый сделал, чтобы Ваньке на глаза не попасться.
Одно плохо — Вася не знает, куда ему этот шифер девать. Он ему не нужен. Все крыши целые, слава богу. Не знает, а все равно настроение хорошее. Как ни верти — приобретенье! Васе само слово нравится.
— Брел-брел и приобрел! — бормочет он вслух. — А не я, так Иван упер бы… — Вася снял и другой носок. «Надо завтра в район съездить, водки купить…» — подумал, понюхал носок и зевнул так, что челюсть хрустнула на всю избу. Вскоре он уже храпел сном праведника. У него так всегда бывало после хорошей работы.
Утром, не рассвело еще, пошел к Ивану — попросить, чтоб подбросил до автобуса семь километров. В их деревню автобус не ходит, а у Ивана трактор. Ноги в сенях обмахнул веником, зашел в избу, поздоровался. Настроение — еще лучше, чем вчера. Если бы не шифер, а что другое, обязательно похвастался бы Ивану. Выпили бы, может. Но тут и дело-то неплохое вроде, а не похвастаешься.
Иван — сухощавый высокий мужик — заканчивал завтракать. Вытер масляный рот тыльной стороной мозолистой, корявой ладони, посмотрел на Васю, не как всегда — безразлично, но как будто с прищуром. Даже и хитро посмотрел. Вася отвел глаза, высматривая, на что сесть.
— Здорово, сосед! — Иван и поздоровался врастяжечку, со значением.
Вася сел на табуретку, соображая, что ответить. Хотелось что-то совсем постороннее, далекое отсюда и от шифера, да в голову не шло. Кот ластился к ногам Ивана, урчал, терся головой о тапочек.
— Надо… эта… у тебя забрать кота, — пошутил вдруг Вася.
— Чегой-то? — худощавая морда Ивана продолжала глядеть ехидно.
— А ты его не кормишь! Сам-то нажрался, а кота?
— Так чего же ему… сметаны? — Иван опять посмотрел на Васю, как на кота, стащившего ту самую сметану.
Все знает про шифер, окончательно понял Вася и вспотел.
— Да хоть и сметаны, а так он околеет… — сказал просто так, сам раздумывал: может, признаться про шифер. По-свойски… сказать, что перевез, мол, к себе, крышу надо крыть.
— Не околеет. У Нинки чего-нибудь стащит. У нас только отвернись, да, Вась? — обратился Иван к коту и погладил его ногой.
— Что же ты его не прибьешь?
— За что?
— А… не воруй! — язык у Васи на что-то наткнулся во рту. Он закрыл рот и осторожно пощупал языком, что это, но там уже ничего не было…
— Плохо не клади, и не утащат! Чего пришел-то? — Иван встал, снял с вешалки ватник, достал из кармана сигареты и шагнул за порог.
Через полчаса он остановил свой урчащий и содрогающийся «Беларусь» у автобусной остановки. Вася, покряхтывая, выбрался из неудобной одноместной кабины, где он сидел, считай, на колесе. Пустые пакеты, взятые для магазина, комками посыпались из кармана на снег.
— Когда обратно? — спросил Иван, прикуривая.
— Часа через три, — прикинул Вася. — А ты не здесь будешь? Может, дождешься? Бутылочку возьму…
— Не знаю, заеду сейчас к сыну… — ответил Иван неопределенно, захлопнул дверцу и свернул на деревенскую улицу.
Быстро не получилось. Пока ждал автобуса до райцентра, потом ехали долго. На рынок, в магазин, на почту… И все это время не шла у Васи из головы наглая Иванова улыбочка. Вася отчего-то ее боялся, все спорил и ругался с Иваном. В конце концов он так разволновался, что, ожидая обратного автобуса, зашел в столовую и выпил там пива, салатом закусил. Потом за остановкой и водки добавил из горлышка. Так что в автобус садился веселый и успокоившийся.
Последние семь километров шел пешком до деревни и еще добавлял из бутылки. Вечерело быстро, дорога толсто была укрыта пушистым снегом, даже их утренних следов не угадать. Хорошо, думал Вася, этот снежок за меня — теперь уже никаких следов не найти! Снег то прекращался, то снова завешивал плотным тюлем сереющее небо. Вася останавливался, смотрел, выпивший и чувствительный, как вечерние засыпающие снежинки медленно опускаются на лесную дорогу. И думал о том, как он сейчас выпьет еще.
Отпирая хату, увидел, что метла стоит не на своем месте. Пьяный-пьяный, а спустился с крыльца посмотреть — кто это тут был, чего мёл? Так и дошел до шифера — один сломанный лист стоял у стены дома. Самой кучи как и не было! Он закрутил нетрезвой головой, зачем-то полез по сугробу дальше за дом… Не было! Только этот, косо, поперек сломанный лист.
Сердце у Васи оборвалось, потом застучало так, что в висках зашумело. Он сжал зубы и решительно двинулся на улицу, побежал даже немножко, но у калитки остановился. Пуговицу верхнюю расстегнул на фуфайке, шапку двинул на затылок. Нехорошо! Ой, Ваня, нехорошо! Про Ивана он сразу понял, кому еще-то? Он уткнулся себе под ноги: если Иван — следы трактора будут… Та-ак… Не видно было, сумерки зимние совсем загустели. Вася сбегал за фонариком, ходил, светил. Никаких, так чтобы понятно, следов не было — все скрылось под снегом, мать его!
Вася зашел в хату, взял оставшиеся полбутылки для начала разговора, но опять задумался: получается, если это Иван обокрал, он моей же водкой и обмоет это дело? Вася сел. Налил немного в стакан. Замер над ним. Потом вспомнил о пропаже, затряс в обиде головой, выпил и пошел к Ивану.
Вася до сорока пяти проработал инженером по технике безопасности на небольшой фабрике в столице, потом по знакомству оформил себе пенсию по инвалидности и навсегда уехал в деревню. В городе остались у него жена и двое детей, но они к Васе не ездили, и их никто никогда не видел. Вася к ним тоже не ездил и жил сам по себе. Жил, кстати, на одну пенсию.
