Читаем без скачивания Каждый его поцелуй - Лаура Ли Гурк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К её облегчению, он не стал спорить. Мур вновь занял своё место на скамейке, слегка повернувшись в сторону Грейс.
– За время нашего знакомства я понял о вас одну вещь. Вы не тщеславны.
– Напротив. Ничто человеческое мне не чуждо, меня тоже посещают тщеславные мысли.
– Мне бы очень хотелось узнать какие.
– Не узнаете.
– Правда?
Его мягкий, но решительный голос вызвал в ней вспышку радостного предвкушения, но она притворилась невозмутимой.
– Уверяю вас, они не стоят такого пристального внимания.
– Но если я их узнаю, то смогу бесстыдно воспользоваться.
Не дав Грейс времени на раздумья, Мур повернулся к роялю и принялся играть гаммы. Она опустила взгляд на его руки. Длинные, сильные пальцы двигались по клавишам почти ласково, медленно, обдуманно. Мур играл с полным пониманием того, что делает.
Сначала гаммы звучали как обычно, он играл одну ноту за другой в идеальном порядке. Но через несколько минут, всё изменилось. Его правая рука двинулась вправо, а левая – влево, исполняя мажорный и минорный лад в зеркальном отражении. Он ускорил темп с четверти тона до одной восьмой, а его руки вернулись к центральным клавишам, он снова ускорил темп, и его руки опять двинулись в противоположных направлениях.
Затем Мур сменил технику, теперь его руки двигались параллельно, добавляя альтерации. Грейс зачарованно наблюдала за тем, как он переключился на гармонические и мелодические минорные гаммы, затем на квинтовый круг. Потом переключился снова, на этот раз с гамм на лады, его пальцы задвигались быстрее, ударяя по клавишам сильнее. Ионийский лад, затем дорийский, фригийский, лидийский. На лидийском ладе она перестала заострять внимание на отдельных нотах и просто стала слушать, зачарованно глядя на неистовые движения его рук. Время будто остановилось, лады превратились в обрывки мелодий, нанизанных друг на друга. Некоторые она узнала, но многие нет. Вероятно, они были его собственного сочинения.
Грейс не знала, сколько прошло времени, но, когда его левая рука замерла, а правая вернулась к основным гаммам, она поняла, что Мур почти закончил. Исполняя лёгкую и весёлую мелодию в до мажор, он повернул голову и посмотрел на Грейс, его длинные волосы коснулись клавиш рядом с большим пальцем. Улыбнувшись ей, он взял последние ноты – игривое, дразнящее трио до-си-до.
– Позёр, – упрекнула его Грейс, стараясь не рассмеяться. – Обычные гаммы слишком скучны для вас?
Он убрал руки с клавиш.
– Я играю гаммы ежедневно, потому что так надо, но я всегда их ненавидел, даже в детстве, – признался Мур, откидывая назад волосы и поворачиваясь к Грейс, на его лице появилось выражение, как у школьника, застигнутого за шалостью. – Я потратил много времени на то, чтобы найти способ сделать их более интересными.
– И, осмелюсь предположить, этим свели с ума не одного учителя музыки.
– Нет. Обычно к этому моменту они уже несли моей матери заявление об уходе.
– Тогда вам пора начать волноваться. Изабель очень похожа на вас, и я могу поступить так же.
– Не можете. Вы разве забыли?
Тонкий намёк на их договор, что если она уволится до того, как Мур позволит, то он ей не заплатит, заставил Грейс напрячься.
– Мне стоит начать беспокоиться? – спросила она, стараясь придать голосу лёгкость.
– Определённо. – Он снова повернулся к роялю и начал наобум перебирать клавиши, как делал вчера. – Со мной гораздо труднее справиться, чем с моей дочерью.
Грейс вполне могла в это поверить, но решила перевести разговор на ребёнка.
– Как вы и просили, я оставила Изабель на попечение вашей горничной Молли Найт. Загляну в агентства, когда завтра поведу Изабель по магазинам. Я намерена приступить к собеседованию нянь как можно скорее.
– Превосходно.
Он больше ничего не сказал, и Грейс нахмурилась.
– Похоже, вас мало интересует воспитание дочери.
– Да? – Мур продолжал играть на рояле, не глядя на неё. – Возможно, потому, что я не привык к роли отца.
Его слова подтвердили то, что ей уже рассказала Изабель, и, говоря по правде, можно было сделать лишь один вывод. Ребёнок попросту не интересовал Мура.
– Понятно.
Он посмотрел на Грейс, нахмурив брови, словно его рассердил её вежливый ответ.
– Мать Изабель умерла. Я узнал о существовании дочери только, когда она появилась на пороге моего дома. Мне никто не говорил, что я отец. Это стало для меня потрясением.
– А сейчас?
– Я... – Он замолчал и опустил взгляд на клавиши рояля. – Я не совсем понимаю, что с ней делать.
– Вполне логично. Я полагаю, что большинство отцов в вашей ситуации поначалу чувствовали бы то же самое. Но почему мать Изабель ничего вам о ней не сказала?
– Если вы просите меня как-то охарактеризовать мать Изабель, боюсь, что не смогу. Я её не помню.
– Совсем?
Он пожал плечами.
– Это дела давно минувших дней. В то время я был зелёным юнцом, у которого не обсохло молоко на губах.
– Судя по тому, что я слышала, – сухо проговорила Грейс, – с тех пор в вашей жизни ничего не изменилось.
Мур рассмеялся, не обращая внимания на её язвительное замечание.
– Отнюдь нет. Молоко обсохло, теперь я предпочитаю напитки покрепче.
Глядя на его улыбку, Грейс могла с лёгкостью поверить в то, что она предназначена ей одной. В ней снова просыпалась страстная, авантюрная натура, которая когда-то мечтала о том, что выходило далеко за рамки сельской жизни, деревенских танцев и брака с местным сквайром. В те далёкие времена она верила, что существует большой, захватывающий мир, в котором можно познать все прелести жизни, чего бы это ни стоило, а умопомрачительный, завладевший её сердцем, мужчина исполнит все мечты.
Вот почему Дилан Мур был так опасен для женщин. Его угольно-чёрные глаза и порочная улыбка опьяняли и обещали вечный праздник жизни.
Грейс напомнила себе, что больше не была той наивной, страстной и легко ранимой девушкой. Она превратилась в женщину, познавшую не только романтическую любовь и приключения, но и трудные времена, суровые реалии и каждодневные попытки не потерять твёрдую почву под ногами. Она усвоила урок. Жизнь безжалостна к тем, кто нарушает правила. Грейс глубоко вздохнула.
– От крепких напитков у меня кружится голова, – ответила она. – Они абсолютно меня не прельщают.
– Нет?
