Читаем без скачивания На границе чумы - Лариса Петровичева

– Я собрал вас, господа, с тем чтобы донести до вашего сведения строго секретную информацию и попросить вашей помощи в деле государственной важности, – начал Шани. – Не хочу говорить громких слов, но, возможно, вы станете спасителями Отечества…

Он говорил десять минут. Лекарники слушали его, затаив дыхание, Шани говорил о новом заболевании, цитировал полученные отчеты и описывал симптомы. Под конец лекарники помрачнели – перспективы открывались, в самом деле, страшные.

– Если вирус продолжит свое распространение, то, по моим сугубо предварительным подсчетам, население Аальхарна полностью вымрет за три месяца, – закончил Шани. Это перед Лушем он мог совершенно спокойно говорить, что ничего страшного не происходит и все в порядке, да кормить его сказками о ереси и колдунах, с этими же людьми необходимо быть предельно честным. – Сегодня я разговаривал с государем. Принято решение засекретить информацию обо всем, что происходит на строительстве храма, но при этом принять все возможные меры для того, чтобы остановить заболевание. Господа, Родина нуждается в вашей помощи.

Воцарилось молчание. Лекарники обдумывали сказанное, и Шани вдруг со всей обреченностью понял, что никто из них не откликнется на его отчаянный призыв и не возьмется за изготовление вакцины.

– Судя по всему, ваша бдительность, это новое заболевание, неизвестное науке, – заговорил ректор лекарского академиума Прохор, дряхлый старик, наблюдавший аланзонскую чуму и умудрившийся, несмотря на глубокие годы, сохранить ясность ума. – Я практиковал по всему Аальхарну, но ни разу не сталкивался с подобными симптомами. Говорите, все началось при рытье котлована?

– Да, – обреченно кивнул Шани.

– Возможно, на том месте когда-то был могильник, – сказал Прохор. – Чумные животные или братская могила.

– Невозможно, уважаемый Прохор, – произнес Влад, невероятно хитрый взяточник и пройдоха, едва не пробившийся во дворец и обожавший деньги, но при этом бывший потрясающим диагностом и знатоком всех аальхарнских болезней. – Сирые равнины – густонаселенный район, никто в здравом уме не стал бы устраивать там могильник. Вероятно, это действительно новое заболевание, ваша бдительность.

– Понимаю, – кивнул Шани. Чувство обреченности накатывало на него с неотвратимостью огромной морской волны, готовой смять и выкинуть прочь. – Господа, кто из вас готов отправиться на строительство и создать вакцину? Инквизиция в моем лице полностью обеспечит вас финансами и предоставит всю нашу материальную базу для исследований.

Молодой лекарник Тикун, который недавно блестяще закончил академиум и уже подвизался при дворе, едва ли не облизнулся в открытую. Это только со стороны выглядело так, будто в инквизиции есть только клещи да дрова для костров: в действительности ведомство Шани издавна привлекало к сотрудничеству хороших врачей и даже алхимиков. Вот только никто из собравшихся не собирался воспользоваться этим предложением.

– Я слишком стар, ваша бдительность, – прервал молчание Прохор, – и уже давно не выезжаю дальше Западных ворот. Но мои знания к вашим услугам, и, если будет возможность доставить ряд образцов в академиум, то тогда я сделаю все, что смогу.

Шани устало качнул головой. Никуда ты не выезжаешь, старый черт, ну конечно, никуда, кроме своей роскошной резиденции на юге. Пять дней пути. Никуда, Гремучая Бездна тебя побери.

– Благодарю вас, уважаемый Прохор. Господин Влад, господин Тикун, я хотел бы услышать ваш ответ.

– Ваша бдительность, вы можете полностью на меня рассчитывать, – серьезно сказал Влад и добавил: – Но не в этом вопросе. У меня запланировано десять операций на две седмицы, боюсь, что когда я освобожусь, то может быть уже поздно.

– Понятно, – кивнул Шани. – Благодарю за искренность. Господин Тикун?

Тикун опустил глаза и пробормотал что-то о том, что его жена собирается рожать, и он не может ее покинуть в такой момент. Шани кивнул снова: по большому счету, он не испытывал никаких иллюзий по поводу лекарников, но сейчас у него было такое ощущение, словно его ударили по голове. Врачи. Спасители жизней человеческих…

– Благодарю за понимание, господа, – произнес он и удивился, насколько мертво прозвучал его голос. – Не смею более отрывать вас от дел.

