Читаем без скачивания Полночь и магнолии - Ребекка Пейсли

— Сенека…

— Твоя манера сидеть тоже ужасна. Леди никогда не открывает, а тем более не подгибает ноги так, как делаешь это ты. Ты должна сидеть ровно, ноги держать прямо.

— Но это кресло…

— Да, и еще насчет твоей походки. Леди должна идти так, как будто бы она скользит по полу. — Он посмотрел на нее и продолжил.

— Ты будешь носить ту одежду, которую я тебе приготовлю. Ты будешь очень модной. Ты можешь даже выбрать себе одежду с вышивкой. Ты также должна научиться писать. Все члены королевской семьи должны уметь писать, и ты сможешь переписываться с другими королевскими семействами.

— А смогу я написать королеве Виктории?

— Конечно. В течение дня ты будешь общаться и вести разговоры с придворными дамами, которых я тебе скоро выберу. Одной из них будет моя тетушка Виридис. У этой женщины прекрасные манеры поведения. В любом случае, Пичи, они научат тебя правилам поведения, и я прошу Бога, чтобы он им помог!

Пичи сконфузилась и сказала:

— Но у меня уже есть немного друзей — Кэтти и Нидия.

— Это твои слуги. А ты будешь выбирать себе друзей из высшего общества и ты никогда не должна забывать, что эти высокопоставленные особы всегда ниже тебя по рангу. Ты…

— Хорошо, ты мой друг тоже. Я буду твоим другом, Сенека.

— Я твой муж.

— И ты что, не можешь быть и моим другом, а моим мужем сразу?

Сенека не знал, как ответить на этот вопрос, в продолжал.

— Знаешь, Пичи, в твоих правах приказывать даже богатым леди. А они будут слушаться тебя, так как ты — принцесса. Настанет время, и ты выучишься этикету и заслужишь их уважение. Возможно даже, все начнут подражать тебе. Подумай об этом, Пичи. Это твоя цель, и ее нужно будет достичь.

— Я…

— Ты научишься играть на музыкальном инструменте… Ты…

— Я умею играть на трещотке. Папа меня научил…

— Ты сможешь гулять в саду, навещать своих новых друзей в их дворцах или сможешь пригласить их сюда. Ты будешь устраивать званые обеды и балы. Нет, конечно, небеспричинно устраивать такие сборища, но вот дни рождения и юбилеи дворянство всегда помнит, особенно когда их поздравляет королевская семья.

Сенека вышел из-за стола и посмотрел на свою своенравную принцессу.

— Ты можешь даже организовать благотворительные вечера. Нет ничего предосудительного в том, чтобы помогать бедным. Твой авторитет поднимется. Любая твоя просьба, Пичи, всегда будет расцениваться как приказ. Слово «просьба» всегда намного вежливее слова «приказ». Будь уверена, что дворянство воспримет тебя всерьез.

— Сенека…

— Помнишь, ты обещала мне стать леди, прежде чем я согласился жениться на тебе. Подтверди это обещание и ты получишь свою корону. Ты надела на голову самодельную корону, а я тебе хочу покачать ту единственную корону, которая украшала головы авентинских принцесс много столетий подряд.

Сказав это, он повел ее в королевские апартаменты.

Это была маленькая, но изысканная гостиная специально для королевы и ее окружения.

— Здесь, — произнес Сенека, указывая на прекрасный портрет, висящий над мраморным камином.

— Это моя пра-прабабушка Диандра. Она стала королевой сразу после того, как был нарисован ее портрет. Она носила эту корону, корону, которая будет твоею, если согласишься стать настоящей леди.

Пичи стояла завороженная у портрета Диандры.

Роскошные черные волосы королевы поразили ее. Таких прекрасных волос она еще ни разу не видала.

— Ночью, когда я тебя встретил, — продолжал Сенека, — ты сказала мне, что тебе нужен принц, который исполнил бы все твои желания. Я готов сделать это. Я не только подарю тебе корону, но я подарю тебе столько драгоценностей, что ты никогда и не видывала. Маленькое ли, большое ли, изысканное ли желание или нет — я исполню любое. Но взамен я прошу только одного — стать настоящей леди.

У Пичи даже во рту пересохло.

— Ты… ты даже дашь мне своего собственного коня?

— Лошадь?

— Я не хочу лошадь, я хочу жеребца, белого, с длинной гривой.

— Жеребца? — переспросил он, даже не подразумевая, что она была искусной наездницей. — Хорошо, подарю.

— А золотую карету с розовыми атласными сиденьями внутри. Да, еще бы мне нужно было немного золотых монет, чтобы я смогла их бросать крестьянам во время поездки.

— Что пожелаешь, Пичи, только пообещай мне, Пичи, и я устрою тебе жизнь такую, какую захочешь. Она почесала щеку и ничего не ответила.

— Ты не хочешь быть настоящей принцессой?

— Хорошо… Да…

— Ну, а если уж пообещала, то ты должна будешь вести себя должным образом.

Пичи задумалась над тем, как ей придется себя вести, чтобы стать настоящей леди. Одеваться в элегантную одежду, шить, рисовать, писать письма, давать советы, музицировать, вести беседы с леди, прогуливаться, сидеть прямо и скользить по полу — это ли не работа! А еще — поздравлять и помнить дни рождения и годовщины, давать обеды и балы и даже помогать бедным — все это ей интересно будет делать!

Поэтому, улыбнувшись, она сказала Сенеке:

— Хорошо, Сенека! Я согласна! Он воспринял ее согласие как первую возможность приблизиться к брачному ложу.

— Я хотел бы скрепить нашу с тобой сделку поцелуем, Пичи! Это будет подходящая печать для завершения сделки.

У Пичи от его намерений затряслись коленки.

— Будь спокойна. Принцесса, — пробормотал Сенека и обхватил ее руками за талию.

У Пичи вновь мурашки побежали по телу. Как и тогда, ночью, у нее вновь возникло страстное чувство, чувство, непонятное ей самой.

— Но, Сенека…

Он рассматривал ее бездонные прекрасные глаза. Днем они были еще красивее, чем ночью. Он вспомнил, что она хотела узнать о нем как можно больше, и сказал:

— Мне очень нравятся произведения Шуберта.

— Шуберта?

Она никогда не слышала о Шуберте, но это было не важно. В данный момент она плохо соображала, так как его властный, проникновенный голос вновь закружил ее и куда-то унес. И еще — его глаза… И непреодолимое желание в его голубых-голубых глазах…

— Да, хороший Шуберт, — прошептала она.

Он обнял ее крепче. Их глаза встретились. Он нежно гладил ее по спине и старался сосредоточиться на том, чтобы еще рассказать ей о себе.

— Да, я люблю также Вильяма Строуда и его книгу «Плавучий остров». Это — политическая драма, написанная в 1655 году. Я перечитал эту книгу четыре раза.

— Четыре раза, — повторила она на одном дыхании.

Она не знала Вильяма Строуда, но она продолжала стоять завороженная близостью Сенеки.

— Я люблю математику, — продолжал он. — Я очень восхищаюсь шведским натуралистом Луисом Агассисом. Мне бы хотелось встретиться с английским физиком Джеймсом Прескоттом Джоулем. И… Пичи… Я хотел бы тебя поцеловать сейчас.