Читаем без скачивания Из Парижа в Бразилию по суше - Луи Буссенар

Ямщик стремительно обернулся: по-французски он не понимал, но, услышав слово «Байкал», не на шутку испугался. Бросив на пассажиров умоляющий взгляд, возница начал объяснять что-то пространно полковнику.

— Что он говорит? — спросил заинтригованно Жюльен.

— Примерно следующее: «Ваше превосходительство, попросите приезжих не произносить слова „Байкал“. Вы же знаете, его можно называть лишь „господин море“, а не то он разгневается и погребет в своих пучинах дерзновенных, столь неуважительно отозвавшихся о нем. Я — бедный человек, и вы, надеюсь, не пожелаете гибели подданного нашего царя-батюшки. Если баре не послушают вас, господин море отомстит мне при первом же удобном случае, когда я буду пересекать его на санях, направляясь от Иркутска к Кяхте». Что вы хотите? Это же сибирский крестьянин: его можно отлупить, чем он даже гордится порой, но от суеверий не избавишь!

— Договорились, мой милый! — обратился Жак к кучеру, попросив полковника перевести. — Мы иностранцы, и господин море, перед которым мы скоро снимем шляпу, не будет на нас в обиде.

— Да сохранят вас, ваше превосходительство, Николай Чудотворец и Казанская Божья матерь!

Почтовый тракт вступает в долину Ангары в ста километрах от Иркутска и до этой столицы Восточной Сибири идет вдоль реки.

Сани стрелой мчали по левому берегу Ангары, стремительно несшей меж скалистых берегов огромные льдины. Это не предвещало ничего хорошего.

За поворотом дороги путники увидели возвышавшиеся над березами и соснами, гнувшимися под тяжестью снега, колокольни и купола огромного города. Лошади, подбадриваемые возницей, ускорили шаг.

— Ну-ка, ласточки-касаточки мои! Э-эй!

Взметнулась ввысь зубчатая стена, из-за которой выглянули золоченые маковки церквей, увенчанные православными крестами. Под лучами ярко пылавшего на синем небосводе солнца благородно светилось покрытие старинных куполов, великолепием своим напоминавших драгоценности в голубом бархатном футляре.

Широкая Ангара, омывавшая стены монастыря и устремившаяся на северо-запад, как поток лавы, предстала во всем своем величии. Огромные льдины фантастических форм сталкивались с угрожающим скрежетом.

— Иркутск! — закричал Жюльен, не скрывая своего восхищения.

— Ангара свободно катит свои воды! — жалобно протянул обескураженный Жак.

— Мост снесло льдинами, — констатировал полковник, не на шутку обеспокоенный.

— Ну и что? Подождем, пока река не станет, — решительно заявил Жак.

— Но из всех сибирских рек — а их много — Ангара не замерзает дольше всех. Иногда она в течение всей зимы успешно сопротивляется самым лютым холодам.

— Черт возьми, это уже серьезнее!

— Поскольку морозы сейчас сильные, я уверен, река скоро станет, но не раньше, чем через неделю.

— А почему сия капризница не подчиняется общим правилам?

— Причина проста — рельеф местности.

Жюльен, воспользовавшись замечанием Пржевальского, приступил к чтению лекции:

— Роскошные водные просторы, которые мы увидим, если свернем к югу, и которые я должен называть морем, если не желаю, чтобы ямщик наш поседел раньше времени, расположены приблизительно на пятьсот метров выше уровня моря.

— Озеро Титикака[87] находится значительно выше над уровнем моря, однако не столь своенравно, — насмешливо бросил Жак.

— Площадь нашего водоема — свыше тридцати тысяч квадратных километров, длина — двести двадцать лье, ширина — пятнадцать — двадцать, — продолжал Жюльен.

— Поскольку Ангара — единственная река, берущая начало в Байкале, этом гигантском хранилище пресной воды, она и должна быть бурной, полноводной, — пояснил полковник. — Ангара сдается холодам лишь после долгой, отчаянной борьбы. Вода начинает замерзать со дна в неглубоких местах, у берегов. А потом и в верхних ее слоях образуются льдины, смерзающиеся со временем с придонным льдом. Воды, как бы сжатые снизу и сверху, отчаянно прорываются, выталкивая во все стороны ледовые глыбы. Однако все напрасно. Мороз моментально соединяет выброшенные водой прозрачные блоки, и река, пытаясь избежать полного замерзания в привычном русле, разливается по берегам быстрыми потоками. Волнующее сражение, длящееся от восьми до десяти дней, заканчивается полной победой мороза, надежно схватывающего воду и подо льдом, и на прибрежных равнинах.

— Одним словом, по прямой в Иркутск не въехать! — сделал вывод Жюльен.

— Надо дождаться, пока мороз одержит верх над непокорной водной стихией, — заявил Жак.

— Или же объехать место истока Ангары по льду Байкала…

— Море, море, ваше превосходительство! — простонал кучер.

— Хорошо,хорошо, трусишка!

— Вы думаете, «море» замерзло? — спросил Жак.

— Уверен, что да.

— Далеко до него?

— Около пятнадцати французских лье.

— Четыре часа санного хода. Нам и не такое по плечу!

— Только бы не забыть поприветствовать почтительно господина море! — сказал Жюльен.

Сани, развернувшись, направились на юго-восток.

Вскоре путешественники обнаружили, что широкая дорога с тонким слоем снега, прибитого другими санями, кончилась. Торной дороги не стало. Вся надежда теперь на мастерство кучера и инстинкт лошадей, которые то и дело увязали в снегу чуть не по грудь и дергали так, что сани в любой момент могли перевернуться.

Путь вдоль Ангары проходил по отвесным кручам, и, чтобы не сорваться вниз, двигаться приходилось с огромными предосторожностями. Иногда путешественники слезали с саней и шли пешком, поскольку ямщик не ручался, что сможет проехать дальше.

Вдали показался Байкальский хребет, протянувшийся по левому берегу озера с юга на северо-восток. И вот наконец ущелье, в глубине которого злобно рычала Ангара, перекатывая льдины, было пройдено. Осталось лишь спуститься к озеру.

К сожалению, посчитав, что самое трудное позади, возница на минуту утратил бдительность. Лошади, вступив на пологий склон и перестав чувствовать сопротивление саней, резво побежали вперед. Возок, который следовало придерживать, а не тянуть, тем более с силой, понесся вниз с такой ужасающей скоростью, что кучер оказался не в состоянии совладать с упряжкой. Катастрофа была неминуема.

— Господа, — проговорил полковник, абсолютно спокойный, несмотря на клубы снега, поднимавшегося стремительно мчавшимися санями, — сейчас мы перевернемся. Но сделать это надо с умом. Не держитесь за возок, а, наоборот, расслабьтесь: снег глубокий, он смягчит удар.

Жак и Жюльен едва успели прислушаться к полезному совету, как их резко подбросило вверх.

Коренник рухнул, сани, сильно наклонившись, врезались в снег, придавив кучера, вопившего не своим голосом: