Читаем без скачивания Врата Абаддона - Джеймс Кори

Голос Рена донесся словно издалека.

— Вас денкт ту?[12] Сама свяжешься или мне сообщить?

Мысли неслись вскачь и застревали одновременно. Он спрашивает, предупреждать ли «Сунг-Ан» о бомбе. Вот он о чем.

— Рен? — Голос звучал тихо и неуверенно. Голос девочки, много моложе, чем Мелба. Очень напуганной или очень опечаленной. Рен встревожился, свел брови.

— Эй, босс, ты в порядке?

Она кончиком пальца коснулась экрана.

— Проверь еще раз.

Он наклонился, вглядываясь в цифры, словно ожидал увидеть что-то новое. Она смотрела на его склоненный загривок, как на статую в музее — как на вещь. Не более того. Дважды провела языком по нёбу, и на нее снизошло спокойствие.

Шея переломилась, позвоночные диски разошлись, пучки нервных и соединительных волокон, по которым текла его жизнь, порвались. Она все била по основанию черепа, пока не ощутила, как кость проминается под ладонью, а потом настало время выносить тело. Спешно, пока их никто не застал. Пока не грянул взрыв.

К счастью, крови было не много.

ГЛАВА 12

АННА

Два часа на межконфессиональном собрании — впервые в жизни молитвы утомили Анну. Раньше молитва всегда приносила ей утешение, глубокое чувство единения с чем-то бесконечно огромным. Ее друзья-атеисты называли это трепетом перед лицом космической бесконечности. Она называла это Богом. Ее вовсе не волновала мысль, что под разными именами могло скрываться одно и то же. Не исключено, что она бросала слова молитвы в холодную равнодушную Вселенную, но чувство говорило другое. Наука одарила человечество множеством даров, и Анна уважала науку. Но одно наука отняла у людей: ценность субъективных, личных переживаний. В науке ценились только измеримые, доступные эксперименту концепции. Однако человек устроен иначе, и, как подозревала Анна, Вселенная тоже. Как-никак, среди догматов ее веры числилось «по образу и подобию».

Началось собрание приятно. У отца Мишеля был красивый низкий голос, с годами настоявшийся, как хорошее вино. Его продолжительная и сердечная молитва к Господу с просьбой направить тех, кому предстоит изучать Кольцо, отозвалась у Анны ознобом по спине. За ним старейшина Церкви человечества возносящегося провел несколько медитативных и дыхательных упражнений, от которых прибавилось сил и бодрости. Она пометила у себя в ручном терминале: скачать и прочитать их книгу о медитации. Конечно, выступали не все религии и конфессии: мусульманский имам не мог молиться перед не-мусульманами, хотя и произнес короткую речь на арабском — кто-то сделал перевод на наушники. Закончил он словами «Аллах акбар», и несколько человек в зале отозвались ему. Анна в том числе. Почему бы и нет? Простая вежливость, а по сути она согласна.

Но спустя два часа даже самые искренние и поэтичные молитвы начали утомлять. Анна принялась подсчитывать пластиковые шишечки, скрывавшие насадки огнетушителей. После неудавшегося самосожжения на первом банкете она навострилась их замечать. Мысли уплывали к письму, которое она сочиняла для Ноно. Стул под ней чуть-чуть вибрировал — заметно было, только если сидеть совершенно неподвижно. Возможно, так отзывалась работа большого двигателя — вслушавшись, Анна уловила в вибрации ритм, который понемногу превратился в музыку, и тогда она начала неслышно подпевать. Замолчала, когда представитель епископальной церкви, сидевший рядом, многозначительно прокашлялся.

Хэнку Кортесу, разумеется, досталось почетное заключительное выступление. За время пути Анна поняла, что, хотя официально религиозные деятели на «Принце» не имели начальника, Кортес воспринимался как «первый среди равных». Отчасти, как подозревала Анна, из-за близости к генеральному секретарю, устроившему эту миссию. К тому же он был на «ты» со многими знаменитыми деятелями культуры, политиками и экономистами, составлявшими штатский контингент экспедиции.

Ее это не особенно беспокоило. Какой бы эгалитаризм ни царил в группе поначалу, всегда кто-то выдвигается на лидерскую роль. Лучше доктор Хэнк, чем она.

Когда жрица неовикканства наконец завершила ритуал, доктор Хэнк куда-то запропал. У Анны мелькнула надежда, что собрание закончится пораньше.

Ан нет. Кортес вступил в зал в сопровождении видеооператоров и поднялся на кафедру, как актер на сцену. Он озарил аудиторию сияющей улыбкой, не забыв напоследок обернуться к сектору, где столпились операторы.