Лекарники очень тихо и быстро покинули зал заседаний. Шани немного посидел в одиночестве, чувствуя, что его лицо словно окаменело. Ну почему он всегда, во всем и со всеми должен быть сволочью, почему люди начинают шевелиться только под угрозой костра и плахи… Виски стиснул болезненный спазм, Шани и припомнить не мог, когда в последний раз был настолько разъярен и раздосадован. В кабинет заглянул ассистент, Шани махнул ему рукой – заходи, мол.

– Пишите, – ассистент раскрыл папку, проворно выхватил лист бумаги с гербом инквизиции – шипастой розой, оплетенной черной лентой, – и приготовился записывать. Все-таки если ты не сволочь, то на тебя просто не реагируют, как должно, подумал Шани и принялся диктовать.

«Строго секретно. Дело государственной важности.

В связи с критической ситуацией на Сирых равнинах приказываю мобилизовать все силы и средства на борьбу с эпидемией. Для изучения заболевания и составления лекарства именем государя и Заступника повелеваю отправить в эпицентр болезни оперативную лекарскую группу в составе Прохора Бау, Тикуна Статника и Влада Шу. Предписываю оказывать лекарской группе всяческое содействие, в том числе и материальное. В обязанности лекарников входит скорейшее создание вакцины и исцеление зараженных. Отчеты надлежит отправлять шеф-инквизитору лично, ежедневно, секретно».

– Готово, – ассистент щедро посыпал лист песком, подождал, пока чернила высохнут, и протянул на подпись. Вот вам дальняя дорога, вот вам операции и вот вам роды жены, злорадно подумал Шани, выводя свое имя под указом. Раз не хотите по-человечески, будет так, как привыкли, так, как срабатывает. Попросил, называется, по-хорошему… А надо было, как в старые времена: треснуть кулаком по столу, обвинить в ереси и предложить выбор: либо ехать на равнины, либо на костер. И пинка еще наподдать для пущей скорости для верности, чтоб быстрей бежалось в нужном направлении.

Впервые за долгое-долгое время Шани захотелось напиться вумат. Напиться до кровавой рвоты и галлюцинаций, так чтобы валяться где-нибудь и ничего не помнить…

В коридоре на него буквально налетела худенькая девчушка в небогатом платье и с мешочком в руках. Все в ней дышало решимостью – и тоненькие русые косички, завязанные алыми лентами, и рыжие конопушки, и нос пуговкой, и широко распахнутые голубые глаза.

– Ваша бдительность, – промолвила она, – позвольте поговорить с вами…

Шани остановился и устало посмотрел на нее.

– Слушаю тебя, дитя мое.

Дитя потерло щеку, на которой красовалось чернильное пятно, и затараторило:

– Простите меня, Ваша бдительность, но я слышала, что говорили лекарники, когда выходили, они не хотят ехать на равнины, позвольте мне туда отправиться!

От неожиданности Шани даже кашлянул. Девчушка нетерпеливо смотрела на него и ожидала решения.

– Дитя, – устало промолвил Шани и обвел ее кругом Заступника, – тебе сколько лет?

Девчушка энергично шмыгнула носом.

– Пятнадцать, – ответила она. – Меня Нита Блам зовут. Я на лекаринку училась. Они там умирают, да? А я бы могла им помогать… Пожалуйста, ваша бдительность! – Она протянула руку и дотронулась было до запястья Шани, но тотчас же отдернула пальцы, словно испугавшись, что этот жест не понравится ее могущественному собеседнику.

– Там не место детям, Нита, – устало произнес Шани. – Я благодарен тебе за рвение, но не имею права отпускать тебя туда. Там слишком опасно.

Нита опустила голову и всхлипнула.

– Пожалуйста, – промолвила она едва слышно. – Они же там умирают. И им совсем-совсем никто не поможет…

Она действительно едва удерживала слезы. Шани закусил губу, чтобы не выматериться: ну что за гадость, что за отвратительный мир, в котором умные сильные люди трясутся от страха за свои шкуры, а дети кидаются на амбразуру, искренне веря, что смогут этим кого-то спасти. Образованные, ученые, мудрые, имеющие огромный опыт предпочитают спрятаться и не пачкать холеных рук, а ребенок рвется поить водой умирающих, таскать трупы и готовить лекарства, которые заведомо никому не помогут, – чтобы потом умирать на гнилой соломе…

Ему стало мерзко и больно. Бесконечно мерзко и бесконечно больно.

– Нита, ты никуда не поедешь, – сказал Шани. Губы девчушки предательски задрожали, а Шани продолжал: – Я понимаю, что ты хочешь помочь, но не могу отправить тебя на верную гибель, понимаешь? Если ты действительно хочешь быть полезной, то поговори с моим ассистентом: он подберет тебе работу в алхимической лаборатории, – Нита шмыгнула носом, и Шани закончил: – Так ты сможешь спасти гораздо больше жизней.