Читаем без скачивания Волшебник - Колм Тойбин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Клаус жалеет, что рассказ не будет опубликован. Он создал бы ему репутацию. Он считает, до сих пор у него ее не было. Разве не так, братец? Все показывали бы на тебя пальцем.
Клаус потянулся, чтобы ее пощекотать.
– Вы собрались меня поколотить? – спросил Томас у Клауса.
– Чего не скажешь, чтобы порадовать папу.
– Бедный папа, – промолвила фрау Прингсхайм. – Он обвиняет меня в том, что я не сообщила ему, какой ужасный рассказ вы нам прочли. Я ответила, что воспринимала только ритм. Это было так поэтично. Я не задумывалась, о чем он. Мне действительно показалось, что рассказ чудесный.
– Я не пропустил ни единого слова, – сказал Клаус. – Рассказ действительно чудесный. У вас невероятно сильное воображение! Впрочем, возможно, вы просто умеете слушать?
Альфред, который беспомощно замер в дверях, строго обратился в Томасу:
– Я бы посоветовал вам обратиться к истории или сочинять романы из жизни любекских торговцев.
Последние слова были произнесены таким тоном, словно речь шла о чем-то крайне безвкусном и дремучем.
Их самым частым гостем был Клаус Прингсхайм, который сомневался в полезности для Эрики послеобеденного сна.
– А чем еще ей заниматься, как не развлекать своего бедного дядюшку, – спросил он, – когда ему придет охота ее навестить?
– Пусть спит, – сказала Катя.
– Твой муж больше не хочет писать про нас? – спросил Клаус, словно не замечая присутствия Томаса.
Томас видел, что Катя медлит с ответом. После рождения Эрики она стала гораздо серьезнее, в то время как Клаус пытался вернуться к легкомысленному тону, некогда принятому между братом и сестрой.
– Написал бы про нас целую книгу, – продолжал Клаус. – И тогда мы точно прославимся.
– У моего мужа есть дела посерьезнее, – ответила Катя.
Клаус откинулся на спинку кресла, скрестил руки и изучающе посмотрел на сестру.
– Что стало с моей принцессой? – спросил Клаус. – Неужели эта печаль – следствие замужества и материнства?
Томасу захотелось сменить тему.
– Я прихожу только ради того, чтобы поиграть с Эрикой, – сказал Клаус.
– Я даже не уверена, что ты ей нравишься, – заметила Катя.
– Почему нет?
– Ей по душе серьезные мужчины. Думаю, она любит солидность.
– Она любит папочку? – спросил Клаус. – Вот уж у кого хватает солидности.
– Да, она любит папочку, – сказал Томас.
– Она его милая малышка?
Томас решил, что пора вернуться в кабинет.
Мать Томаса поселилась в деревне Поллинг, к югу от Мюнхена. Швайгардты, которых Йозеф Лёр знал до женитьбы, владели фермой на окраине деревни и жили в одном из строений старинного бенедиктинского монастыря. Летом Макс и Катарина Швайгардт сдавали комнаты внаем. Катарине понравились Юлия и Виктор, и она согласилась сдать им на год дом на землях монастыря, пообещав представить Юлию столпам местного общества и заверив ее, что воздух Поллинга и его простые нравы придутся ей по нраву, да и Виктору тут будет лучше, чем в Мюнхене.
В деревне царили тишина и покой; большинство поездов южного направления не останавливалось на местной железнодорожной станции. Когда Томас в первый раз приехал навестить мать, Катарина отвела его в сторону.
– Не уверена, что понимаю характер ваших занятий, – сказала она. – Я знаю герра Лёра и Лулу. Один раз я видела Карлу, она актриса. Насчет вас с братом я не уверена. Вы оба пишете? Оба этим живете?
– Все верно.
Катарина удовлетворенно улыбнулась:
– Никогда не слышала о братьях-писателях. Летом у нас часто останавливаются художники, но то, чем они зарабатывают на хлеб, не кажется мне солидным занятием. – На секунду она замялась. – Я не про деньги или способы себя содержать. Я про темную сторону жизни, про ее невзгоды и тяготы. Кому, как не писателям, понимать такое, а что в жизни важнее понимания? Должно быть, у вас особенная семья, если из нее вышли двое писателей.
Катарина рассуждала о темной стороне жизни словно о чем-то неизбежном, вроде смены времен года или течении времени.
Для своего скромного домика его мать привезла свою лучшую мебель и ковры из Мюнхена и Любека. Томас замер от удивления, увидав их на новом месте; вещи казались призраками, знаками того, что старый мир их не забыл.
Скоро мать почувствовала себя в деревне как дома. Она сама готовила завтраки, но не возражала, когда Катарина или ее дочь прислуживали ей за ужином, а Виктор с удовольствием проводил время в полях с Максом Швайгардтом и его сыном.
Вскоре Юлия начала принимать в новом доме гостей. Она пыталась вести себя как в былые времена в Любеке и так носилась с самыми заурядными соседями, словно те явились из какого-то особенного мира. Если кто-то приезжал на велосипеде, она требовала, чтобы ей позволили его осмотреть, и восхищалась его устройством. В деревне Юлия расцвела; ее там называли «фрау сенатор».
Между рождением второго ребенка, Клауса, и третьего, Голо, прошло три года. Старшие дети росли требовательными и шумными, Голо орал что было мочи, поэтому Томас находил визиты к матери в Поллинг весьма расслабляющими.
Однако сам дом, сараи, амбары, фруктовые деревья, загоны для скота, пчелиные ульи, а равно атмосфера патриархального земледелия и скотоводства вызывали его живой интерес. Он стремился узнать Баварию, чтобы когда-нибудь перенести место действия будущего романа в одну из местных деревень.
Томасу нравилось гулять по окрестностям и пустым коридорам старинного монастыря. Это стало привычкой. Наверху была одна комната, на вид бывшая монашеская келья. Ветви вяза под высоким окном пятнали крашенные темперой стены. Томас любил здесь сидеть, наслаждаться тишиной и изменчивым светом, думать, что некогда келья была местом, где предавалась молитвам и размышлениям одинокая душа. Под кельей располагалась большая комната, которую называли комнатой настоятеля, и в ней Томасу нравилось читать.
Он обедал с матерью, обсуждая ее заботы, – Юлию тревожила Карла, которая получала маленькие роли, а потенциальные женихи не отвечали ее высоким требованиям.
– Она не актриса, – говорила Юлия. – Никогда ею не была и никогда не станет. Но попробуй ей такое сказать! Когда Лула заявила без обиняков, что актриса из нее никудышная, Карла перестала с ней разговаривать. Разумеется, Генрих ее поощряет, но она слишком зависима от его поддержки. Пора ей обзавестись семьей и посвятить себя домашнему хозяйству, но она встречается только с актерами, а от них мало толку.
Томас вспомнил, как видел Карлу в какой-то проходной комедии в маленьком театрике в Дюссельдорфе. На сцене она держалась как трагическая героиня
