Читаем без скачивания Быть зверем - Юрий Стукалин

– Да, – ответил я, размешивая в чашке сахар. – Он работает официантом в одном из ресторанов Мериды, где мы ужинали, а потом подвезли его до Кампече. По дороге возникла неприятная ситуация, и мы помогли ему. Вы спрашиваете об этом уже второй раз. Почему?

– Вы раньше встречали лакандонов? – уклонился он от ответа.

– Ник первый раз в Мексике. А я в прошлом году встречал их около Бонампака. Необычные люди. Я видел фотографии лакандонов конца XIX века. Мне показалось, что с тех пор они ничуть не изменились – все те же снопы длинных черных волос и белые хлопковые балахоны, больше похожие на женские ночные рубашки, – ответил я, все еще не понимая, к чему он клонит.

– Да, они до сих пор охотятся с луками и духовыми трубками. – Мигель засмеялся, а потом, тяжело вздохнув, с некоторой тоской в глазах задумчиво добавил: – В молодости, после окончания университета, я около десяти лет работал врачом в сельве Чиапаса среди разных общин лакандонов… У меня осталось среди них много друзей, хотя некоторых уже, наверное, нет в живых. Если окажетесь в их краях, напомните старикам обо мне, Мигеле Родригесе, скажите, что вы мои друзья, и они покажут вам сельву такой, какой ее не увидит ни один турист.

– Спасибо, – поблагодарил его я, решив, что надо будет обязательно воспользоваться его предложением.

– Мне очень хочется как-то отблагодарить вас, – продолжил старик. – Если бы я был помоложе, то с радостью бы сам поехал к ним вместе с вами… Смотри, – он указал пальцем на телевизор и увеличил громкость. На экране промелькнул Путин, но сюжет быстро сменился другим, и Мигель с сожалением хлопнул себя по колену. – Жаль, тебе, наверное, было бы приятно увидеть знакомые лица.

– Нет, – рассмеялся я. – Они мне все дома надоели.

– Помню, показывали как-то раз вашего Ельцина, который разводил руками и сетовал, что из пяти миллиардов долларов, которые дали в долг его правительству, чиновники за несколько дней украли четыре. Он делал так, – Мигель смеясь встал из-за стола, приподнял плечи, немного развел руки и пробубнил: «Куда делись?». – А еще показывали, как он, будучи пьяным, дирижировал где-то в Европе встречающим его оркестром…

Старик запнулся, сел и тихо произнес:

– Ты извини меня, сынок. Я вовсе не желал обидеть тебя или твою страну.

– Ничего, – успокоил его я. – Просто мне стыдно за его поступки, ведь по нему судили обо всех нас.

Мигель утвердительно кивнул:

– Понимаю. Мы действительно смотрели на него и думали, что все русские алкоголики или бандиты, и благодарили Бога, что живем далеко от вас. Теперь я знаю, что вы хорошие, умные люди. – Он отхлебнул глоток горячего чая, после чего с любопытством спросил: – Но зачем вы выбрали себе такого президента?

– Тогда мы были неопытными, полагая, что хуже его предшественников, коммунистов, никого быть не может. Но когда вороватые люди пытаются вести страну к светлому будущему, единственный путь, который они могут предложить, это воровство. Может, среди них и были поначалу достойные люди, но белая ворона в вороньей стае либо перемазывается в грязи и становится черной, как все, либо пожирается сородичами.

– Везде воруют. – Мигель отставил чашку в сторону. – У нас тоже.

– Но у нас украли целую страну. Несколько человек просто присвоили ее себе.

– Надеюсь, что все у вас будет хорошо, – искренне сказал Мигель и встал из-за стола, – а сейчас мне пора отправляться на работу в клинику.

– Так почему вы спрашивали об ожерелье Ника? – я все же хотел удовлетворить свое любопытство.

– Нефритовые бусы? – Он на мгновение задержался, повернулся ко мне, некоторое время размышляя, говорить или нет, но потом сказал: – Я видел их раньше. В сельве. Их носил один молодой шаман… Он мог видеть то, что сокрыто от глаз обычных людей, и его слова слишком часто оказывались правдой, чтобы относиться к ним с пренебрежением… Сейчас ему должно быть приблизительно столько же лет, как и мне, и я думаю, что тот шаман и старик, которого встретили вы, – один и тот же человек.

Минут через десять после ухода Мигеля я вышел на улицу. Неподалеку от дома, устроившись в тени деревьев, в стареньком кресле-качалке сидел Ник. Он покуривал сигарету и с мрачным видом перелистывал местную газету. Я подошел к нему и спросил:

– Где Мари?

– Пошла с матерью делать покупки, – буркнул он, уткнувшись в газету.

– Как себя чувствуешь?

– Нормально, – раздраженно проворчал он.

– Хочешь побыть один?

– Да, – не отрывая взгляда, ответил он, и я, пожав плечами, повернулся, чтобы уйти.

– Подожди, поговорить надо, – раздосадованно остановил меня он. – Мне две ночи подряд снятся кошмары.

– Не волнуйся. В твоем состоянии это не удивительно, – постарался успокоить его я, присаживаясь рядом на корточки.

– Да нормально я уже себя чувствую. Дело не в этом. – Ник несколько замялся и поправил на шее нефритовое ожерелье, будто оно мешало ему дышать. – Ты только не смейся надо мной. Хорошо?

– Хорошо, – пообещал я.

– С того самого дня, когда произошла эта драка на аллее, мне постоянно снится один и тот же сон. Очень страшный сон, – он снова замешкался, обдумывая, стоит ли посвящать меня в свои сновидения, а затем продолжил: – Ладно. Если говорить коротко, то ко мне является череп Каб-Чанте. То есть не он сам, а сперва мне снится какой-нибудь человек, обязательно индеец в одежде древних майя, или животное – ягуар или олень, и все идет хорошо, но потом вдруг из них начинают извергаться потоки крови, кожа сползает, обнажая мышцы, и изнутри проступает человеческий череп. Он именно такой, как его описывал старый Пабло – резной и усеянный камнями. Он смотрит на меня пустыми глазницами… Они пустые, но я точно знаю, я чувствую, что он видит меня насквозь. Кровь существа, из которого он появляется, заливает его. Он начинает… я не знаю, как это назвать… – Ник снова замолчал. Выглядел он удрученным и подавленным, и я не стал перебивать его, давая ему возможность собраться с духом. – Все это очень пугает меня, но не это главное. Он твердит, что драка на аллее и мой порезанный живот не случайны. Это наказание за мои действия… за непочтительное поведение в храме на пирамиде… Ну, ты помнишь… с панамкой… и наказание это не последнее. – Ник снова замолчал. Я видел, как начало подрагивать веко на его правом глазу. Он потер глаз рукой, а затем задумчиво продолжил: – Он говорит, что если я хочу, чтобы неприятности закончились, то должен сделать кое-что.

– Что? – спросил я, подбадривая его, потому что он вновь умолк.

– А вот этого я как раз не знаю! – Он поднял на меня глаза, и я увидел, что он по-настоящему напуган. – Он не успевает договорить, потому что каждый раз, когда он начинает говорить, я просыпаюсь в холодном поту.