Читаем без скачивания o 33889957df9bde18 - Admin

драгоценное послание от тёмного лорда и ловко сунула в карман халата, а

проводив Фиму, с независимым видом направилась в уборную. Она очень

надеялась, что Эстерази хватило совести не подглядывать за наследницей во

время совершения интимных процедур. Похихикав над тем, что почти во всех

шпионских фильмах послания «из Центра» герои рассматривают, восседая на

фарфоровом троне, она уселась на край ванной и развернула лист.

Роза узрела таблицу из фамилий, напротив которых стояли плюсы и

минусы. Где-то один, где-то два, а где-то три. Наследнице не составило труда

догадаться, что таким образом Макс отметил, которые из кандидаток во

74

фрейлины лояльны к ней, а которые – ставленницы дона Эстерази, ну а

количество значков выражает степень преданности.

- Макс молодец, - пробормотала Роза, внимательно изучая документ и

запоминая и фамилии, и количество плюсов и минусов.

Благодаря тренировкам у неё никогда не возникало проблем с памятью,

и вскоре документ отпечатался в голове Розы с фотографической точностью.

Бросив на него последний взгляд, она разорвала листок на мелкие кусочки и

смыла в раковине. После чего вернулась в спальню и переоделась из халата в

домашнее платье, устроилась в гостиной и приготовилась ждать Эстерази. Он

явился быстро, к лёгкому удивлению Розы – видимо, действительно по

фрейлинам у него всё уже было готово.

- Вот, ваше высочество, здесь анкеты девушек, - канцлер сунул ей ворох

бумаг, и его торжествующая улыбочка королеве однозначно не понравилась.

Роза радостно улыбнулась в ответ и уставилась на Эстерази

восторженным взглядом, прижав бумаги к груди.

- Ой, спасибо большое, дон канцлер, я так рада! – прощебетала она и

откинулась в кресле, положив листы на колени.

Изобразив задумчивость, Роза наморщила лоб и начала рассеянно

перебирать анкеты, вроде как просматривая, но не вчитываясь особо –

усмешка Эстерази стала снисходительной. Наследница поняла, что действует

правильно, и продолжила анализировать анкеты: ей хватало быстрого взгляда

на них, чтобы увидеть главное. Те, которые в послании Макса были

отмечены, как сторонницы Эстерази, лежали сверху. «Канцлер надеялся, что

я просто выберу первых шесть? – весело подумала девушка. – Его ждёт

большой сюрприз!» Роза постучала пальцем по губам, перебрала ещё

несколько листов, перемешав их – на лице дона мелькнуло раздражение

пополам с беспокойством, - радостно изрекла:

- По именам выберу! Какие понравятся, тех и оставлю! Здесь же только те, на

кого я могу положиться, да? – она вопросительно глянула на Эстерази, он

торопливо кивнул с той же улыбочкой, и Роза спросила дальше. – Сколько

мне фрейлин положено?

Она ведь вроде как не в курсе этого важного вопроса, вовремя

вспомнила девушка.

- Шесть, ваше высочество, - тут же откликнулся Эстерази, с нетерпением

поглядывая на листки в руках Розы.

- О, отлично! Тогда вот эти, - она быстро вынула нужные ей анкеты, добавив

к лояльным лично ей двух сторонниц канцлера.

Роза помнила полезное изречение: друзей держи близко, а врагов ещё

ближе. Ну и у Эстерази меньше подозрений, опять же. Потом девушка

подняла голову и посмотрела на него, похлопав ресницами.

- Вот эти. Правда, я быстро? – Роза замолчала, продолжая выжидающе

смотреть на канцлера.

Судя по натянутой улыбке Эстерази и огоньку недовольства, выбор

принцессы его не особо порадовал, но возмущаться и возражать он не стал, к

75

тайной радости Розы. Значит, решил, что двух шпионок в её свите будет

достаточно.

- Вы молодец, ваше высочество, - тем не менее, произнёс он и забрал у

девушки выбранные анкеты. – Я подготовлю указ о назначении.

После чего поспешил покинуть гостиную. Ужинала Роза тоже у себя –

за всеми хлопотами и встречами время пробежало незаметно, подобравшись

к вечеру, и девушка рассеянно отметила, что завтра уже официальный

торжественный приём в её честь, а она… ничего не чувствует. Ни волнения,

ни тревоги. Лишь азарт и любопытство, как всё пройдёт, и что ещё задумал

Эстерази. Похоже, она входила во вкус всех этих дворцовых интриг.

