Читаем без скачивания Цветок на ветру - Маргарет Пембертон

Ее вдруг разобрал смех. Уличные банды, вот как? Он преспокойно сидел в носилках в окружении вооруженных палками всадников, которые расчищали ему дорогу. Да и происшествие пустяковое: она, совершенно не привыкшая ходить по оживленным улицам, не смогла увернуться от удара, упала и преградила дорогу носильщикам. Толпа была слишком запугана, чтобы напасть на европейца.

При этой мысли ей стало не до смеха. Весь страх пройдет при появлении «боксеров». Льюис уверял, что многие китайцы им сочувствуют. А ведь в городе много китайцев, не перешедших в христианство. Они и начнут убивать отступников. Нет, Пекин вовсе не такое безопасное убежище, как считают многие беженцы.

Изумруд жег руку.

Филипп поднялся и подошел к ней; Оливия подняла глаза и, не обращая внимания на тетку с дядей, тихо сказала:

– Филипп, мне нужно поговорить с вами с глазу на глаз. Голубые глаза жадно блеснули.

– Разумеется, cherie,[4] – хрипло прошептал он и, повернувшись к чете Харленд, пояснил: – Прошу извинить, но в девять у меня встреча с посланником.

– Вы поговорите с ним о беженцах? – настойчиво спросил сэр Уильям. Филипп кивнул:

– Конечно. И завтра вечером за ужином Оливия сможет сама все ему рассказать.

– За ужином? – встрепенулась Оливия. – О каком ужине идет речь?

– Месье Пишо пригласил нас на ужин завтра вечером. Ваш дядя уже разрешил вам принять приглашение при условии, что вы достаточно хорошо себя чувствуете.

Сердце Оливии бешено заколотилось.

Ужин с французским посланником? Ей предоставляется возможность подробно рассказать ему, что творится на дорогах, ведущих в город. Она попросит организовать спасательные отряды. И заодно передаст ему рассказ епископа Фавье.

– Я достаточно здорова, чтобы принять любезное приглашение посланника Франции, – твердо заверила она.

Они вышли в холл. Мальчик-слуга подал Филиппу цилиндр и трость и накинул на плечи подбитый шелком плащ.

– Филипп…

Она сжала кольцо. Если разорвать помолвку сейчас, никакого завтрашнего ужина не будет. Она откажется от единственного шанса помочь миссионерам и новообращенным.

– Итак, дорогая? – спросил Филипп, целуя кончики ее пальцев. Глаза его призывно горели. Он хотел прижать ее к груди. Почувствовать, как льнет к нему податливое тело. Зацеловать до умопомрачения, пока она не задохнется.

Но ничего этого не будет. Сэр Уильям стоял рядом и явно не собирался оставить их хотя бы на несколько минут.

– Не дождусь завтрашнего вечера, – прошептала она. Это, по крайней мере, было правдой, и Оливия поспешно надела кольцо на безымянный палец левой руки.

– Люблю тебя, – прошептал он, снова поднося ее руку к губам, после чего распрощался.

– Прекрасный молодой человек, – заметил дядя, пока слуга закрывал двери.

Оливия не ответила. Да и что тут скажешь? Дядя и без того немало выстрадал в последние два дня. Не стоит говорить ему, что это слуги Филиппа били ее палками. Да и чего этим добьешься?

Тяжело вздохнув, она поцеловала дядю и пожелала спокойной ночи. Он расстроится, узнав о расторгнутой помолвке. Но гораздо хуже, если ему станет известно, что молодой человек, которого он считал порядочным и благородным, на самом деле вовсе не таков.

Она поднялась к себе, но в постель не легла. Долго стоила у окна, глядя на залитые лунным светом крыши Пекина и гадая, где и с кем сейчас Льюис.

А тем временем в супружеской спальне Летиция Харленд встревожено говорила:

– Уильям, думаю, что Оливии неприлично посещать ужин во французском посольстве, если нас туда не пригласили.

– Пожалуйста, не волнуйся, Летиция, – устало выдохнул сэр Уильям. – Нас тоже приглашали, но завтра я снова должен встретиться с сэром Клодом, а это куда важнее. И Оливию будет сопровождать жених. Туда приедут Маклауды и чета Лежен.

– Но нас там не будет, – упрямо возразила Летиция Харленд, хмурясь еще сильнее. – Не желаю, чтобы кто-то упрекнул Оливию в легкомыслии!

– Никто так не подумает. Их мысли заняты другим.

– Чем, Уильям?! – вспылила Летиция.

Но муж улегся на другую сторону кровати и задул лампу, погрузив комнату во мрак.

– «Боксерами», – коротко ответил он и закрыл глаза, размышляя о том, что нужно предпринять, чтобы подвигнуть дипломатический корпус на решительные действия.

Наутро за завтраком Оливия объявила, что собирается в Пэйтан помочь епископу Фавье и сестрам ордена милосердия позаботиться о беженцах.

– Прости, Оливия, – ответил дядя не допускающим возражений тоном, – но больше ты не покинешь этот дом без сопровождения.

– В таком случае я возьму с собой кого-нибудь из слуг, – настаивала она.

– Нет.

Их глаза встретились. Оливия намазала джем на кусочек тоста.

– Там невыносимые условия, дядя Уильям. Пожалуйста…

– Нет. – Сердце Оливии упало. Он не отступит.

Видя отчаяние племянницы, сэр Уильям накрыл ее руку своей ладонью. Выражение его глаз смягчилось.

– Знаю, Оливия, насколько тебе небезразлична судьба беженцев, но ты не должна быть слишком опрометчивой. Нельзя так волновать тетушку.

– Может, тогда в англиканскую миссию? – взмолилась она. – Это гораздо ближе, и сестра Анжелика тоже там…

Уильям покачал головой.

– Я дал слово твоей тете, что сегодня ты не выйдешь из дома, пока за тобой не заедет Филипп. И буду очень благодарен, если ты не станешь требовать, чтобы я это слово нарушил.

Какой у него измученный вид!

– Да, дядя Уильям, – покорно кивнула Оливия.

Жаркое утреннее солнце струилось в окна. В его лучах танцевали пылинки. Сегодня ей предстоит бесконечно-тоскливый день. В соборе будет неустанно трудиться епископ Фавье. Сестра Анжелика станет ухаживать за детьми, стариками и больными в англиканской миссии. А она… ей делать нечего.

Сознавая свое бессилие, она скомкала салфетку и швырнула на стол рядом с пустой тарелкой. Остается ждать вечера, а потом сделать все, чтобы убедить французского посланника выслать спасательные партии.

Не находя себе места, она поднялась на верхний этаж дома в надежде увидеть улицы города. Но ее ожидало разочарование: слишком высоки оказались стены, окружавшие дом и посольство. Были видны только крыши огромных ворот Чэньмэнь. И ничего больше.

Она снова вспомнила о Льюисе. И снова заболело сердце. Успел ли он встретиться с доктором Моррисоном и месье Шамо? Может, они уже выехали из Пекина и мчатся на помощь испуганным миссионерам и новообращенным, туда, где каждую минуту могут появиться «боксеры»?

Она прижала руку к груди, словно пытаясь облегчить боль. Прошло уже два дня с тех пор, как они расстались. С той минуты, когда он поцеловал ее так страстно, на виду у дяди и слуг. Должно быть, к вечеру дядя успеет что-то узнать о Льюисе.