Читаем без скачивания Инкуб - Сергей Шведов

Верещагин с Завадским переглянулись. Последние слова следователя можно было расценивать как шантаж, хотя никаких обвинений против собеседников Страхов пока не выдвигал.

– Вы собираетесь продолжать расследование? – прямо спросил Валерия Игоревича Верещагин.

– По закону я обязан это сделать, – поморщился следователь. – Хотя, с другой стороны, ни заявлений, ни прямых улик у нас нет. К тому же едва ли не все фигуранты этого дела мертвы. Зато могут разгореться нешуточные страсти, чреватые грандиозным скандалом и большим грязным пятном на репутации области.

– В общем – потребуются расходы, – констатировал Верещагин.

– Надо заплатить за молчание милиционерам, – кивнул Страхов.

– Сколько? – насторожился Завадский.

– Пятьдесят тысяч долларов, – назвал цену следователь.

– Хорошо, – неожиданно легко согласился Аркадий Савельевич. – Я передам вам деньги завтра наличными. А это барахло следует вывезти из подвала на свалку. Если вы, Валерий Игоревич, не возражаете, то я завтра пришлю сюда людей.

– Бога ради, господин Завадский, мне лишние хлопоты ни к чему.

Тимонин дал согласие на встречу с Кобяковым, но поставил ряд жестких условий, которые последнему пришлось принять. Эдуард не очень уютно чувствовал себя в глухом переулке, забытом не только Богом, но и правоохранительными органами. Хотя место нельзя было назвать безлюдным. Вот только жизнь здесь протекала по своим, непонятным областному чиновнику законам. Эдуард в юные годы числился пай-мальчиком, то есть не курил марихуану и уж тем более не баловался более серьезными наркотиками. За те пятнадцать минут, что он простоял под развесистым кленом, к его «Хонде» четырежды подходили озабоченные люди, с предложениями закурить или уколоться. Кобяков нервничал и злился на Тимонина. В конце концов, могли бы просто посидеть в кафе или ресторане, разумеется, за счет приглашающей стороны. Но этому идиоту захотелось поиграть в шпионов. Конспиратор хренов! Эдуарду очень бы хотелось знать, чего так боится бывший зэк, отсидевший два года за убийство.

– Николай Евгеньевич, – назвал себя незнакомец, неожиданно подсевший на заднее сидение «Ауди».

– Кстати, а почему только два?

– Повезло, – спокойно отозвался Тимонин. – Могли бы влепить пятнашку за отягчающие обстоятельства. К счастью, совпали наши со следователем интересы. Я признался в непреднамеренном убийстве, а он изъял некоторые компрометирующие меня улики.

– Вы имеете в виду серебряную пулю?

– Именно, – кивнул Тимонин. – Если бы она всплыла в ходе процесса, то мне вполне могли бы приписать проведение сатанинского обряда с человеческими жертвоприношениями, а это, как вы понимаете, совсем другой расклад.

Кобяков обернулся, чтобы рассмотреть собеседника. Тимонину вряд ли было больше двадцати пяти лет, ростом Бог его не обделил, а скромная жизнь за государственный счет позволила сохранить фигуру. Что касается глаз, то их прикрывали темные очки и козырек кепки, надвинутой на лоб.

– А почему вы прячетесь? – удивился Эдуард. – В конце концов, я видел фотографию в деле и без труда могу вас опознать в случае надобности.

– Я не от вас прячусь, Кобяков, – сверкнул зубами из полумрака Тимонин. – Вы деньги принесли.

– Пять тысяч долларов лежат рядом с вами в пакете. Можете их пересчитать. Только не вздумайте шутить, Николай. В случае нужды, я вас из-под земли достану.

– Какие могут быть шутки в моем положении, Эдуард, – отозвался бывший зэк, шурша купюрами. – Я прекрасно знаю, с кем имею дело, и охотно отвечу на все ваши вопросы.

– Вы боитесь мести сына Мартыновой?