После еды девушка решила ознакомиться с учебником каллиграфии –

вдруг тоже что-нибудь интересное найдёт. Так и вышло – в качестве образцов

шли гравюры указов её предков. Договора о сотрудничестве, соглашения по

торговле, ещё много чего интересного, причём судя по дате выпуска –

большинство из них действовало и в настоящий момент. Соглашения с

эльфами, орками, драконами, между дроу и эльфами, драконами и

оборотнями, и так далее. Роза, ещё раз помянув добрым словом

библиотекаря, разложила на всякий случай бумагу и поставила чернильницу,

и углубилась в изучение гравюр. Время от времени, для видимости, она

выводила на бумаге что-то по упражнениям, где-то стараясь, где-то не очень,

а сама внимательно читала указы и соглашения, потихоньку разбираясь в

хитросплетениях местной политики и экономики. Конечно, далеко не всё

было понятно, но на отдельный листочек Роза выносила вопросы – задаст

потом Максу при случае.

Вечер прошёл для наследницы в высшей степени плодотворно, и спать

она отправилась довольная. Единственное, что её немного беспокоило, так

это подозрительное спокойствие дона Эстерази. Он явно задумал очередную

интригу, но какую, и на что она будет направлена? Наверняка завтра на

приёме что-то будет, однако у Розы оставался козырной туз – договор с

тёмными. И чутьё ей подсказывало, Макс приготовит отменный сюрприз

дону Эстерази. Уснула девушка с улыбкой на губах и предвкушением

очередного интересного дня.

Глава 14.

Дон Эстерази сидел в глубоком, удобном кресле с бокалом вина, в

домашнем халате, и на первый взгляд могло показаться, что канцлер отдыхает

от трудов, расслаблен и спокоен. Но если бы рядом вдруг оказался кто-то,

умеющий читать ауры, или хорошо знающий этого человека, ему открылась

бы совсем другая картина. Во взгляде Эстерази сквозило напряжение,

подрагивавшие губы говорили о внутреннем беспокойстве, а в ауре отчётливо

виднелся страх. Канцлер смотрел в большое, в человеческий рост, зеркало в

золочёной раме, в котором отражалась гостиная его покоев и сам Эстерази.

Об этом зеркале ходили всякие слухи, что, мол, у дона канцлера нездоровая

тяга любоваться на себя, поэтому и стоит у него такое зеркало, но самому

76

хозяину было совершенно наплевать на сплетни. Избавляться от зеркала он

не собирался в любом случае, и пусть уж лучше ехидничают за его спиной на

тему излишней любви к себе, чем догадаются, для каких целей оно служит на

самом деле.

Поверхность зеркала начала мутнеть, в ней постепенно исчезали детали

интерьера, и дон Эстерази, заметив это, вздрогнул, его рука с бокалом

дёрнулась – на ковёр упали несколько бордовых капель, вызвав у мужчины

неприятные ассоциации. Он откашлялся, нахмурился и выпрямился,

справившись с ненужными сейчас эмоциями. Отражение окончательно

утонуло в графитово-сером тумане, клубившемся на месте поверхности, и в

нём теперь проступили глаза. Зрачки горели холодным синим огнём, и

Эстерази показалось, они смотрели прямо ему в душу, освещая самые тёмные

закоулки в ней, вытаскивая самые потаённые мысли.

- Когда? – раздался глухой, тяжёлый голос, его звук упал, словно камень.

Канцлер побледнел, сжал ножку бокала так, что она тихо хрустнула,

угрожая переломиться, и ответил, чуть запнувшись:

- Ч-через четыре недели.

- Хорошо, - отозвался невидимый собеседник, глаза в зеркале прищурились и

в равнодушном голубом свете закружились чёрные точки. – Ты знаешь, что

будет, если попытаешься меня обмануть.

Туман в зеркале начал светлеть, и вскоре там снова отражалась комната

и дон Эстерази. Дрожащей рукой стерев холодный пот со лба, он залпом

выпил вино, даже не почувствовав его вкуса. В этот раз пронесло, наказывать

его не стали, хотя и могли, что всё пошло немного не так. Единственный, кого

дон Эстерази боялся до дрожи, это Хозяин – обладатель нечеловеческого

взгляда из зеркала. Возможно, канцлер и рад был бы освободиться от его

власти, но это не в его силах. Зато через четыре недели он наконец исполнит

поручение и будет почти свободен, богат, получит власть и ещё и молодость

вернут. Господин ведь слово держит, как его убеждали.

Однако где-то очень глубоко в душе Эстерази жалел, что двадцать пять