— Братья и сестры, — начал он, — склоним головы в благодарности Всемогущему, взыскуя Его совета и руководства в приближении к цели нашего исторического путешествия. Он затянул в том же духе на двадцать минут.

Анна снова принялась мычать себе под нос.

Позже Анна обедала с Тилли в офицерской столовой, которую уступили штатским. Анна сама не заметила, как оказалась лучшей и единственной подругой Тилли: женщина приклеилась к ней с первой встречи и впилась как пиявка. Впрочем, нет, думала Анна, это не совсем справедливо. Правда, общего у них с Тилли только и было, что углеродный состав, но Анне тоже не удалось обзавестись множеством друзей на борту. А сквозь утомительное легкомыслие Тилли она понемногу разглядела глубокое одиночество. Место на корабле в группе гражданских советников ей купил щедрый вклад мужа в предвыборную кампанию. Она присутствовала здесь с единственной целью: показывать себя и постоянно напоминать о богатстве и влиянии мужа. Тот факт, что жене больше нечего было предложить обществу, только подчеркивал его влияние. Тилли это сознавала, остальные тоже. Большая часть гражданского состава обращались с ней с почти открытым презрением.

В ожидании заказа Тилли забросила в рот и стала жевать пастилку. Запахло никотином с ментолом. Разумеется, курить на военном корабле запрещалось.

— Как у вас прошло? — спросила Тилли, играя инкрустированной серебром коробочкой для пастилок и оглядывая зал. Ее костюмчик — штаны и блузка — стоил, наверное, дороже, чем дом Анны на Европе. Для нее это был «простой стиль».

— Молитвенное собрание? — отозвалась Анна. — Хорошо. Нет, впрочем, не очень-то и хорошо. Затянуто. Ужасно, ужасно затянуто.

Тилли взглянула на нее, удивленная искренностью ответа.

— Боже, мне ли не знать! Святоши на диво разговорчивы, когда слушателям от них некуда деться. Разговорчивее разве что политики.

Еду подавал флотский паренек, которому поручили работать официантом при штатских. Анна задумалась, по нраву ли ему такая работа. Все вооруженные силы ООН состояли из добровольцев. Вряд ли парень, поступая на службу, мечтал о такой жизни. Он аккуратно, с отточенной ловкостью расставил тарелки, улыбнулся женщинам и скрылся в кухне.

В камбузе. На корабле не кухня, а камбуз.

Тилли неуверенно поковыряла натуральные томаты и салат с настоящей моцареллой — на Европе Анне, чтобы расплатиться за такой обед, пришлось бы продать почку.

— Есть вести от Намоно?

Анна кивнула, дожевывая кусочек обжаренного тофу.

— Ночью пришло еще одно видео. Нами растет на глазах. Привыкает к тяжести, но от лекарств стала капризной. Мы подумываем снять ее с таблеток, заменив их физиотерапией.

— Ох! — посочувствовала Тилли. Анна понимала, что все это для проформы, и ждала, пока собеседница сменит тему.

— Роберт не связывался со мной уже неделю, — сказала Тилли. Сказала без горечи, скорее с досадой.

— Ты же не думаешь, что он…

— Мне изменяет? — усмехнулась Тилли. — Если бы! Хоть что-то новенькое. А то он запирается в кабинете в два часа ночи, и что, ты думаешь, он там смотрит? Новости бизнеса, цены на бирже, рассылки. Менее сексуального создания я не встречала. И не встречу, пока не изобретут способа трахать деньги.

Анна давно уже не краснела, слыша от подруги непристойности. Тилли ругалась без злобы. Просто это был еще один способ обратить на себя внимание.

— Как проходит кампания? — спросила она.

— У Эстебана? Кто его знает. Дело Роберта — быть богатым и иметь богатых друзей. Полагаю, с этим все в порядке.

Они ели молча, пока у Анны вдруг не сорвалось с языка:

— Зря я полетела.

Тилли серьезно кивнула, словно на цитату из Писания.

— Все мы зря летим.

— Мы молимся, позируем фотографам, налаживаем сотрудничество между конфессиями, — продолжала Анна. — А знаешь, о чем мы никогда не заговариваем?

— О Кольце?

— Нет. То есть да. Я хочу сказать, мы только и говорим о Кольце. Зачем оно, что оно такое, как его использует протомолекула.

Тилли отодвинула салат и забросила в рот новую пастилку.

— Так о чем?

— О том, зачем, по-моему, мы все здесь собрались. Чтобы поговорить о смысле. На корабле чуть не сотня богословов и религиозных лидеров. И никто не заговаривает о том, что означает Кольцо…

— Для Бога?