– Нет, с чего вы взяли? – удивился Тимонин. – Киря отлично знает, что я не убивал его мать. Карабин мне подбросили. И я даже знаю, кто это сделал, но о покойниках либо хорошо, либо ничего.

– Вы действительно поклонялись Сатане?

– Господь с вами, Эдуард. Я же образованный человек, у меня три курса университета за плечами. Вы слышали о манихеях?

– Вроде секта какая-то, – не очень уверенно отозвался Кобяков. – Но ведь это было давно.

– Вот именно, – хмыкнул Тимонин. – Но я исходил из того, что все новое, это хорошо забытое старое. Так вот большинство манихеев считало, что Демиург, создавший ведомый нам мир, есть Властелин царства тьмы, враг высшего и невыразимого Бога. Они близки друг к другу по силе и полноправны в своих владениях, вместе с тем между ними идет постоянная война. Символом истинного, но невыразимого Бога является Змей. Демиург почитался олицетворенным злом, искусителем, а Змей выступал воплощением добра. Поскольку Создатель, Бог Ветхого Завета, – искуситель, то соответственно все, что он предписывает в Писании, является злом и наоборот, все, запрещаемое им, есть добро. Каин и прочие восставшие против Бога объявлялись героями, достойными подражания. Единственным праведным апостолом у манихеев считался Иуда Искариот.

– Но ведь это же христианство, вывернутое наизнанку, – удивился Кобяков.

– Так я и не спорю, – засмеялся Тимонин. – За это манихеев, которых в Европе расплодилось великое множество, жгли на кострах. Кстати, мнение, что еретиками были бедные люди, выражавшие тем самым социальный протест, не совсем верное. Точнее, совсем неверное. Среди поклонников Люцифера имелось немало богатых и знатных людей. Жиль де Рец, например, более известный как Синяя Борода, маршал Франции, сподвижник Жанны Дарк. Он убивал не только своих жен, но и детей, украденных у окрестных крестьянок. Жиль их сначала насиловал, а потом…

– Его сожгли? – прервал откровения недоучившегося историка Эдуард.

– Нет, только повесили по приговору суда. А потом похоронили с почестями, дабы не оскорбить знатный род, к которому этот подонок принадлежал.

– А Маргарита здесь причем?

– Она считала себя избранницей невыразимого бога, и строго следовала его заветам. В общем, если исходить из привычной нам христианской морали – вводила людей в грех. Она собрала вокруг себя девочек и мальчиков, внушила им рабское почтение к своей особе и торговала ими направо и налево.

– А ты поставлял этой стерве клиентов? – взъярился Эдуард.

– Нет, – спокойно отозвался Николай. – Я был идеологом, проповедником если угодно. То есть, грубо говоря, обеспечивал прикрытие для весьма грязненьких делишек богатых и влиятельных людей. Ведь истоки манихейства кроются в гностицизме. А гностицизм это не только религиозное, но и философское учение. Не пугайся, Эдуард, я не буду тебе его пересказывать. Скажу только, что на проверяющих моя метода действовала безотказно. Они уходили от нас в полной уверенности, что приобщились к высшим тайнам бытия. Проблема только в том, что одним людям для приобщения нужно только книжку прочитать или послушать умного человека вроде меня, а другим требуется для познания участие в мистерии, главным движителем которой, как ты догадываешься, является секс во всех своих многообразных проявлениях. Увы, Эдуард, грешников в этом мире никак не меньше, чем праведников, и это еще очень мягко сказано. И когда знающие люди говорят неофитам, что содомия, это не грех, а дело угодное высшим силам, то они сразу же находят понимание среди гомосексуалистов и желающих к ним приобщиться. Что же касается женщин, то, по мнению средневековых инквизиторов, они даже более подвержены искушению Змея, чем мужчины. Мои собственные наблюдения этого не подтверждают, хотя озабоченных психопаток вокруг Маргариты крутилось великое множество.